Переполох в Тридевятом, или Как женить Кощея (СИ) - Суворова Катерина

— Господи! — гостьи кинулись креститься. — Ты что за мерзкую живность тут развёл?

— Не, я в этом свинарнике жить не буду! — возмутилась Любаша.

— Меня всё устраивает. — недовольно пробурчал Кощей, останавливаясь посреди огромного холла. — Кузьма-а-а! — во всю мощь своих лёгких заорал Кощей.

Раскатистое эхо, отразилось от стен замка, и повисла гробовая тишина.

— Ну и где? — тихо поинтересовалась Фима, ни к кому конкретно не обращаясь.

Через пару минут, лениво почесывая филейную часть, в дверях возник невысокого роста заспанный мужик с всклокоченными волосами в помятой одежде и прохудившихся лаптях.

— Чегось? — промямлило лохматое существо, демонстрируя челюсти с поломанными зубами.

— Кузька, ленивая ты рожа, а ну живо проводи этих бабок в комнату кухарки. Они — наши новые поварихи.

— Жрать! — довольно заулыбался Кузьма, поглаживая впалый живот.

Бабушки, переглянувшись, передёрнули плечами.

— В общем, так, Кузьма, покажи им, что и где лежит, а я пока отдохну с дороги. Меня без повода не беспокоить.

Кощей, поправив полы плаща, направился в сторону лестницы, ведущий на второй этаж.

— Погодь, милок! — остановила его предприимчивая Любаша. — А у меня уже есть причина тебя побеспокоить.

Мужчина остановился, так и не опустив ногу на первую ступеньку.

— И какая? — поинтересовался он, не оборачиваясь.

— Да ты на нас-то погляди и поймёшь. Мы ж уже не молодки. Нам бы с дороги-то отдохнуть, а то, глядишь развалимси ешо. — протараторила Сима, уперев руки в бока и недовольно сощурив глаза.

— Ага! — поддакнула Люба, согласно кивая. — А то ишь, отдыхать он собралси. Ты сперва о нас позаботься, а потом уже и сам вали. Мы, между прочим, пока ещё гости, а не кухарки, так что требуем должного обращения. Во-первых, размести нас, как полагается, во-вторых, нам бы помыться не помешало. — Фима согласно кивнула, — баньку бы истопить, чтобы косточки наши прогреть — два дня блуждания по лесу, не самым благим образом сказались на измождённом организме. Про стресс, уже помалкиваю. После баньки пожевать бы чаво. — Сима предвкушающе улыбнулась, мысленно потирая ручки. — И отоспаться бы нам, миленька-а-ай.

Кощей даже обернулся, не ожидая от прытких старушек такой наглости.

— Ну, чаво гляделки свои вылупил? Делай, шо тебе бабы велят, окаянный! — рявкнула Серафима, сжимая руки в кулаки и делая шаг по направлению к опешившему хозяину.

Кощей, недовольно поджав губы, нахмурился, а после чего выдал:

— Устали, значит?

Женщины синхронно кивнули.

— Ла-адно. — протянул он, а затем глянул на Кузьму: — А ну, принеси-ка мне из сада по… — он снова перевёл взгляд на бабулек, оглядывая тех с головы до ног, словно, что-то прикидывая в уме, — по три яблочка. Пусть наши гостьи их отведают. Да поживее, Кузьма! А то, не ровен час, эти болезные тут рухнут замертво от усталости и голода. Ну, или от старости.

— Слушаюсь, хозяин! — гаркнул тот, и стремглав выбежал из холла.

— Тю, яблочки, — фыркнула Любаша. — Нашёл, чем нас кормить! Тоже мне, гостеприимный какой сыскался. Борщ давай! Да чтоб мясца побольше в нём было. Пусть не сгрызу, так хоть немного пожмакаю.

— И картошечку с грибочками, да на маслице сливочном, лучком зелёненьким приправленную. — мечтательно выдавила Сима, сглатывая слюну.

— Да, — тут же подхватила Люба, — И маринованных грибочков под студёную водочку.

— Молча-а-а-ать! — не выдержал Кощей, заорав на весь замок.

Не ожидавши столь громогласного крика, бабки непроизвольно присели.

— Ну, яблочко, так яблочко! Чего так завёлся-то? — пожимая сухенькими плечами, пробормотала Симка.

Не успели старушки опомниться, как в холл вбежал запыхавшийся Кузьма, держа в своих огромных ручищах небольшие спелые яблочки.

— Нате! — Сунул в руки притихшим бабкам по три красных плода.

