Надя Яр - Тень от башни

Справа стена вросла в ресторан, переходящий в каменную террасу. Он был давно пуст, закрыт; здание нависало над склоном, словно корабль, готовый вот-вот отплыть в воздух. Ущелье здесь расступалось, виднелась открытая площадь, ветви дерев, пара машин, припаркованных перед обзорной площадкой, и домик с покатой крышей. Саше пришло в голову, что внешнюю стену этого ресторана видно и снизу, неотличимую от укреплений. Оттуда, наверно, отличный вид. Может, здесь?..

И он увидел ту, кого искал. Она стояла у самых перил площадки, спиной к нему, глядя вниз, и была совершенно спокойна — стройная небольшая девушка в… длинном вечернем платье? Стояла и наслаждалась видом. Саша задушил рвущийся из горла хохот и беспокойное ощущение странности, несовпаденья — она же бросила одежду, так откуда платье? здесь нашла? — выпустил лезвие меча, который сжимал в руке на подъёме, и, не пытаясь приглушить шаги, пошёл к ней, жалея лишь об одном — охрана ведьмы уже в пути, ему придётся убить её быстро.

Глядящая на город дева обернулась и шагнула Саше навстречу. Её глаза полыхали светом заката. Бронзовая от веков, напоённая солнцем, обманчиво походящая телом на девушку, тёплого человека, налитая упорством камня, венчающего утёс на протяжении бессчётных средиземноморских лет. Она шла к нему, нежеланному и незваному гостю, преисполненная чернейшего гнева. Ярость её разгоралась и била ему в грудь, как ветер. Саша обмер. Он прикрыл глаза рукой и отступил, всей волей противясь её удару, потом совладал с собой, выбросил лезвие вперёд и отнял руку, готовясь атаковать, нанести удар, срезать с лика земли проклятую демоницу.

— Monstruo! Asesino![23]

Слова ударили в мозг, смяли в комок его волю. Саша вскрикнул и замахнулся, чтобы рассечь твари голову, как рассёк ту зарвавшуюся собаку, но удара не вышло. Лезвие всколыхнулось и спряталось в рукоять, воплощая его всегдашний кошмар — бой один на один, и он безоружен. Богиня ощерила яркие белые зубы, и Саша подумал: меня сейчас разорвут.

— Fuera de aqui, tu hijo del diablo! Be gone from here![24]

Он повернулся и побежал. Назад, прочь по ущелистой тропе, будто щенок, двинутый сапогом, лист, подхваченный ветром. Он чуть-чуть не выскочил в зубы смерти. Внизу — из-за многократного эха Саша не мог понять точно, где — рокотала моторная лодка, из города плыл вой сирены. Саша затормозил на бегу, едва не растянувшись навзничь; перед глазами встали обезглавленные пулями бутылки, в которые Эдди с командой как-то стрелял на досуге — больше десятка в рядок, с безумного расстояния в триста и больше, гораздо больше шагов. Охраняющий ведьму злой белобрысый эсбэшник стрелял, конечно, не хуже, и Сашу убить он желал совершенно всерьёз. Выскочить в этот момент обратно на серпантин было смерти подобно. С замершим сердцем Саша обернулся — она была очень близко, каких-то десять шагов. Её зрачки казались рельефными, как у статуй, и жгли кровавым огнём. Он шкурой почувствовал смыкающиеся за ним, над ним ловушкой камни — и кинулся вверх, на стену, в единственном направлении прочь от неё и от давно его ждущей пули. Разгона у него не было, пальцы не сумели отыскать хватку и соскользнули с крошащегося склона. Саша сполз вниз, ломая ногти, и снова полез наверх. Эдди ждал там и улыбнулся ему с высоты, по-змеиному просветлённо, как улыбался всегда, наслаждаясь подобным видом. В это мгновение Саша почуял, понял нутром, как будет выглядеть их совместная вечность. Из глотки вырвался крик — и — тихо, Эдди сказал, давай руку. Саша схватил его ладонь, вскарабкался на каменную кладку и пополз дальше вверх по россыпи валунов, колючих кустов и голых корней. Руки были изранены в кровь, но он выбрался на тропу и помчался к откосу, туда, где в море смотрели старинные чёрные пушки, прикованные к лафетам. С разбегу Саша взлетел на низкую стену. Море светилось. Мерцало из глубины рассеянным светом и отражало свет вышний, луну, каждой волночкой, каждой гранью воды. Утёс по правую руку проваливался вовнутрь, скалы отвесно обрывались там, а на далёком склоне к морю катилась, застыв в падении, роща. Гонимый гневом чужой земли, Саша, недолго думая, прыгнул вниз, к ярусам ниспадающих светлых скал, сбежал по их глаженным ветром головам, чуть не падая и рискуя переломать все кости, к самому дальнему каменному уступу — и, оттолкнувшись от него изо всех сил, полетел в дремлющее море, в неоновое свечение волн, в лунный блик, в световой ландшафт на воде.

