Терри Пратчетт - Ноги из глины

— У меня уже бока болят от смеха, — сказал Ваймз. Какая-то мысль крутилась у него на уме, но он не мог ее уловить.

— Этот — для мистера Герхардта Хука, президента Гильдии Мясников, сказал Дракон. — Его жена сказала ему, что необходим герб, и кто мы такие, чтобы спорить с дочерью торговца требухой, таким образом, мы сделали ему красный щит, это — кровь, голубые и белые линии — передник мясника, поделили линией сосисок, в центре топорик для рубки мяса, что вложен в руку с перчаткой, боксерской перчаткой, лучшее что, ах-ха, что мы могли сделать для слова «Хук». Девиз — Futurus Meus est in Visceris, что переводится как «Мое будущее внутре», относящееся и к его профессии и к, ах-ха, намеку на старый обычай говорить...

— ... будущее исходит изнутри, — сказал Ваймз. — Чудесно, — что бы ни означала та крутящаяся мысль в его голове, она становилась все более назойливой.

— В то время как этот, ах-ха, для Рудольфа Горшка из Гильдии Хлебопеков, — сказал Дракон, указывая костлявым пальцем на третий щит. — Можете прочесть его, коммандер?

Ваймз угрюмо посмотрел на щит.

— Ну, он разделен на три части, есть роза, пламя и горшок, — сказал он. — Э... хлебопеки использует огонь, а горшок для воды, я думаю...

— И каламбур с именем, — сказал Дракон.

— Ну только если его звали Рози, Я..., — Ваймз поморгал. — Роза это цветок. О, черт побери. Цветок, мука... Мука, огонь и вода? Но горшок какой-то странный. Ночной горшок что ли?

— Раньше хлебопеки назывались писсуарами, — сказал Дракон. — А что, коммандер, сделаем мы из вас хорошего геральдиста! А девиз?

— Quad Subigo Farinam, — сказал Ваймз, и наморщил лоб. «Потому-что»... «мучнистый» — это что-то от кукурузы, или муки, правильно?... о, нет... «Потому-что замешиваю тесто»?

Дракон похлопал.

— Неплохо, сэр!

— Долгими зимними вечерами здесь должна собираться куча народа, сказал Ваймз. — И это и есть геральдика? Кроссворды и каламбуры?

— Конечно, больше этого, — сказал Дракон. — Эти гербы довольно-таки просты. Нам надо было их более или менее придумать. Тогда как предтечи гербов старых семей, таких как Ноббсы...

— Ноббсы! — воскликнул Ваймз, как монетку уронил. — Вот оно! Вы сказали «Ноббс»! Еще до этого, — когда вы говорили о старых семьях!

— Ах-ха. Что? О, конечно. Да. О, да. Старая добрая семья. Хотя сейчас, к сожалению, пришедшая в упадок.

— Уж не имеете ли Вы в виду, что Ноббс является... капрал Ноббс? сказал Ваймз, страх оборвал его слова.

Книга раскрылась. В оранжевом свете Ваймз увидел вверх ногами смутные отражения гербов, и вьющиеся, не подрезанные ветви фамильных древ.

— Как его там. Как его там Ц. В. Св. Дж. Ноббс?

— Э... да. Да!

— Сын Сконнера Ноббса и леди названной здесь Мэйси с улицы Вязов?

— Наверно.

— Внук Слоупа Ноббса?

— Похоже на то.

— Который был незаконнорожденным сыном от Эдварда Св. Джона де Ноббса, графа Анка, и, ах-ха, горничной неизвестного происхождения?

— Боже мой!

— Граф умер без наследника, за исключением того что, ах-ха, который был Слоупом. Мы не могли проследить эту ветвь — до настоящего времени, по крайней мере.

— Боже мой!

— Вы знаете этого джентльмена?

Ваймз с удивлением обратил внимание на это серьезное и положительное выражение о капрале Ноббсе, в котором содержалось слово «джентльмен».

— Э... да, — сказал он.

— Он владеет имуществом?

— Только чужим.

— Да, ах-ха, обязательно скажите ему. Если сейчас нет земель и денег, конечно, но титул-то еще остался.

— Извините... давайте удостоверимся что я понял правильно. Капрал Ноббс... мой капрал Ноббс... является графом Анка?

— Ему надо будет предоставить нам удовлетворительные доказательства своего происхождения, но скорее всего — да. Очень похоже на то.

Ваймз тупо уставился в точку. По всему образу своей жизни, капралу Ноббсу не удалось бы представить доказательства что он вообще относится к роду человеческому.

— Боже мой! — сказал Ваймз еще раз. — И я так думаю, у него есть собственный герб?

— И довольно замечательный.

— Ох.

Ваймз даже не хотел герба. Час назад он бы с удовольствием пропустил бы эту встречу как он это и делал уже столько раз. Но...

— Нобби? — сказал он. — Боже мой!