— Ешьте! — приказал Кощей.

Женщинам ничего более не оставалось, кроме как начать жевать.

— Кузьма, проследи, как доедят, отправь их на кухню. Ужин должен быть готов через три часа. Ну а я, — зевнув пробормотал мужчина, — пошёл спать. Что-то умаялся с дороги.

И Кощей, довольно бодрым шагом засеменил вверх по лестнице, оставляя позади себя опешивших старушек, грызущих яблоки.

— Ишь, нервный какой. И чего было так орать? — пожимая плечами, изумилась Любаша, догрызая последнее яблочко, и оглядывая полочки с грязными мутными банками.

— Жену ему надо! Да помоложе, да посочнее, чтоб его в ежовых рукавицах держала. — ответила ей Сима, выкалупывая семечки из яблока и забрасывая их себе в рот.

Затем, оглядевшись по сторонам, презрительно произнесла:

— Фу, срамота!

— Ой, и не говори, как в свинарнике. Устроили из кухни помойку.

— Кузька, а ну, зови сюда служанок! — гаркнула Любаша, притопнув ногой.

Слуга, сорвавшись с места, стремглав вылетел из кухни, громко хлопнув дубовой дверью.

— Ну, что Любка, ты у нас повар, тебе и рулить на кухне. Ну а я на подхвате буду. Давай чтоли обживаться.

— Ох, Симка, тут же сперва убраться надо, прежде чем за котелки хвататься. Тут только грязь год отскабливать надо.

— А вот сейчас служанки придут, мы их и заставим. — стоило только закончить фразу, как в кухню вошёл Кузя, ведя за собой низенькую щуплую девушку в оборванном платье.

— Ой, убогая! — хватаясь за голову, сокрушалась Сима.

— И в чём только дух держится! — вторила ей Любаша. — И как же звать тебя, милая?

— Настенька. — потупив взор тихо проблеяла эта тщедушная.

— Настька, значит. — кивнула Сима, оглядывая девушку с головы до ног. — А ну-ка, милая, ответь, ты когда в последний раз ела?

Девушка, опустила глаза и тихо-тихо ответила:

— Так хозяин разрешает питаться только тем, что остаётся с его стола. А ест он раз в два дня. А в этот раз уже третий день доходит, так как он по делам в город отлучался.

— Вот душегуб проклятущий! Изувер!

— Да так же голодом заморить можно! — возмущённо качала головой Люба. — Не бойся, чахлая, теперь-то мы тебя откормим.

— Давай знакомиться. Я Серафима Сергеевна, а эта милая старуха — Любовь Васильевна.

— Ну что, девчонки, приступим? Кузьма, неси воды, да побольше. Будем красоту наводить.

— Настька, сымай шторы с окон да сожги их, а то поди блохи в них завелись.

— Симка, на тебе печь. Ты из неё всю золу выгреби, а я ревизией займусь. Нужно же мне знать, что из продуктов имеется.

— Вот ты умная! — возмутилась Сима, уперев руки в бока. — Нам, значит всю грязную работу, а тебе только продукты подсчитывай. Нет, милая подруга, берись ка ты за посуду, нечего отлынивать. А ревизию, потом вместе проведём.

Любаша, хмыкнув, не стала возмущаться, а взялась за работу.

Около часа трудились женщины: окно вымыли, шторы заменили, печь побелили, посуду помыли, полы отскребли. Кузьма только успевал воду подносить. Благо во дворе добротный колодец стоит. И совсем скоро кухня засияла.

— Да, не моя, конечно, кухонька, но работать можно. — удручённо проговорила Люба, принимаясь за разбор продуктов.

Рядом с кухонной дверью обнаружилась кладовая, в которой хранились крупы, сыр, вяленое мясо да овощи с фруктами. А ещё Кузьма показал небольшой винный погреб с огромными бочками различных напитков от кваса до разнообразных вин..

— Живём, подруга! — радостно всплеснула руками Серафима. — Настька, неси кружки.

— Что вы, это же господское! — глаза служанки лихорадочно забегали.

— Не боись, девочка, он ничего не узнает. — успокаивала её Люба, допивая первую кружку.

— Ох, что будет! Что будет! — причитала Настенька, впервые пробуя терпкий напиток.

Спустя пару часов довольные да разрумянившиеся, уставшие женщины дружно уснули за столом. Они не знали, что на все напитки наложено заклинание крепкого сна.

Кухня.

Утро встретило женщин на том же месте, где они вчера и уснули.

— О-о-о. — протянула Сима, потирая затёкшую шею. — Моя голова!