Джаспер Ффорде - Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

— Пожалуйста, — взмолилась Синди. — Ты окажешь мне неоценимую услугу.

Я оглянулась на скелет: тот явно закатил бы глаза, имейся у него таковые.

— Вам решать, мисс Нонетот, — проворчал он, — но кто-то должен взойти на борт, иначе меня уволят. А у меня костяная жена и пара маленьких скелетиков, которым надо колледж заканчивать.

Я повернулась к Синди и протянула ей руку. Она пожала ее, затем крепко-крепко обняла меня и шепнула:

— Спасибо, Четверг. Позаботься за меня о Коле.

Прежде чем я успела передумать, Синди быстро запрыгнула на борт. Она вымученно улыбнулась и села на носу, а перевозчик оперся на шест и бесшумно направил маленькую лодку к дальнему берегу. По сравнению с тяжестью ее грехов мое спасение казалось каплей в море, но ей от этого стало легче, да и мне тоже.

Когда лодка с Синди исчезла в речном тумане, я повернулась и двинулась обратно к пешеходному мосту, а по нему — на южную сторону заправки Даунтси, навстречу жизни.

Миллионы убитых горем жителей Англии и лидеры ведущих мировых держав собрались вчера в Уигане, дабы воздать последние почести президенту Джорджу Формби, умершему две недели назад. Похоронный кортеж совершил круговой объезд по центральным графствам Англии, по улицам, заполненным скорбящими гражданами, жаждущими попрощаться с человеком, который был президентом Англии последние тридцать девять лет. На панихиде в Уиганском соборе новый канцлер, мистер Редмонд Почтаар, тепло говорил о неоценимом вкладе этого великого человека в дело мира во всем мире. Когда отзвучала знаменитая «С тросточкой скакал я по Блэкпулским скалам» в исполнении Ланкастерского мужского хора под аккомпанемент двухсот гавайских гитар, канцлер пригласил королеву Дании спеть дуэтом «Мой путь — твой путь», песню, которая поможет залечить трещину в отношениях между нашими народами.

— Знаешь, момент был критический, — признался Лондэн, сидя у моей больничной койки и держа меня за руку. — Честно говоря, мы не думали, что ты выкарабкаешься.

Я слабо улыбнулась. Сознание вернулось ко мне только вчера, вместе с непрестанным ощущением застрявшего в голове кинжала.

Я обвела палату взглядом. Пришли еще Джоффи с Майлзом и Гамлет.

— Привет, ребята.

Они улыбнулись и поздравили меня с возвращением.

— И долго я так? — шепотом спросила я.

— Две недели, — ответил Лондэн. — Мы уж и вправду решили…

Я легонько сжала его руку и обвела комнату взглядом. Лонд безошибочно угадал мои мысли.

— Он у бабушки.

Я потрогала голову, но нащупала только толстую повязку. Лондэн перехватил мою руку и положил ее на одеяло.

— Какого…

— Тебе невероятно повезло, — ласково перебил он. — Врачи обещают полное выздоровление. Калибр оказался слишком мал, и пуля вошла в череп наискось. Когда она пробила кость, большая часть энергии уже израсходовалась. — Он постучал себя по виску. — Малютка засела между мозгом и внутренней поверхностью черепа. Ну и перепугались же мы!

— Синди умерла, да?

— Вроде пошла на поправку, — ответил Джоффи, — но потом начался сепсис.

— Знаешь, они по-настоящему любили друг друга, несмотря на все различия.

— Синди была киллером, Четверг, профессиональным наемным убийцей. Думаю, смерть она считала чем-то вроде профессионального риска.

Я кивнула. Он угадал.

Лондэн наклонился и поцеловал меня в нос.

— Кто в меня стрелял, Лонд?

— Имя Норман Джонсон тебе ничего не говорит?

— Говорит. Это Минотавр. Ты не ошибся. Он всю неделю пытался прикончить меня с помощью фарсажа: каток, банановая шкурка, рояль. Какая же я дура, что сразу не догадалась! Но пистолет оказался настоящим.

Лондэн улыбнулся.

— У этого пистолета вместе с пулей из дула вылетело облачко с надписью «пиф-паф». Полиция до сих пор голову ломает.

Я вздохнула. Минотавр давно удрал, но мне все равно следовало держаться настороже. Я повернулась к Лондэну: кое-что оставалось невыясненным.

— Мы победили?

— Конечно. Шар упал на фут ближе к колышку, чем у О'Наффинскея. Твою подачу признали «самым рискованным ударом века» — в Суиндоне, по крайней мере.

— Так мы не воюем с Уэльсом?

Лондэн покачал головой и улыбнулся.

— С Ганом покончено, дорогая. А «Голиаф» оставил все попытки сделаться религией. Откровение святого Звлкикса и правда действует совершенно невероятным путем.

— Сам расскажешь, — слабо улыбнулась я, — или из тебя придется каждое слово клещами тянуть?

Джоффи развернул страницу вечернего «Глобуса» с фотографиями переполоха на Коммершал-роуд, серией снимков усопшего Звлкикса и сценой гибели Синди от ножки рояльного табурета. Именно эту газету дала мне бабушка.

