Злая мачеха против! (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна

Я прикусываю губу. Соцкому не объяснить разницы в наших планах. Да и есть ли она? Внезапно, ко мне приходит страшная мысль, что я не права. Не только в выборе для Амелии, но и во всей своей жизни. Почему я так упорно бежала от проблем, находя мужа за мужем? Почему не встала на защиту себе сама? Страх? Боязнь осуждения общества? А потом и гордыня… Что ж, теперь время платить по счетам.

Соцкий же, словно читая мои мысли, говорит.

— Мы в долгах, Эстэлла. Ты и я. И ты знаешь это. Я брал тебя в жены, надеясь, что ты найдешь выход. Но увы — я ошибался в тебе. Однако, выход нашел я. Так что не дергайся.

Мои глаза наполняются слезами. Но я не даю Соцкому увидеть их. Сжимая кулаки, я ухожу от него. Теперь мой путь лишь один. И дай луна, чтобы он был верным.

Я беру коня, оставленного графом в конюшне. Седлаю его. И уже через пару минут мчусь сквозь тьму.

Чуть-чуть потерпеть… — вертятся в моей голове слова графа. Знает ли он, о чем говорит?

Когда мне было четырнадцать, умер старший из моих братьев. Затем-чума унесла младшего. Старость скосила деда, и в какое-то мгновенье мы с мамой остались совсем одни. Времена были тяжелые, и свести концы с концами двум женщинам без защиты и поддержки-не так уж и легко.

Однако, один из господ, на кухне которого работала мама, приметил меня, когда я приходила ей помогать.

Его звали господин Базилис. Он был стар. Вдовец с детьми. Но седина в голову-бес в ребро. Базилис решил на старость лет взять себе содержанку. Когда он подошел к матери с этим пикантным предложением, она отказала ему.

Но дальше…Дальше Базилсу, за военные заслуги, пожаловали чин барона. И он был действительно стар, но богат.

Потерпеть немножко, — думалось мне, — И я буду свободной, богатой, баронессой…

И я сама подписалась на свой ад. Конечно, теперь Базилис взял меня не приживалкой, а женой — я позаботилась об этом. Но терпеть пришлось больше, чем я думала. У старика были свои причуды…

Ребенка, рожденного в нашем браке, он назвал Гризеттой лишь от того, что желал вместо нее мальчика.

Прав у меня было мало. Обязанностей-много. А когда муж мой наконец-таки умер, то оставил нам с Гризи лишь нищенское содержание, которое выдавала нам раз в месяц его старшая дочь-наследница всех денег и моя первая падчерица.

Как ни странно, оказалось, что молодая бедная вдова с ребенком-это тоже клеймо. И мало кто хотел иметь со мной дело. До Арона… Но появление Арона сделало все лишь много хуже. После него я была уже разведенной с двумя детьми… Пришлось выживать так, как я умела. А навыком моим стало выходить замуж.

И я нашла третьего. А потом четвертого. Пятого…

Мужчины в моей жизни стали лишь цифрами и денежными знаками. Я не любила никого, не сближалась ни с кем. И только спустя годы смогла увидеть себя со стороны.

Поэтому сегодня я и приехала в город. Надеюсь адрес в карточке верен…

Я подхожу к порогу скромного городского дома и стучу в дверь.

Возвращаюсь в Хилсноу я лишь к утру. Мой муж и его гость пьют кофе в столовой. Амелия-сидит по правую руку от отца, потупив взор в пол. Надеюсь, помолвка не свершилась пока меня не было? Впрочем, такие дела, обстряпанные без свидетелей, разрываются так же быстро.

Не здороваясь, я прохожу в комнату.

— Дорогая, ты…? — обращает на меня внимание Соцкий, но слова не успевают вылететь из его рта. Вместо он машинально подносит руку к волосам и проводит по ним пятерней. Я лишь гордо вскидываю голову и обращаюсь к лорду Траупу.

— Уезжаете из нашего дома, — говорю я ему прямо.

Водянистые лаза лорда смотрят на меня с недоумением.

— Мадам, прошу объяснений, — наконец говорит он.

Невольно, я закатываю глаза. Что здесь непонятного?

— Уезжайте, — повторяю я, — Это не просьба, а приказ.

— Эстэлла, что ты себе позволяешь? — вскакивает с места Соцкий, до того ошеломленно следящий за мной.

