Мэри Флауэрс - Фантазм 1-2

Наконец гроб опустили на землю, и началось чтение речей. Майк старался угадать слова по движению губ — бабушка его всегда так делала, — но особо в этом не преуспел.

Постепенно его вновь стала охватывать тревога. Почему священник время от времени прячет глаза или испуганно косится по сторонам? Что делает здесь незнакомец огромного роста с выпирающей нижней челюстью?

Майк навел бинокль на брата. Через секунду он был готов поспорить, что Джоди тоже чего-то боится.

Чего?..

…Он продолжал слышать звуки органа. Это было немного странно, но приятно.

Конечно, Джоди знал, что музыкальный инструмент остался в церкви и замолк задолго до того, как они ушли; он сознательно вызывал музыку из памяти, пока ему не начало казаться, что орган и впрямь играет где-то рядом.

Без этой музыки было бы плохо. Достаточная причина, чтобы продолжать заставлять себя ее слышать.

И все равно разыгравшаяся не в меру фантазия не давала ему покоя. Теперь он думал о Томми.

А что если представить, что он умер не сам? Вдруг это то самое загадочное существо подкараулило его на кладбище?

«Что за чепуха! Так недолго и с ума сойти!» — одернул себя Джоди и заставил вслушиваться в слова священника. Это удавалось плохо — смысл речи, хотя и известный заранее, ускользал.

Но разве есть причины для волнений, если светит солнце, а рядом полно народу?

Джоди обвел присутствующих взглядом и сглотнул: заслоняя всех остальных, перед ним возникла фигура Длинного.

«Что-то сейчас произойдет», — подумал Майк и напрягся. Предчувствие захлестнуло его.

«Что-то произойдет…»

Он посмотрел на Джоди, на Реджи, на остальных — знакомых и незнакомых, местных и приезжих — и словно увидел нависшую над ними тень угрозы.

Ему казалось, что незримая труба громко возвещает об опасности, но никто ее не слышит — только он.

В какую-то секунду Майку захотелось выскочить и броситься к этим оглохшим людям с криком: «Бегите отсюда! Здесь — смерть! Здесь — конец!!!».

Он подавил в себе это желание. Они все равно не поверили бы ему, просто посмеялись бы над его страхами, как это обычно бывает.

Но — можно ли в такой ситуации молчать?

Гудит невидимая труба, крадется, вытягивая вперед когтистые лапы, невидимая опасность…

«Только не Джоди! — взмолился Майк, проводя рукой по вспотевшему лбу. — Только не он!!! Чур его, чур!»

Когда священник закончил прощальную речь и люди начали расходиться, Майк не поверил собственным глазам.

А как же опасность? Как же трубный глас?

Нет, она была еще рядом: Джоди и Реджи, похоже, собрались снова наведаться в склеп… Да и Длинный — он тоже был еще здесь…

«Куда вы идете? — мысленно закричал Майк. — Остановитесь! Дураки! Психи!»

Его слова предназначались Реджи и брату, которые — Майк был сейчас уверен в этом — шли прямо в пасть неизвестному врагу.

«Рассказать ему о своем видении или нет? — гадал Джоди. — Нет, лучше не надо. Мне вовсе не хотелось бы заработать себе репутацию сумасшедшего. Но, с другой стороны, я должен убедиться в собственной нормальности. Если психические заболевания и можно вылечить, то лишь на ранней стадии. Так что лучше узнать все сразу…»

Джоди приостановился: ему почудился чей-то пристальный и злобный взгляд — но ничего не заметил.

«Галлюцинации… Нет, я схожу с ума. И все — это проклятое место… Уезжать надо отсюда, вот что. Забыть, забыться… Прочь отсюда — и поскорее.»

— Не нравится мне здесь, — проговорил он вслух.

Реджи с готовностью обернулся к нему:

— Ну?

«Так сказать — или нет?»

Искушение было велико, но и страх упасть в глазах своего приятеля — не меньше.

— Подумай о том, — начал Реджи и вдруг осекся.

Джоди показалось, что и он чем-то испуган, хотя черные очки не позволяли утверждать это наверняка.

«Сказать. Если так — он поймет!» — решился было Джоди, но тут же осекся: они остались на кладбище одни, и, если здесь действительно скрывалось нечто опасное, разговор об этом лучше было бы начать в другом месте.

— Черт, — выскочило у него, — нам надо убираться отсюда!

Совсем близко блестела на солнце, собираясь уезжать, последняя машина.

Наверное, Реджи все же что-то понял: он не стал задавать лишних вопросов и кивнул в ответ.

«Ну, слава Богу, уходят», — с облегчением вздохнул Майк, глядя, как две знакомые фигуры свернули с дороги, ведущей к склепу и направились в сторону выхода.

Труба сразу смолкла, и во внезапно наступившей тишине Майк услышал удары собственного сердца.

Джоди и Реджинальд уходили. Значит, мог уйти отсюда и он.

Майк на секунду опустил бинокль, вздохнул и снова поднес его к глазам — теперь оставался только Длинный.

Первый же взгляд в его сторону вновь заставил Майка похолодеть: жутковатый незнакомец склонился над гробом.

«Что же нужно этому дьяволу?»

Дальнейшее показалось мальчишке едва ли не бредом сумасшедшего: расскажи ему об этом кто другой, он ни за что не поверил бы.

Длинный распахнул дверцы катафалка, вновь вернулся к гробу и поднял его.

Один.

Майку показалось, что проделал он это почти не напрягаясь: взял гроб, понес к машине, с легкостью поставил его на специально установленные в багажнике рейки; через секунду дверца за гробом захлопнулась.

«Да что же это творится?! — не верил своим глазам Майк. — Сумасшедший дом! Бежать отсюда! Бежать!!!»

Забыв обо всем, в том числе и о том, что его кто-то может увидеть, Майк бросился к своему мотоциклу.

Мотор завелся с первого раза.

К бабушке Майк приходил только в самых крайних случаях. Ни у кого, пожалуй, не было столь оригинальной и странной бабушки, как у него. Многие считали ее ведьмой, многие — просто сумасшедшей, но все соглашались в одном: и образ жизни, и манеры этой пожилой женщины были невероятно экстравагантны и никак не укладывались в общепринятые нормы. Кроме того, бабушка отличалась полной непредсказуемостью: например, могла посмеяться, откровенно и грубо, над тем, что Майк считал настоящим горем.

Он шел по улице и гадал, что ждет его в этом доме: утешение или новый удар.

Дом бабушки стоял на отшибе, подход к нему был обозначен вывеской, тоже довольно оригинальной: две сбитые перекладины, навязчиво напоминающие своей формой виселицу, поддерживали прямоугольник с ладонью в центре. Дом отличался ветхостью. Казалось, в нем жила сама старина: в архитектуре, в облупившейся краске на стенах, в тысячах предметов, способных сделать тесным любое помещение, в запахах, в самой атмосфере.