Далия Трускиновская - Жалобный Маг

И что бы сие значило?

Если бы Изора знала про мудрое решение королеву – в случае неудачи никому в столице жениха даже не показывать, а избавиться от него подручными средствами, – то и справедливо бы забеспокоилась.

Но ей показалось, что дама Берта исхитрилась внушить королеве свое восхищение внучком. И дело было лишь за зельем, дающим силу и стойкость в делах любовных. Все потребное для этого зелья Изора при себе имела, и следовало поторопиться, чтобы не в последнюю минуту напоить злополучного внучка…

А лесник Гильом, столь неожиданно оказавшийся женихом королевы, в это самое время въезжал в столицу Септимании, имея в своем обозе тетку Туанетту и мастера Жербера – о последнем, впрочем, он и понятия не имел, потому что зловредный отшельник прикрылся туманным заклятием.

Капеллан, знавший Устав, выстроил кавалькаду должным образом. Впереди пустил двух всадников с родовыми знаменами, далее вели под уздцы богато убранного коня, на котором ехал он сам с грамотами подмышкой, затем четверо всадников везли парадные доспехи сьера Элиаса (дама Эрмиссенда выдала их из кладовой тайком от мужа), и лишь за доспехами, опять же под уздцы, вели жениховского коня.

Будущие родственники оценили въезд по-всякому.

Сьер Магнус, главнокомандующий войском и старший брат Мабиллы, сам был великим знатоком и почитателем Устава. Он послал пажей на поиски королевы – плох или хорош жених, но, раз он соблюдает порядок, то и ему нужно ответить тем же. Сьеру Магнусу донесли, что королева, не сказавшись, исчезла.

Знать не зная и ведать не ведая, что женихов-то двое, сьер Магнус посовещался с главой своих герольдов и встал в воротах королевского замка, встречая дорогого гостя.

– Если у них хватило ума так знатно снарядить жениха, может, хватит и на то, чтобы сговориться полюбовно, – сказал он главе герольдов.

Супруга сьера Магнуса, дама Жордана, стоя у высокого окна со своими девицами, заметила:

– Рыцарь-то статный! Ежели он королеве дочку подарит, она, пожалуй, и отпускать его не захочет. Жаль было бы, если бы такой прекрасный мужчина преждевременно сей свет покинул…

Дочери же сьера Магнуса, стоя у другого окошка, иначе рассудили:

– После того, как королева ребеночка родит и брак свой с этим рыцарем расторгнет, он наверняка в столице останется и невесту себе приглядит, как прочие королевские мужья. Вот тут-то и надо бы поторопиться…

Второй королевский брат, казначей сьер Оливьер, стоя с супругой на галерее, вели куда более опасные речи.

– Хоть он и красив, как ясный день, однако нетрудно сделать, чтобы сей рыцарь с позором в свои владения убрался… – шептала супруга. – Уговорилась я со знающим человеком, что приготовит он хитрое зелье, надолго мужских свойств и качеств лишающее. Убедится королева, что от красавчика ни ребенка, ни котенка не заполучить, и прогонит его прочь!

– И где же то зелье? – вопроси казначей.

– А тут, при мне!

И мудрая супруга показала висящую на поясе фляжку.

– Малую чарку в большой кубок вина плеснуть – и дело сделано…

– Было бы сделано, если бы мы точно знали, что он с собой другого знающего человека не привез! – буркнул супруг.

Словом, не успел Гильом в замок въехать, а уж бурные страсти так вокруг него и забурлили.

И что занятно! С одного конца жених в распахнутые ворота неторопливо въезжает, а с другого конца понеслись конные с приказами: доставить ворожею Лобу немедленно живой или мертвой, умолять премудрого Фолькета соблаговолить в столицу прибыть, отыскать хитроумную Маурину – может, хоть она знает, куда это королева подевалась?..

Тетка Туанетта с мастером Жербером не в кавалькаде ехали, а так, сзади, будто случайно тут оказались.

– Ох, что тут сейчас начнется! – сказала тетка Туанетта. – За красавцем нашим нужен глаз да глаз. Он, голубчик, и не знает, что стал сейчас знатной приманкой! И на приманку эту столько нашего брата слетится – наверняка найдется кто-то из старых друзей и в беде нам поможет!

Умна была повитуха, не в меру умна, однако тут дала она промашку.

Лесник-то прекрасно знал, что служит сейчас приманкой. Знал и усмехался в рыжие усы. Усмехался и капеллан. А уж сьер Элиас с дамой Эрмиссендой у себя в замке вслух смеялись.

Непростую кашу заварили они с этим жребием!