— Мы обнаружили ее у тебя в заднем кармане, — сказал Майлз.

— И это натолкнуло нас на мысль, — продолжал Джоффи. — Мы поняли, куда на самом деле направлялся тем утром святой Звлкикс и почему у него в спальне лежал билет на гравиметро. Он обрубал хвосты в преддверии побега. Боюсь, даже святой Звлкикс — или кем он там был на самом деле — не верил в победу Суиндона на Суперкольце. Папа всегда говорил, что время — штука изменчивая.

— Не понимаю…

Майлз подался вперед и снова показал мне снимок.

— Он погиб, пытаясь добраться до «Тюдоровских скачек».

— Ну и что? Это самая старая букмекерская контора в Суиндоне.

— Нет, в мире. Мы тут позвонили кое-куда. Она работает с тысяча двести шестьдесят четвертого года.

Я озадаченно уставилась на Джоффи.

— К чему ты клонишь?

— Да к тому, что «Книга Откровений» вовсе таковой не является. Это просто список ставок тринадцатого века.

— Что?!

Братец извлек из кармана «Откровения святого Звлкикса» и раскрыл на первой странице. Здесь присутствовала расписка в получении денег, принятая нами за прейскурант переплетчика. Небольшие арифметические вычисления рядом с каждым «откровением» на деле оказались расчетом ставок на уже свершившееся событие, каждый раз заверенное той же подписью, что и на первой странице. Джоффи пролистал тонкую книжицу.

— Ставки на гибель Великой армады — шестьсот к одному. Победа Веллингтона при Ватерлоо — четыреста двадцать к одному. — Он перевернул последнюю страничку. — Исход крокетного матча — сто двадцать четыре тысячи к одному. Ставки такие щедрые, поскольку святой Звлкикс заключал пари за много веков до события. Действительно, в те времена крокет еще даже не придумали. Тому, кто подписывал ставку, и в голову не приходило опасаться за исход пари.

— Значит, — сказала я, — дышите глубже… сто двадцать четыре тысячи фартингов равняются… равняются…

— Ста тридцати фунтам, — встрял Майлз.

— Верно. Всего сто тридцать фунтов. Победа Нельсона принесла Звлкиксу лишь… сколько там? Девять шиллингов?

Я по-прежнему не улавливала.

— Четверг, это тотализатор! Ставка за каждое выигранное пари умножается на выигрыш от предыдущего, а любое проигранное пари обнуляет счет.

— И… и сколько же стоят эти самые Откровения?

Джоффи посмотрел на Майлза, Майлз посмотрел на Лондэна, а тот ухмыльнулся и посмотрел на Джоффи.

— Сто двадцать девять миллиардов фунтов.

— Но у «Тюдоровских скачек» таких денег просто нет!

— Конечно нет, — согласился Майлз. — Но компания-учредитель, страхующая букмекерскую контору, по закону обязана оплатить все счета. «Скачками» владеет «Уэссекская дойная корова», а той, в свою очередь, владеет «Концы в воду», полностью принадлежащее игорному концерну «Объединенное хи-хи», который является частью…

— Корпорации «Голиаф», — ахнула я.

— Именно.

Воцарилась мертвая тишина. Мне хотелось выскочить из кровати, расхохотаться, заорать, забегать по потолку, но с этим придется подождать, пока я окончательно не поправлюсь. Поэтому я только улыбнулась.

— И какой же частью «Голиафа» теперь владеет Общество поклонников святого Звлкикса?

— Ну-у, — протянул Джоффи, — вообще-то мы ничем не владеем. Если помнишь, мы уступили все его перлы Совету по продаже тостов. Это им теперь принадлежит пятьдесят восемь процентов «Голиафа». А мы озвучили свои пожелания, и они с готовностью их поддержали. «Голиаф» отказался от всех своих планов по превращению в религию и перестал поддерживать партию вигов. Ну и о строительстве нового собора тоже речь шла… Мы победили, Четверг, мы победили!

Падение Гана, как выяснилось, было скорым и унизительным. Стоило ему лишиться поддержки «Голиафа» и овенатора, как парламент быстро задался вопросом: а с чего это они так слепо следовали за ним? Те, кто горячо его поддерживал, теперь с тем же энтузиазмом обернулись против него. Менее чем за неделю он прочувствовал, каково быть настоящим человеком. Все тщеславие, заговоры, попустительство, игравшие ему на руку, пока он оставался вымышленным персонажем, перестали действовать, когда он превратился в человека из плоти и крови, и не прошло и трех дней после Суперкольца, как его сместили. Эрнст Стрихнен, подвергнутый допросу по поводу звонков, сделанных из его кабинета Синди Стокер, решил спасти остатки своей шкуры и многое поведал о бывшем боссе. Теперь Гану предстояло отвечать перед судом по такому длинному списку обвинений, какого не предъявляли ни одному общественному деятелю Англии за всю ее историю. На самом деле проще сказать, чего ему не инкриминировали: работу няней без лицензии и использование автомобильного гудка в жилом районе в темное время суток. Если его признают виновным по всем пунктам, ему светит более девятисот лет тюрьмы.