Дмитрий Пучков - Санитары подземелий. Deathmatch Quake

– Настроены крайне решительно. За правое бандерложье дело готовы умереть все до одного!

– Ну, раз настроены решительно, значит сейчас умрут. Крюгер, ты как?

– Не хотят по-хорошему – уберем вазелин! – медленно и мрачно сказал боец, не спеша расстегивая ремни бронежилета.

– Ты давай эта... тово! Повнимательнее! – напутствовал приятеля Угрюмый. – Этот пес, похоже, ничем не болеет. Эвон, какая шайба! С таким особо не забалуешь!

– Крюгер, не ссы! – подбодрил товарища Негатив. – Это же пацан вчерашний!

Молча бросив бронежилет на пол, Крюгер потянул через голову грязнущую, потную темносерую майку, и обнажил могучий торс.

– Крюгер! – трагически зашептал Угрюмый. – Ты только штаны не снимай! А не то нам подраться не с кем будет!

Похожий габаритами и сложением на Минотавра боец легко встряхнулся. Под бронзовой кожей могучего торса как огромные сытые удавы зашевелились и вспухли рельефными буграми мощные мышцы. Со спины не было видно, что у Крюгера нарисовано на груди, но все и так это прекрасно знали: под большим синяком, под грозным черным лозунгом «Без пощады!», на животе вольготно располагался диверсант, совершающий с бандерлогом половой акт в особо извращенной форме. Портретное сходство диверсанта с хозяином татуировки было несомненным, почти фотографическим. Глядя на татуировку, шестьдесят красных глаз перестали мигать. Крюгер быстро напряг и расслабил живот, и фигурки на рельефных, как стиральная доска, мышцах, ожили и пришли в движение. Нарисованный диверсант бодро поддал тазом, а рожа огуливаемого бандерлога исказилась сладострастием. Тридцать строггов задохнулись от негодования и издали яростный вопль. Поигрывая животом, Крюгер двинулся вперед.

– Вовчик, следи за его левой, он левша! – негромко добавил Гоблин.

– Какой «Вовчик»?! – изумленно спросил Пушистый. – Гоблин, ты кому подсказываешь?!

– Молчи, балбес. Это Крюгера так зовут – Вовчик.

Оба бойца вышли на середину площадки и медленно пошли по кругу, присматриваясь друг к другу. Бандерлог действительно был левшой, Крюгер заметил это и сам. Монстр взмахнул левой рукой и, блеснув клинком, из огромного желтого кулака как по волшебству вынырнул нож.

– У-у-у-у-у... – презрительно загудели диверсанты. Нож был полированным, то есть блестел в темноте и являл собой образец крайнего непрофессионализма, разом уронив авторитет владельца в глазах противостоящей стороны.

Тем не менее, бандерлог быстро отработал кулаком, и лезвие мгновенно переместилось острием вниз. Вверх-вниз, вверх-вниз. Строгг вытянул руки вперед, и нож запрыгал из одной в другую с почти неуловимой для глаз скоростью.

Угрюмый огорченно покачал головой: и этот туда же, опять нормального боя не будет. Подобные кривляния никогда ни к чему хорошему не приводили, а уж в серьезных ситуациях не применялись вовсе. Если уж они этого придурка выставили как лучшего, то какие же остальные? Правда, их много...

В ответ на эти кривляния Крюгер вытянул из ножен свою приблуду: матово-черный от рукоятки до самого кончика лезвия нож разведчика «Оборотень 2». У него-то как раз наоборот, не блестела даже остро отточенная кромка лезвия. Напряженно присев, выставив вперед пустые руки и немного отведя назад вооруженные, они настороженно закружили друг вокруг друга, делая пугающие ложные выпады.

Демон тоже смотрел на этот дешевый цирк с огорчением. Блин, уголок Дурова на выезде... Господи, если бы эти козлы хоть раз побывали на Армагоне и посмотрели, как там с одним ножом валят шамблеров – ни о каких рукопашных вообще не было бы даже речи. Тоже мне – драчуны...

Бандерлог резко прыгнул вперед, нанося размашистый удар по горлу. Крюгер ловко увильнул и по-простецки ткнул ему ножом в живот. Строгг не менее ловко отскочил и снова бросился вперед, норовя отогнать землянина к воде. Они запрыгали бодрее: вперед, назад, вбок, выпад ножом, ногой, рукой, нож в одну руку, в другую.

И когда бандерлог в очередной раз сделал резкий выпад, Крюгер мягко отскочил вправо, захватил его за вооруженную руку, дернул вперед и ударил коленом в подмышку, мгновенно оказавшись за спиной противника. Несмотря на огромный рост и вес, боец двигался как танцор, так же быстро, грациозно и точно.

Зайдя за спину, он с маху всадил свой нож бандерлогу в обнаженную бочину. Хищная сталь ручной ковки с тихим всхлипом ушла вглубь непонятной инопланетной жизни, мигом превратив ее в самую обыкновенную, одинаковую во всех мирах смерть. Крюгер выдернул нож, перехватил разом обмякшего монстра поудобнее, и отточенным движением бросил его через корпус в воду. Тело бандерлога раскорячившейся жабой звонко шлепнулось об воду, которая тут же вскипела – заждавшиеся рыбы принялись за работу. А Крюгер размахнулся и с разворота метнул нож.

