Терри Пратчетт - Ночная стража

Обычно — на самом деле всегда — часть Ваймса наблюдала за остальными его частями будто со стороны, потому что он был стражником до мозга костей. Но сейчас эта часть не работала. Присоединившись к остальному рассудку, она тупо смотрела в пустоту и ждала.

— …кто-нибудь, принесите еще полотенца…

— …он снова попросил бренди, на этот раз двойной!

— …сказал, чтобы пришел господин Ваймс!

При этих словах запальный фитиль, тлевший где-то в той части мозга, где живут самые простейшие функции, сразу сработал, приведя в действие разум. Ваймс поднялся по ступеням, продолжая сжимать под мышкой шлем, как будто шел снимать показания. Постучал в дверь.

Ее открыл Газон. В руке он держал бокал с бренди. Улыбнувшись Ваймсу, лекарь отошел в сторону.

Сибилла сидела на кровати.

От изнеможения Ваймс видел все как в тумане, но все же разглядел у нее на руках нечто завернутое в шаль.

— Его зовут Сэм, Сэм, — сказала Сибилла. — И даже не вздумай спорить.

На улице выглянуло солнце.

— Я научу его ходить! — просияв, воскликнул Ваймс. — Я кого хочешь научу ходить!

И он уснул, даже не долетев до ковра.

Он шел по городу, наслаждаясь прохладой раннего вечера. Оставляя за собой след сигарного дыма, Ваймс не спеша добрался до Псевдополис-Ярда, где его встретил гром восторженных криков и поздравлений, и поблагодарил всех за чудесные букеты.

Потом заглянул к доктору Газону. Они посидели немного, поговорили о памяти и о том, какие шутки она иногда выкидывает, а также о забывчивости и о том, как выгодна она порой бывает.

Вдвоем они отправились в банк, где лежали деньги Ваймса. Это почтенное заведение любезно согласилось открыться в нерабочее время, поскольку его попросил об этом любимый клиент, герцог, самый богатый человек в городе, командор Стражи и, что немаловажно, человек, всегда готовый вышибить дверь ногой. Здесь сэр Ваймс передал сто тысяч долларов и право собственности на большой угловой участок у Гусиных ворот некоему доктору Газону.

А после, уже в одиночестве, он направился к кладбищу Мелких Богов. Первому Законней-Некуда, что бы он там себе ни думал, хватило ума оставить ворота открытыми этим вечером и даже долить масло в фонари.

Ваймс неторопливо шел по поросшим мхом дорожкам. Цветы сирени, казалось, светились в темноте. Их запах висел в воздухе подобно туману.

Путаясь в высокой траве, он подошел к могиле Джона Киля и осторожно, чтобы не потревожить венки, присел на могильный камень. Ничего, сержант наверняка не обиделся — он ведь знает, как устают иногда ноги стражника. Ваймс докурил сигару и стал смотреть на закат.

Через некоторое время слева раздался шорох и земля над одной из могил начала оседать. Из-под земли появилась серая рука, сжимающая лопату. Она с усилием отбросила прочь комья глины, и из могилы восстал Редж Башмак. Он уже наполовину вылез на свет, но тут заметил Ваймса и едва не свалился обратно.

— О, ты напугал меня до смерти, господин Ваймс.

— Извини, Редж, — ответил Ваймс.

— Конечно, когда я сказал, что ты напугал меня до смерти… — начал зомби с мрачным видом.

— Да, Редж, я понимаю. Там внизу все тихо и спокойно, да?

— Очень спокойно, сэр, очень спокойно. Впрочем, к началу следующего года придется обзавестись новым гробом. Нынешние так недолговечны.

— Вряд ли кто-то из похороненных задумывается о долговечности, Редж, — заметил Ваймс.

Редж принялся аккуратно закапывать могилу.

— Знаю, все считают это странным, но мне кажется, я действительно многим им обязан, — сказал он. — Всего один день в году, но это своего рода… солидарность.

— Типа как лежишь заупокой? — спросил Ваймс.

— Что, сэр?

— Да я-то не против, — весело сказал Ваймс.

Вот он и наступил, идеальный момент. Даже Редж, хлопотавший вокруг могилы, тщательно разравнивая и приглаживая грунт, не мог испортить эту минуту.

Метельщик сказал, что придет время, когда все станет ясно. Идеальный момент.

Те, кто лежал в этих могилах, умерли не напрасно. Все говорило сейчас Ваймсу об этом: лучи заката, восходящая луна, аромат сигары, тепло, разливающееся по обессиленному телу.

