Павел Вежинов - Гибель «Аякса»

Его смерть потрясла всех. Если кончину Мауро большинство было склонно считать случайной, то сейчас все почувствовали, что болезнь может превратиться в опустошительную эпидемию. Никто уже не мог дать гарантии в том, что «Аякс» не придет к своей цели, как огромный космический гроб, усеянный трупами. Все могло случиться, но мы понимали, что самое невозможное — повернуть звездолет обратно к далекой Земле.

Бессонов был совсем подавлен.

— Может быть, в этой беде повинны мои проклятые проекции? — спросил он меня однажды. — Все равно что показывать попавшейся в мышеловку мыши кусочек сыра…

— Спроси Сеймура.

— Он слова не дает сказать.

Нет, дело было не в голографии. Я не мог себе представить «Аякс» пустым и голым. Не мог представить, что, выйдя из дому, увижу не небо, а гладкие белые своды звездолета. Нет, Бессонов не был виноват. Он, быть может, спасал нас от еще больших напастей…

«Аякс» все так же спокойно летел по бескрайнему космическому океану. Его умопомрачительная скорость не стала причиной каких-либо происшествий. За все время пути радарная установка семь раз подавала сигнал тревоги, и мощные энергетические заряды легко уничтожали непрошеных космических гостей. Наш корабль двигался увереннее и безопаснее, чем когда-то каравеллы Колумба и Магеллана. И тем не менее тревога, поселившаяся во всех сердцах, росла с каждым днем.

С Толей Викторовым мы встретились в «Итальянском ресторане», как в шутку называли нашу столовую с южной кухней. Я уже сидел за столом, когда увидел его с синим подносом в руках, уставленным тарелками. Видно было, что его волчий аппетит вернулся к нему после всех передряг последних месяцев. Увидев меня, Толя заметно смутился, но приветливо улыбнулся и сел рядом.

— Ты немного похудел, — сказал он.

— Не один я. Циглер держит нас как в школе гладиаторов.

Циглер был нашим спортивным инструктором. Его шарообразная поблескивающая голова стала для нас настоящим пугалом.

— Меня он еще не поймал, — сказал Толя. — Но я сам начал тренировки.

— Чем занимаешься?

— Боксом, — усмехнулся он.

— Не представляю тебя в атаке, — сказал я. — Хочешь не хочешь, а придется тебе уходить в глухую защиту.

— Ошибаешься… Мой стиль — мгновенная контратака! — ответил он, подмигнув несколько глуповато.

— Как Ада? — поинтересовался я.

— Хорошо… Намного лучше, чем я ожидал.

Его добрые синие глаза смотрели на, меня в упор. Но я и ухом не повел. Неожиданно он спросил:

— Скажи, вы с Сеймуром специально подстроили эту отвратительную комбинацию?

— Почему ты спрашиваешь меня? Узнай у Сеймура.

— Этот кретин отвечает точно как ты.

— Значит, в твоих интересах знать столько…

Он нахмурился, но нашел в себе силы ответить мне шуткой:

— Не забывай, что я усиленно тренируюсь.

— И я тоже. Бегаю на длинные дистанции.

Целый день после этого разговора я чувствовал себя отвратительно. Такие отношения с людьми были совсем не в моем стиле. Насколько правильнее жили древние! В подобных случаях они набрасывались друг на друга с кулаками или с дубинами, а не вели лицемерно-остроумные разговоры.

На другой день в моей комнате мягко загудел видеотелефон. Я нажал кнопку и в тот же миг увидел на экране суровое лицо Хенка.

— Зайди ко мне! — коротко бросил он.

Когда я вошел к нему, он стоял лицом к огромному иллюминатору. Его массивная фигура показалась мне более ссутулившейся, чем обычно. Услышав мои шаги, Хенк оглянулся. Лицо его было озабоченным и каким-то отрешенным.

— Садись, — по-свойски сказал комендант, продолжая смотреть в иллюминатор.

«Неужели он еще не насмотрелся в эту пустоту?» — подумал я.

Хенк поманил меня к себе:

— Знаешь, что это за звезда?

— Которая именно?

— Вот эта, самая яркая. В левом углу.

— Не знаю, — смутившись, ответил я.

Как и все другие, за исключением астрономов, я редко заглядывал за крепкие стены «Аякса». Очень жутко не только знать, но и видеть, что ты нигде, в пустоте…

— Это Анкур, — сказал комендант. — Говорит тебе о чем-нибудь это название?.. Быть может, самая интересная звезда нашего неба. Пятьсот шестьдесят лет назад она была сверхновой…

— Да, припоминаю, читал, — ответил я. — Тогда она произвела настоящую сенсацию.

— Анкур интересен и в другом отношении, — продолжал Хенк. — Мы пройдем от него довольно близко… Ни от какой звезды мы не будем так близко…

— Красивая, — сказал я.

— Да, конечно… То, что ты видишь, — это газовая оболочка. Потому звезда и выглядит такой крупной. Когда мы подойдем к ней на минимальное расстояние, она будет выглядеть как апельсин. Вот тогда я соберу всех вас. Я хочу, чтоб вы почувствовали, что мы летим не в пустоте. Мы летим в огромном живом мире. В мире, в котором пульсирует бесконечная материя. Океан огня и света.

Я не знал, что он может выражаться столь патетически.

— А энтропия? — спросил я.

— Энтропия для дураков! — резко ответил он. — А огонь для Прометеев… Но это звучит немного старомодно…

— Звучит что надо, — серьезно сказал я.

— Правильно. Потому-то я и позвал тебя.

Лишь теперь он посмотрел на меня прямо и цепко — глаза в глаза.

— Я рассчитываю на тебя в одном деле. Поэтому предупреждаю — никакого расслабления… Ни при каких обстоятельствах. Ты должен быть постоянно готов — начищенным и твердым, как клинок.

Он в самом деле заинтриговал меня. «Одно дело»? Что это может быть? Пройти рядом с Анкуром на нашей огнеупорной ракете? Хенк, словно угадав мои мысли, улыбнулся:

— Не ломай себе голову. Это больше, чем ты можешь предположить…

Я не мог и подумать в эту минуту, что доставлю ему самое тяжелое огорчение, что уязвлю его в самое сердце. Хенк снова уставился в иллюминатор и словно забыл о моем существовании. Я встал и бесшумно вышел. Мне очень хотелось узнать, кому я обязан необычным вниманием коменданта. Не была ли эта встреча одной из бесконечных комбинаций Сеймура? Не считал ли он необходимым помочь и мне каким-либо внезапным шоком? Я знал, что Сеймур и Хенк часто встречаются, часами о чем-то толкуют… Вряд ли о космической энтропии. Скорее о той, что происходит в сердцах людей… А может быть, Хенк, сам вспомнил обо мне?..

Мне хотелось, чтобы верным оказалось второе.

Несколько дней спустя я встретил в бассейне Аду. Она снова была в желтом трико, элегантная и гибкая, как всегда. Ада тоже заметила меня, взгляд ее был теплым и ласковым. Я не посмел подойти к ней — так громко и сильно колотилось мое сердце.