М Чертанов - Казнить нельзя помиловать

- Зачем я тебе это рассказал... Извини, Маруся, - сказал я уныло. Настроение у меня упало. - А ты как здесь оказалась? - осведомился я больше из любезности, чем из любопытства.

- Мне иногда кажется, - она улыбнулась криво, - что Москва - это какой-то отстойник для отбросов общества... Ты правильно говоришь - в большом городе так легко затеряться! Вот я и затерялась. Да так успешно, что захоти я теперь найтись - ничего не получится... Вообще-то я МГУ заканчивала, потом уехала обратно домой, потом с мужем развелись. А я тоже не захотела там оставаться, взяла да и приехала, тогда еще Москва столицей была...

- А дети у тебя есть?

- Дочь и сын. (Она не сказала, как любая из тысячи женщин: "сын и дочь".) Они то со мной живут, то с отцом. Но в основном с ним. Он богатый.

- И ты с тех самых пор и ведешь такой образ жизни, как сейчас?

- Не совсем. Сначала мне не попалось работы по специальности. Пошла в "фирму". Без денег-то жить сложно. С полгода работала.

- Как же тебя отпустили? - с живейшим интересом спросил я, припомнив душераздирающие телевизионные истории о том, как желающая "завязать" проститутка непременно оказывается в морге с изуродованным лицом.

- Глупости это, будто хозяева путан не отпускают, преследуют их, разочаровала меня Марина. - Какой смысл? Желающих на освободившуюся вакансию - что собак нерезаных. Во всяком случае, мне никто слова не сказал. Правда, я подстраховалась. У нас была хорошая крыша.

- Чем хорошая крыша отличается от плохой? - полюбопытствовал я.

- Никаких "субботников". Два парня приезжали, забирали бабки, но нашими услугами не пользовались. Один, Серега, красивый такой, вроде тебя, но покрепче, хищное лицо, а глаза... будто он не мелкий рэкетир, а какой-нибудь скрипач-вундеркинд, что ли... Мы часто разговаривали, но он ко мне не клеился. Не из брезгливости, а он вот такой был... сложный. Как решила уходить - дождалась дня, когда они приехали за выручкой. Хозяин-то ко мне хорошо относился, я его сыну экзамен по немецкому помогла сдать. Но на всякий случай... Я попросила Серегу сказать хозяину, что он меня забирает себе. Серега согласился. Мне показалось, что ему нравится эта затея. Они ведь презирают сутенеров... Он еще сказал хозяину что-то, так тот сам принес мои шмотки и вежливо попрощался, пожелал успехов... Серега отвез меня домой...

- И что? Вы поженились и жили долго и счастливо, пока он не погиб в перестрелке?

- Да, по законам жанра здесь должен последовать рассказ о большой и чистой любви, - согласилась Марина, - но все было намного прозаичнее. Я предложила ему подняться... выпить кофе. Он поблагодарил, но сказал, что должен ехать по своим бандитским делам... Обещал, что позвонит мне в ближайшие дни, и, если я буду не против, мы "сходим куда-нибудь вдвоем", как он тактично выразился. Через пару дней позвонил, но мне инстинкт самосохранения подсказал, что разумнее отказаться. Я отказалась. Знала, что больше он не позвонит. И он не позвонил. И я ему не звонила, хотя у меня был его домашний телефон, и мне иногда хотелось его увидеть. Но...

- Странно, что он не позвонил тебе еще раз, - сказал я.

- Может, замочили, - равнодушно отозвалась Марина. - Ты не думай, что это приключение оставило в моей душе неизгладимый след. Я про этого Серегу вспомнила первый или второй раз за десять лет. Просто такой разговор пошел, что хочется рассказать о себе какую-нибудь дрянь.

- Я бы не сказал, что ты рассказала такую уж дрянь. Очень романтично. Интеллигентный сутенер, храбрая маленькая женщина и благородный жулик. Прямо сюжет для романа. А дальше?

- Работу нашла. Я экономист. Несколько лет трудилась, потом осточертело Придумала другой способ себя обеспечивать. Закалка соответствующая уже была... Меня устраивает. Времени свободного вагон Никакого начальства. Пять-шесть вечеров в месяц, и все.

- Хорошие, однако, у тебя друзья, если за пять вечеров в месяц можно припеваючи жить, - сказал я. - Где ж ты все-таки их отыскиваешь? Сомневаюсь, чтоб такие душевные люди просто пачками в Интернете болтались.

- Это мое ноу-хау... Лучше расскажи мне что-нибудь про свой Владивосток! Всегда мечтала там побывать, мне казалось, что это такой романтический город... Моряки, военные...

- Красивые, здоровенные. . - согласился я. - Но чего мне здесь недостает - это воды. Окна нашей квартиры выходили прямо на океан.

- Вот, наверное, красотища-то...

Давно мне не было ни с кем так уютно и спокойно. Вообще-то я всегда дружил с женщинами. Они чуткие, тонкие создания, а большинство из них любит нас, хотя, ей-богу, никогда не мог понять за что. А Марина - именно то, что доктор прописал.

Она... знаете, когда картины, представляющие художественную ценность, нелегально провозят через границу, поверх них рисуют какую-нибудь ерунду, а потом снимают верхний слой, и через мазню постепенно проступает неподдельная красота. Так и под ее поверхностной манерой общаться угадывались теплота, и глубина, и ровный, сильный свет, который, казалось, светит только вам.

Профи высокого класса. Мягкая ирония, ненавязчивое внимание. Никого не осуждает, ничему не удивляется Проблемы рядом с ней казались надуманными, тревоги - преувеличенными. Когда она произносила какую-нибудь очередную банальность вроде "жизнь - сложная штука", создавалась полная иллюзия, будто человек говорит нечто глубоко обдуманное, идущее от сердца. Только с таким собеседником нужно держать ухо востро. Все свои реплики она произносила с одинаково серьезной, задумчивой интонацией, и было трудно понять, когда она говорит серьезно, а когда потешается над вами. До невозможности банальные, ее высказывания тем не менее постоянно обманывали партнера: ждешь сочувствия, а получаешь по лбу, настраиваешься на оплеуху, а на тебя льется мед. И постоянно присутствовал в ее речи неуловимый обертон, заставлявший посреди пустого трепа ждать каких-то откровенных, удивительных слов.

- А сейчас ты что делаешь целыми днями? - Она потянулась к кофейнику.

- Ради бога, не полную чашку, - попросил я, - если честно, вообще не люблю кофе.

- Что ж раньше молчал? Чаю? Мартини? Минералки? Может, тебе супу сварить?

Про суп было сказано таким тоном, что даже если б я умирал с голоду не посмел бы попросить. Впрочем, я сразу понял, что в этом доме не привыкли потворствовать прихотям мужских желудков: путь к нашим сердцам лежал через иные органы.

- Давай минералку, - сказал я - Чем занимаюсь? Ничем. Бездельничать, когда все кругом чем-то заняты, вроде бы неловко, но - упоительно. Свобода. Шляюсь по городу в будни с девяти до шести. В ЦДХ, или в парк, или еще куда. Не каждый день, конечно. Иногда на диване валяюсь.

- Почему ты гуляешь по городу именно с девяти до шести?