Герман лихорадочно шерстил камерами каждую пядь воды, насколько камер хватало. Везде было одно и то же — чистая гладь. По ней бежали крохотные волны-лилипуты, каждая меньше ладони, без счёта. Их движение гипнотизировало, ослепляло. Герман сорвал маску и глянул на море одними собственными глазами.

Надя вынырнула в двух метрах от лодки. Медленно, осторожно — мокрая чёрная макушка, лоб, глаза, нос… Висела в воде и молчала. Он протянул ей руку. Она беззвучно подплыла и взялась руками за борт. Герман наклонился, взял её под мышки, осторожно втащил в лодку, положил на дно, под скамью, снова надел маску и завёл мотор.

— Я нырнула, когда ты подплывал. Чтобы ты на меня не наехал. — Она говорила, а Герман уже мчал их прочь от утёса, прочь от Врага, к далёким светящимся скалам.

— Моя сумка осталась на берегу. И одежда.

Она попыталась сесть, и Герман мягко, но настойчиво прижал её ко дну, втиснул назад в пространство под скамьёй. Неизвестно, какое оружие у Врага. Герман поймал себя на том, что думал его с большой буквы В.

— Потом заберём, — сказал он.

Он вывел лодку за скопление скал, чтобы скрыться от вида с утёса, заглушил мотор и вызвал вертолётную площадку.

— Лежи где лежишь. Вертолёт скоро будет.

— Зачем?..

Он промолчал.

— Не надо, — сказала Надя. — Он уже ушёл. Сейчас уходит. Прочь. Он больше не ступит на этот берег.

Молчание натянулось меж ними, как нить.

— Как я могу тебе доверять? — спросил Герман. Ответом был недоуменный взгляд. — Как?!

Это был искренний вопрос. Он и правда искал причину опять ей верить, способ восстановить доверие, ту основу, паркет, на котором они танцевали свой вальс, и надёжный бетон под этим паркетом. Герман должен был найти способ дальше делать свою работу.

— Когда я успела тебе соврать?

Действительно, никогда.

— Ты меня усыпила.

— Это не ложь.

— Ты чуть не погибла.

— Но я жива. Ты проснулся вовремя.

— Потому что меня разбудили. — Она уже убедила его. Почти. Поездка пройдёт без потерь; доверься…

— Мгм. Видишь, вовремя.

Она перевернулась на спину, пытаясь откинуть голову и дыша чуть чаще, чем надо. Лицо было спокойным, но слишком бледным. Грудь в чёрном лифчике часто вздымалась и опускалась. Капли воды поблескивали на коже.

— Ты как? — Он склонился и взял её за запястье. Пульс был учащён — не настоящий шок, но почти.

— Нормально. Только спать хочу. — Он положил ладонь ей на лоб, но не мог отличить возможный холодный пот от морской воды. — Герман, отвези меня в отель.

Саша колыхался в солёной жиже, отталкиваясь ногами от скал, глотал воздух и снова погружался с головой. Всплыть он, если надо, мог, а на поверхности держаться — нет: полиметаллический имплантат делал тело тяжелее воды. Незаменимый в бою, эндоскелет тянул Сашу на дно. Плаваешь ты, герой, как топор, сказал он себе — зато, не дыша, протянешь довольно долго. Лодка, которую он слышал сверху, куда-то скрылась, сирены тоже умолкли. Тихо. Похоже на западню. Так или иначе на берег не было ходу — там тварь. Белый меж бронзовых губ оскал, алые полыхающие зрачки оживали в свежайшей памяти всякий раз, как он закрывал глаза. Гнев её вынес его пинком в море и всё ещё давил и гнал. Меч предал рыцаря, Саша был безоружен и не мог ничего противопоставить ни твари, ни полицейским, занимающим, небось, позиции вдоль пляжа. Терять дальше время было нельзя. Саша глубоко вдохнул, набрал воздуха, оттолкнулся от скалы, позволил весу утащить себя с головой в воду и поплыл, а потом побрёл по дну к лодкам. Кожаный плащ мешал, задерживал, но Саша его не снял. Какая в конце концов разница, сколько придётся вытерпеть неудобств?..

Спустя несколько минут он достиг скопления частных лодок и выбрался на поверхность по троссу буя. Отдышался, оттолкнулся от троса и мощным рывком догрёб до ближайшей лодки. Примерился уже взломать приборную панель, потом сунул руку в карман и выудил всё ещё не потерянный, хранимый по привычке как зеница ока меч. Внимательно на него посмотрел. Ну хоть отмычкой ты мне поработаешь, сука?! Меч согласился: лезвие подняло остренькую головку, как только Саша сжал рукоять. Он выдвинул острие сантиметров на пять и сунул в замок. Дисплей ожил, и Саша ругнулся матом: бак маленького судёнышка был почти пуст. Он перепрыгнул в другую лодку — результат тот же — потом в третью. Топлива в ней наконец хватало. Саша обрезал якорный трос, завёл мотор и пошёл в открытое море.