– По обычаю нашего рода жениху с невестой следует вместе вина из кубка испить, – с тем дама Берта поднесла сперва королеве, а потом и внучку Амьелю огромный, двумя руками едва удержать, фамильный кубок. Из такой посудины впору было бы лошадей поить, однако на сей раз винца было – глотка на четыре, не более, и дама Берта помогла Мабилле поднять и приложить к устам это серебряное позолоченное чудище, с внучком же вышло вовсе нехорошо – он делал все возможное, чтобы от кубка увернуться, воспользовался даже немалым своим ростом, так что пришлось даме Берте его жестоко ущипнуть сквозь штаны.

И то она не была уверена, что шкодливый внучек выпил все, что надобно.

Хотя королева Мабилла и была дамой в самом что ни на есть расцвете, однако шестнадцатилетнему парню совсем иные расцветы требуются, это даже упрямая дама Берта понимала. Почему и не хотела покидать королевскую опочивальню до последнего мига – чтобы как можно дольше за Амьелем присматривать. Пришлось королеве уж совсем сурово ее выпроводить.

Королева была многоопытной дамой и на основании роста, худобы, унылого личика юного Амьеля выводов не делала, все могло оказаться и лучше, и хуже, чем задумано. К тому же знала королева, что без любовного зелья не обойдется, и заблаговременно приняла состряпанное Мауриной охладительное зелье – совсем немного, чтобы в нужный час рассудка не утратить.

– Вот теперь мы и сможем поговорить достойно, как рыцарю с дамой подобает, – сказала она юноше, едва ли не вытолкав в шею его чересчур деятельную бабку. – Присаживайтесь к столу, сьер Амьель, тут нам много лакомств заготовили, а если в чем недостаток – скажите, и вам чем угодно услужат!

Видя, что на юношескую его чистоту никто не покушается, Амьель присел на раскладной табурет, и на такой же по ту сторону стола села королева.

Она завела речь о благородных родах, о воспитании Амьеля, о турнирах, к которым он в шестнадцать лет еще вроде и не должен быть готов, но учиться-то конному бою все равно следует. От восьмерых своих мужей королева Мабилла набралась таких знаний, какие даме и вовсе не полагаются, и сейчас пустила их в дело.

Амьель, весьма довольный такой разумной беседой, осмелел, сам кое-что занимательное поведал, а королева меж тем следила – когда же зелье из кубка действовать начнет?

И, занятые беседой, не обратили они внимания на легкий струнный звон – как будто там, за парчовой стенкой шатра, паж лютню настраивал…

Опять же, занятые друг другом, не смотрели они по сторонам, а напрасно – в дальнем углу, за походным королевским ложем, тень возникла, словно бы некий муж в сутане прокрался и из складок полога явился. Был тот муж в полупрозрачной дымчатой сутане и прижимал к груди обеими руками нечто крошечное, как юная девица котеночка бы прижимала.

И поставил он ногу на приступочек ложа, и склонился над собственным коленом, и то, что прижимал к груди, самым краешком на свободу выпустил, потому как иначе играть невозможно.

Тонюсенькая, как волосиночка, началась мелодия – и змейкой потекла по воздуху, трогательной такой змейкой, совсем невинно-безобидной, с глазками печальными, со слезками на глазках!..

И раздвоилась змейка – чего ей делать вовсе не следовало, ну да ведь змеи и мелодии равно бестолковы, которую прореху узрят – туда и вливаются, – так вот, раздвоилась она и проникла в левое ухо Амьеля и в правое ухо королевы.

– Ах! – сказала королева. – Сколь прискорбно было бы, если бы эти злодеи, братцы мои, заманили тебя на турнир и выставили против тебя старого опытного бойца, втрое тебя тяжелее! Не хочу, не желаю, чтобы вылетел ты из седла, нежный мой цветочек!

– Ах! – отвечал взволнованный Амьель. – Как же я могу не выйти на турнир, ведь это затронет твою честь, прекрасная моя королева! Нельзя же, чтобы твои братцы над тобой насмехались! Не переживу я этого!

– Нет, это я не переживу, если милое твое личико в крови, из уст хлынувшей, увижу!

Тут королева раскрыла объятия юноше, и он, сметя рукой с дороги столик вместе с лакомствами, бросился перед ней на колени и утопил лицо в пышном и мало чем прикрытом бюсте.

– Душенька моя, не отдам я им тебя, не позволю им к тебе прикоснуться! – обнимая жениха, причитала Мабилла. – Спрячу тебя в замке подружки моей Маурины! Сегодня же отправлю тебя туда! Бедненький ты мой, сколько же врагов у тебя теперь будет!

– Бедняжечка моя! – отвечал из глубины королевского бюста Амьель. – От жалости к тебе сердце мое на кусочки разрывается! Как же тебе, голубка моя, тяжко!..