История всегда найдет выход. События изменились, но мертвые остались прежними. Их жизнь закончилась в подлом, бесчестном бою, который стал крошечным пятнышком на исторической картине, но сами они не были ни подлыми, ни бесчестными. Они не сбежали, хотя могли, и никто бы не упрекнул их за это. Они остались, и, может быть, они видели свой путь так же ясно, как Ваймс сейчас. Они остались не потому, что хотели стать героями, это просто была их работа, которую они делали…

— Ну, я пойду, сэр, — сказал Редж, положив лопату на плечо. Его голос прозвучал словно откуда-то издалека. — Сэр?

— Да, Редж, хорошо. Спасибо тебе, — пробормотал Ваймс.

Сквозь розовую пелену идеального момента он видел, как капрал зашагал по темнеющей дорожке к городу.

Джон Киль, Билли Букли, Гораций Масхерад, Дэй Дикинс, Сесил Хлопман по прозвищу Пятак, Нед Тренч и, формально, Редж Башмак. Вероятно, не больше двадцати человек во всем городе наберется таких, кто знал их по именам. Никто так и не поставил им памятников, не развесил мемориальных досок. Чтобы знать их, нужно было быть там.

И уж кто-кто, а Сэм Ваймс там был. Даже в двух экземплярах.

Солнце садилось, наступала ночь. Она медленно выходила из теней, где пряталась от дневного света, растекалась лужицами, которые сливались в озера мрака. И чувства Ваймса обострялись и ширились по мере того, как вокруг разливалась тьма, словно гигантский темный кот расправлял длинные усы.

За воротами кладбища постепенно стихал городской шум, хотя Анк-Морпорк никогда по-настоящему не спал. Вероятно, боялся.

В странном умиротворении, охватившем Ваймса, ему казалось, что он слышит все-все, как в ту страшную минуту на улице Героев, когда история пришла взять свое. Слабое потрескивание остывающих камней в стене, шорох оседающей земли в опустевшей могиле Реджа, легкий шелест высокой травы вокруг могил… тысячи едва различимых звуков, составляющих ограниченный в пространстве хитросплетенный островок тишины. Это была песня тьмы, и в ней, на пределе восприятия, возник диссонансный аккорд.

Так… Он выставил охрану у дома, поручив ее самым надежным своим людям, тем, кому можно доверять, кто не заскучает на посту, а сохранит бдительность всю ночь напролет. Ему даже не пришлось объяснять, насколько это важно. Значит, о доме можно не беспокоиться. Охрана участков тоже удвоена…

Что-то было не так с могилой Киля. На ней всегда лежало яйцо, каждую годовщину, словно шутливый привет из далекого прошлого. А сейчас виднелись лишь осколки скорлупы…

Ваймс наклонился вперед, и клинок просвистел над его головой.

Но зверь был настороже. Зверь не задумывался о стойках и защите. Зверь вообще не думал. Он всегда нюхал воздух, всматривался в темноту и пробовал на вкус ночь, и это зверь заставил Ваймса сунуть руку в карман, прежде чем наклониться.

Пригнувшись, он развернулся и ударил Карцера по коленной чашечке одним из лучших изделий госпожи Пособи. Раздался хруст, Ваймс выпрямился, бросился вперед и повалил Карцера на землю.

Он дрался бездумно и свирепо. Зверь сорвался с цепи и хотел только убивать. Нечасто Ваймсу казалось, что ему выпал шанс сделать мир лучше, но сейчас он не сомневался в этом. Наконец-то все было предельно ясно.

И предельно трудно. Когда Карцер упал, его меч отлетел в густую траву. Но Карцер был крепок, как тиковое дерево, и сдаваться не собирался. Очень трудно голыми руками убить человека, который не хочет, чтобы его убили.

Ваймс сбросил с руки кастет, потому что кастет мешал ему вцепиться Карцеру в глотку. Хотя задушить мерзавца тоже не удалось — Карцер попытался большим пальцем выдавить Ваймсу глаз.

Они покатились среди могил, царапаясь и извиваясь в тщетных попытках заполучить преимущество. Кровь заливала левый глаз Ваймса. Его ярости достаточно было бы и секунды, чтобы взять верх, но в этой секунде ему было отказано.

Он перекатился еще раз и, вытянув руку, нащупал на земле брошенный меч. И когда Ваймс снова вскочил на ноги, он уже был вооружен.

Откатившись в сторону, Карцер тоже поднялся — удивительно проворно для человека, у которого только одно здоровое колено. Ваймс увидел, что он схватился за ветвь цветущей сирени, на темную землю посыпались благоухающие лепестки.

Шорох металла, блеск лезвия в темноте. Карцер захихикал, словно говоря: «Неплохо веселимся, да?»

— И кто же меня сегодня арестует? — спросил он, когда оба немного отдышались. — Сержант Киль или командор Ваймс?

— А кто сказал, что тебя арестуют? — откликнулся Ваймс. — Я имею право на самооборону, Карцер.