Я не удостаиваю мужа и взглядом. Все мое внимание обращено на лорда. Тот некоторое время пытается бороться. Надувает губы. Хочет сделать грозный вид. Сказать что-то о своей важности. Но я непреклонна. И лорду хватает того, как я смотрю на него, чтобы понять: ему лучше покинуть дом. Медленно, Трауп встает места за столом.

— Между вами и моей падчерицей были какие-либо обещания? — спрашиваю я.

Трауп трясет головой.

— Нет.

— Амелия, — все еще испепеляя Траупа взглядом, продолжаю я, — Этот господин не обидел тебя?

— Нет, маменька, — шепчет Амелия.

— Ты честна со мной?

Я все же смотрю на девушку. Ее тревожный тон мне сильно не нравится.

— Нет, я в порядке, — смотрит мне прямо в глаза Амелия. Она не врет, но напугана. Однако этим я займусь позже.

— Что ж, — я снова обращаюсь к лорду, — Обещаний и обид нет. Тогда брысь отсюда!

— Вы низкая, бесчестная женщина! — грозит тот мне пальцем.

Тоже мне, я слышала в свой адрес слова и хуже.

— Брысь! — с чуть большим нажимом говорю я.

Последнее действует на Траупа как шлепок, и он, поджав губу, уходит.

Едва за лордом захлопывается дверь, я обращаюсь к Соцкому.

— Держи, я перекрыла твои долги, — говорю я.

С этим я кидаю на стол кучу перечеркнутых расписок.

Соцкий, этот трус, молчавший даже когда я выставляла за дверь его гостя, жадно сгребает бумаги. Там все: долг Моногану, банку, другим кредиторам.

Как я смогла заплатить за все в одну ночь?

Ничего постыдного для людей, но, между тем, потеря всего для меня.

Я отдала Моногану свои волосы.

И если кому-то это кажется ничтожной платой за покрытие всех наших с мужем долгов, то вы слишком плохо разбираетесь в магии. В том, что Моноган не просто кредитор не сложно было убедиться, едва увидев его, но то, что долги он собирает как деньгами, так и жертвами… Я поняла это, едва услышав его предложение отдать волосы, но до последнего сопротивлялась подобному раскладу.

Мои волосы — были моей красой, гордостью и тщеславием. Ни одному мужу я не позволяла прикасаться к ним, чтоб укоротить хоть на сантиметр. Для меня мои густые медные пряди был символом меня самой. Сильной, красивой, гордой. И вот теперь — их нет. Вместо — лишь страшный ежик на голове.

Я отдала Моногану все. Отдала за свободу девчонки, которая даже не является моей дочерью. Но это правильный выбор. Как и то, что я собираюсь сделать дальше.

— Крэйн, — говорю я мужу, — Я ухожу от тебя.

Тот даже не поднимает глаз от долговых расписок.

— Как тебе угодно.

На этом мы расходимся. Я поднимаюсь в спальню, начинаю упаковывать вещи. По крайней мере те, что принадлежат мне. Их, как всегда, немного. Мой приданный сундук. Смешно, но от каждого мужа я ухожу лишь с тем, с чем пришла. Старый дедов сундук. Охотничье ружье, принадлежащее некогда старшему из братьев. Портрет мамы, нарисованный карандашом еще моим отцом. Несколько писем от некогда близких людей. И еще пара-другая сувениров.

Я собираю все это. Запираю на замок, и уже готова покинуть комнату, как вижу, что на пороге стоит Амелия.

Она выглядит уставшей, даже чуточку больной. Под глазами — легкие темные круги. Девушка стоит, опираясь на дверной косяк. Думаю, она была здесь с самого начала моих сборов.

— Вы будете разводиться с папенькой? — спрашивает она.

— Зачем же? — приподнимаю я бровь, — Поверь, разведенной женщине в этом мире тяжелее, чем той, что просто "путешествует вдали от мужа". К тому же, разведись я с твоим отцом, у тебя может появиться новая мачеха. Кто знает, вдруг она окажется злой? — шучу я.

Амелия слабо улыбается.

— Не уходите, — говорит она, — Папенька скоро уедет. Я хорошо знаю его. Теперь, когда есть деньги, его ничто не держит в Хилсноу. И вы сможете жить здесь.

— Нет уж, спасибо, — усмехаюсь я, — Я уверенна, что смогу найти что-то лучше, чем сидеть в этом поместье. Мои кексы имели успех, и я даже думаю открыть пекарню.