Аркадий Гердов - Рутинное пришествие

Дама со шрамом глубокомысленно закивала, делая умоляющие знаки вороне. Птица раскрыла было клюв, но, глядя на даму, не издала ни звука.

— Ах, как вы поучительно излагаете, товарищ Аксакал! — восторженно улыбнулась Виолета Макаровна. — Вас надо стенографировать и стенографировать для пользы поколений.

— Скажите, товарищ Виолета, а вы уверены, что гражданка ворона действительно является фантомом? — с подозрением глядя на птицу, спросил Аксакал. — Не преследует ли она некую политическую цель, выдавая себя за мираж? Если она намерена, усыпив бдительность, внедриться и подорвать сплоченные ряды изнутри, то…

— Куда внедриться? Что мелешь, конспиратор? — не выдержала гражданка ворона. — Гляди! — Она исчезла и появилась через пару секунд. — Ну?

— Убедительно, — согласился Аксакал. — Временное исчезновение комплекса моих ощущений подтверждает вашу иллюзорность. Вы доказанный фантом. Верю, но прошу правильно понять причину моей подозрительности.

— Да мне до фонаря твоя подозрительность, — вскипела ворона. — Ты нам доподлинно объясни, где я бываю, когда меня нет?

— А сами вы как считаете? — хитро прищурился Аксакал после продолжительного раздумья. — Самим размышлять нужно, друзья мои. Самим, непременно самим, нужно осмысливать окружающую вас действительность. Наблюдать, анализировать и делать выводы. И, разумеется, изучать классиков. Могу рекомендовать Беркли, Канта, Юма и меня, пожалуй. Вам понятна моя позиция в данном вопросе, товарищи?

Сказав это, председатель властной тройки прижал к груди «Мадам Бовари» и выскользнул из гостиной.

— А нигде я не бываю! — вдруг сообщила ворона Виолете Макаровне тоном Ньютона, открывшего закон притяжения после намека яблока, упавшего ему на академические букли. — Совершенно нигде! Я бываю только, когда бываю, а когда не бываю, то и нет меня нигде. Тебе понятна эта… как ее… концепция?

Виолета Макаровна сделала умное лицо, кивнула и твердо сказала: — Нет.

— Вот я и говорю, что дуреха. Не тянешь ты на мыслителя. А прадед твой был покруче всех этих Кантов и Юмов, вместе взятых. Куда гены подевались в процессе мутаций? — с риторической горечью вопросила ворона. — Ладно, вернемся к нашим… Ну, про баранов не буду, чтобы не отвлекать. Я что хочу сказать. Внимай старательно! Внимаешь? Так вот, твой прадед Великий Герцог Тосканский оставил тебе клад на этой горе. Уразумела? Вот и умница. Место тайное покажет тебе этот ваш, который дочку птахами ни в чем не повинными кормит. Он там дуриком пуговицу нашел. Ну, все! — Ворона облегченно каркнула по-птичьи. — Притомилась я за эти годы. Это какое ж терпение нужно, чтобы за полтора века никому не трепануть! Ты хоть понимаешь эту концепцию?

Приснившаяся ворона оказалась права. На ветхой одежке Фома Кузьмич нашел еще семь золотых пуговок. Сидя на раскладном парусиновом креслице в тени дерева, чудом сохранившегося среди сорных отвалов, он радостно пересчитывал их, беззвучно шевелил губами и планировал новую жизнь. А рядом со счастливым обладателем ценных пуговиц, около засохшего куста сирени, на самом солнцепеке, защищенная от яростных полуденных лучей лишь куцей артековской панамкой, маялась, не зная, как приступить к разговору, Виолета Макаровна. Так ничего и не придумав, она подошла к счастливцу.

— Вот говорят, вы, Фома Кузьмич, пуговицу нашли? Фома Кузьмич поспешно спрятал золото в карман, нахмурился и строго посмотрел на собеседницу.

— А кто говорит-то? Нечесаный старик, который срок мотал за незаконные гешефты? Врет! А вам, Виолета, нужно не сплетни безумные слушать, а беззаветно служить обществу на доверенном вам посту. Слышал, товарищ Аксакал слег. Доктора ему необходимо отыскать хорошего, а то ведь, не приведи Господь, загнется идеолог. Как без него? Нельзя нам теперь без теоретика. Что будем жрать, когда бычки покончаются? Хорошо, если что-то калорийное нам на помойку выбросят. А если нет?

— Федор книжку банковскую у старухи нашел, на ней бешеные деньжищи лежат.

— Так даст ли банк старухины деньги лупоглазому ментяре? Не даст. То-то и оно, что добром нипочем не даст. Силой нужно брать, штурмом. А как штурмовать банк без теории? Ищи врача, Виолета! Есть тут в большом бараке хирург-академик, но он еврей, поэтому твердой уверенности, что этот академик правильно все вырежет у товарища Аксакала, нет.

— Ах, оставьте эти ваши глупости! Не нужно ничего вырезать у нашего идеолога, Здоров он. Товарищ Аксакал птичкой немножко напуган, и, надеюсь, он сам без хирурга оклемается. — Пояснив председателя Властного Триумвирата, Виолета Макаровна нахмурилась и многозначительно посмотрела на собеседника. — Значит, вы, гражданин, утверждаете, что найденная вами пуговица не более чем безумная сплетня?

Слово «гражданин» и тон, которым был задан вопрос, заставили Фому Кузьмича задуматься. Кто ее знает, эту странную даму в пионерской панамке и с подозрительным шрамом на роже. Может, она есть секретный агент с полномочия ми. При этой мысли Фома Кузьмич вздрогнул, поежился и изобразил лучезарную улыбку.

— Это вы про пуговичку? Да-да, как же, вспомнил! В леске на горке нашел. Я ее, пуговичку эту, как приманку для птичек…

— Место помните?

— Место? Какое место?

— Не юлите, гражданин! Место, где пуговицу нашли?

— Ага, помню. На самой вершине горы на сучке большого дерева одежка висит. Не юлю я. Совершенно не юлю. Как можно юлить, если доверенный товарищ спрашивает?

— Показать можете?

— Ага, могу. Отчего не показать доверенному товарищу. Старый такой пиджачишко бросовый на сучке висит, под пальцами сыплется. Даже и непонятно, как на нем пуговичка-то держалась? Дочка одежку углядела. Вместе гуляли, она и увидела. Глазастая она у меня, все примечает.

— Позовите дочь и покажите мне это дерево, гражданин! — приказала Виолета Макаровна суровым голосом.

— Шанцевый струмент прихвати, — сказал кто-то за спиной Фомы Кузьмича, со стороны особняка.

— Как? — Фома Кузьмич испуганно завертел головой и никого не у видел.

— Лопату, говорю, возьми, — посоветовал невидимый голос.

— Верка-а-а! — заорал Фома Кузьмич. — Ты где? Лопату у старухи найди. На гору с лопатой этой полезем.

На самой макушке Николиной Горы в окружении почтительной поросли низкорослого осинника царственно высился гигантский неохватный дуб. На одном из нижних сучков этого дубаи висел истлевший камзол Великого Герцога Тосканского. Полтора века прошло с той минуты, когда тесноватая, сшитая по моде одежда была снята и повешена на дерево перед последней дуэлью герцога. Скрытые резной листвой дерева ветхие остатки парадного княжеского одеяния были едва видны. Виолета Макаровна чуть тронула рукой блеклую голубоватую ткань, и камзол ее прадеда беззвучно упал на землю. Фома Кузьмич потыкал лопатой гору рядом с упавшим камзолом.