— Ну, ну! Это была очень удачная встреча, — сказал Дракон. — Мне так нравится заполнять записи до нынешних дней. Ах-ха. Между прочим, как поживает юный капитан Кэррот? Я слышал его подружка — оборотень. Ах-ха.

— Действительно, — сказал Ваймз.

В темноте, Дракон сделал движение похожее на секретный знак показывания носа.

— Мы знаем это!

— У капитана Кэррота все хорошо, — максимально ледяным голосом сказал Ваймз. — У капитана Кэррота всегда все хорошо.

Уходя, он хлопнул дверью. Огоньки свечей качнулись.

Констебль Ангуа вышла из переулка на ходу застегивая ремень.

— Мне кажется, что все прошло очень хорошо, — сказал Кэррот, — и если дальше будет продолжаться также, а мы будем приобретать все большее уважение общества.

— Пфф! Ну и рука у того мужика! Я сомневаюсь, знает ли он вообще, что означает выражение «нижнее белье», — сказала Ангуа, вытирая рот.

Автоматически они начали шагать вдоль по мостовой — энергосберегающей походкой полицейских, когда нога раскачивается как маятник для придания движения полицейскому с минимальным расходом энергии. «Умение ходить очень важно», — всегда говорил Ваймз, и потому что Ваймз говорил так, Кэррот в это верил. Ходить и разговаривать. Ходить достаточно далеко и разговаривать с достаточным числом людей и рано или поздно ответ найдется.

«Уважение общества», — подумала Ангуа. Фраза Кэррота. Фактически это была фраза Ваймза, хотя Сэр Самуэль обычно сплевывал после этой фразы. Но Кэррот верил в это. Это Кэррот предложил руководству города, чтобы рецидивисты получали шанс «искупить вину перед обществом» ремонтируя дома престарелых. И это стало еще одной проблемой стариков, ведь, учитывая уровень преступности Анк-Морпорка, такая практика привела к тому, что за полгода прихожую одной старушки столько раз обклеивали обоями, что она могла двигаться в ней только боком [6].

— Я нашел кое-что интересное, тебе тоже интересно будет на это посмотреть, — сказал Кэррот, после короткой паузы.

— Интересно, — сказала Ангуа.

— Но я не скажу тебе что это, я хочу, чтобы это было сюрпризом, сказал Кэррот.

— О. Хорошо.

Ангуа прошла немного в задумчивости и потом сказала:

— Мне интересно, это будет таким же сюрпризом, как и та коллекция камней, что ты показал мне на прошлой неделе?

— Хорошая была коллекция, правда? — сказал Кэррот с энтузиазмом. — Я столько раз проходил по той улице, и никогда не подозревал, что там находится музей минералов! И какие там силикаты!

— Удивительно! И ты думаешь, что люди толпой ринутся туда, как узнают об этом?

— Да, не могу представить, почему нет!

Ангуа напомнила себе, что в душе у Кэррота не было и намека на иронию.

Она сказала себе, не его вина, что гномы показали ему некоторые шахты, и он действительно думал, что куски камней могут быть интересны всем. А за неделю до этого они ходили на сталелитейный завод. Там тоже было очень интересно.

И все равно... все равно... Кэррот не мог не нравится. Кэррот нравился даже людям, которых он арестовывал. Он нравился даже старухам, которые постоянно дышали из-за него свежей краской. Он нравился ей. Очень. Из-за этого бросить его будет еще тяжелее.

Она была оборотнем-волком. В этом было все. Приходится или тратить все свое время, на то чтобы люди не узнали этого, или позволить им узнать и тратить все свое время, наблюдая, как тебя сторонятся и перешептываются у тебя за спиной, хотя для того чтобы увидеть, как они перешептываются, надо оглянуться.

Кэрроту было все равно. Но ему было не все равно, что другим людям было не все равно. Ему было не все равно, когда даже самые близкие друзья-коллеги начинали носить кусочки серебра где-нибудь на теле. Она видела, как он расстраивается из-за этого. Она видела, что напряжение растет, и он не знал, как с ним бороться.

Все стало, как предсказывал отец. Общайся с людьми не только во время еды, и это будет все равно, что спрыгнуть в серебряную шахту.

— По-видимому, будет огромный салют после празднества в будущем году, — сказал Кэррот. — Мне нравятся салюты.

— Я поражаюсь, почему Анк-Морпорку нравится отмечать факт того, что триста лет назад здесь была гражданская война, — сказала она, возвращаясь к действительности.

— Почему бы и нет? Мы победили, — сказал Кэррот.

— Да, но вы и также и проиграли.

— Всегда ориентируйся на положительные моменты, так я говорю. Ага, вот мы и пришли.

Ангуа посмотрела на вывеску. Она уже научилась читать руны гномов.

— Музей Хлеба Гномов, — сказала она. — Черт. Не могу дождаться.

Кэррот счастливо кивнул и толкнул дверь. Внутри стоял запах засохших корок.