Черное лезвие тенью мелькнув в воздухе и впилось в лоб зазевавшегося бандерлога. В наступившей тишине вражеский череп треснул звонко, как спелая дыня, пропустив закаленную сталь в мозги по самую рукоятку. Бандерлог упал ничком – ровно, как палка, треснулся лбом об пол и вогнал нож еще глубже.

Крюгер резко отскочил к своим и на секунду в туннеле повисла гробовая тишина. Диверсанты нисколько не удивились такому исходу боя и даже в чем-то порадовались за местных рыб, а вот бандерлоги от такой скорости расправы и финального коварства попросту обалдели.

Через секунду взвод монстров зашевелился и жутко завыл в каком-то непонятном, рваном ритме. Атмосфера над полем грядущей битвы достигла запредельного накала. Полыхая черной ненавистью, на землян тяжко накатила густая волна злобы объединенного разума бандерлогов – безумие жестокого, беспощадного и лишенного страха единого существа. Смертельный ужас холодной рукой потрогал сердца солдат, но стальная воля каждого из них отогнала страх прочь. Шерсть на дубленых солдатских загривках встала дыбом, и на строггов яростно хлестнула ответная, неукротимая, звериная злоба девятерых землян.

С обеих сторон разом свистнули, вылетая из ножен, боевые ножи. Гоблин сказал:

– Коба, уши береги!

Напяливавший на руку табельный кастет Кабан резко кивнул, и плечом к плечу, без единого звука, шеренга из девяти человек молча бросилась вперед.

Рукопашный бой совсем не похож на обычную драку и уж тем более не похож на то, что обычно показывают в кино. Никакой зрелищности в нем нет, а есть только неукротимая ярость, свирепая жестокость и лютая смерть.

Все происходит очень быстро. Цель преследуется только одна – мгновенно убить противника, убить любым способом, любой ценой, все равно, чем и как, лишь бы убить. Именно в этот момент в человеке просыпаются все те звериные инстинкты, благодаря которым его первобытные предки могли жить среди зверей. В ход идут руки, ноги, головы, зубы, ножи, лопаты – все, чем можно бить и до чего только можно дотянуться руками. Человек превращается в боевого робота, становится настоящей машиной убийства. Сказываются часы изнурительных тренировок по отработке однообразных движений и приемов. Руки и ноги действуют сами, мозг работает в сотню раз быстрее обычного, восприятие окружающего обостряется до предела, человек видит и слышит вокруг себя буквально все.

Солдаты начали бой так, как всегда дрались на занятиях в подразделениях и для отдыха по праздникам – стенка на стенку. Но противников было слишком много, и даже такие бывалые бойцы не смогли удержать единый строй под стремительным натиском бандерлогов. Стенку захлестнула волна чужих тел, строй был окружен, смят и разорван. Бандерлоги мигом растащили солдат, навалились по двое-трое на одного, наседая на каждого по отдельности и не давая людям объединиться. Дело мигом приняло серьезный оборот.

Первого бандерлога Гастелло поймал на приклад, отправив его с раздробленным черепом на пол, второго ударил стволом в живот и тут же получил страшный удар кулаком сбоку в голову. Выронив рэйлган и полетев на пол, он немедленно схватил упавшего первым врага за башку и мощным рывком свернул ему шею. Тут на него напрыгнули откуда-то сбоку и сверху, навалившись не то вдвоем, не то втроем. Железные пальцы мертво впились ему в шею, выискивая кадык, чьи-то острые зубы вцепились в левое плечо, над лицом взмыла вверх рука с ножом, а сбоку кто-то со всей дури наотмашь бил его по физиономии.

Чужие пальцы давили горло так, что глаза лезли из орбит. Он перехватил руку с ножом и неимоверным усилием удерживал ее, не обращая внимания на боль в плече и зажмурившись от ударов. Второй рукой он подбирался к перекошенной роже бандерлога. «Силы нет – дави на глаз!» – так когда-то учил его Гоблин. Нащупав потную физиономию врага, диверсант на всю глубину запустил два пальца ему в глаза. Указательный и средний со склизким чвяканьем протиснулись во влажную мякоть, и чужие глазные яблоки как две отвратительные виноградины упруго лопнули под пальцами. Дикий вой, огласивший поле боя, ласкал слух. Изогнувшись дугой, Гастелло сбросил с себя держащегося за морду строгга, подтянул колени к груди, выдернул из ножен на голени стилет и изо всех сил лягнул чужого сапогами в рожу. Повернувшись влево, он оказался нос к носу с вцепившимся в его плечо зубами бандерлогом, которого кто-то пытался оттащить от него за ноги. Не обращая внимания на дикую боль в плече, диверсант коротко ткнул противника стилетом, на всю длину загнав узкое лезвие в неприятельский глаз. Вражеские челюсти мгновенно ослабли, и второй удар в горло окончательно завершил дело. Гастелло перекатился и встал на четвереньки, ударил стилетом в пустую глазницу вырубленного слепого и вскочил на ноги.