Елена Кочергина - Экстрим

Дока замолчал и прикрыл рукою глаза. И вдруг все увидели, что от его стула по Пустоши расползается пятно свежей, ослепительно зелёной травы.

— По-моему, все простили тебя, даже солнце! — восторженно сказала Юлька.

Дока отнял руку от лица и улыбнулся.

— Оно мне так сейчас и сказало! И ещё одну странную вещь: отныне считается, что всё, что я натворил, натворил не я! Какое-то персонализированное зло предъявляло на меня права, и солнце отдало ему слепок с моей души, мою внешнюю оболочку, похожую на меня, как змеиная кожа похожа на живую змею. Зло удовлетворилось, и теперь я свободен от своего прошлого дерьма!

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Денис! — сказал Карлсон. — Зло — это смерть, а смерть нельзя победить, её можно только обмануть. Смерть глупа, как аллигатор, который будет терзать муляж человека, в то время как живой человек будет плыть мимо него. И я тоже хочу переправиться на тот берег, поэтому расскажу о себе и своей кончине. Я увлекался мотопарапланеризмом. Считал, что имею право на такое увлечение, потому что у меня нудная и однообразная работа. Я не пил, не курил, жене не изменял. В детстве мечтал стать лётчиком-испытателем, а поскольку в этом плане не сложилось, стал вот таким образом реализовывать свою мечту. В целом я относился к людям хорошо и ожидал такого же отношения к себе. И только сейчас я понял, что меня не любили. Когда я радостно махал людям сверху рукой, многие проклинали меня и желали, чтобы я разбился. А один человек из соседней деревни совсем обезумел от шума моего агрегата. Где он смог достать противотанковую гранату — ума не приложу. Наверное, сработали старые связи с криминальным миром. Может, он хотел меня только припугнуть? Однако он выстрелил и попал мне точнёхонько в брюшную полость… Я тоже убийца — того, кто в меня стрелял, зарезали в колонии, и я повинен в его смерти… Экстремальный спорт косит не только нас, экстремальщиков, но и тех, кто нас окружает. Вот такая вот безрадостная правда. Мой сынишка остался сиротой, супруга — вдовой. И я, как и Денис, должен просить всех вас и солнце о милости к себе. Простите меня!

— Не стоит, брат! — сказал Колян, вскочил и обнял летающего человечка. И как только мотолюбитель разжал объятия, все услышали журчание ручья.

Поток воды, которого минуту назад не было и в помине, весело струился по Пустоши, на глазах прокладывая себе русло, порастая осокой и кувшинками. Но люди не бросились к нему, чтобы напиться живительной влаги — они хотели закончить начатое дело.

— Моя очередь! — сказала Юлька, откидывая с лица прядь каштановых волнистых волос. — Я была фанаткой дайвинга, увлекалась подводной фото— и видеоохотой. Жила на деньги Руслана. И… В общем, я, наверное, стерва. Я считала, что он меня использует, но теперь знаю, что Руслан искренне любил меня… Ну зачем он это сделал?

Юлька зарыдала.

— Знаешь, какая самая лучшая песня на свете? — спросил Колян, подсаживаясь к Юльке поближе и беря её за руку. — «Я хочу быть с тобой» «Наутилуса». Все скажут, что я болтаю какую-то хрень, но Руслан правильно сделал. Если бы я кого-то любил от всей души, я бы сделал так же. Тот, кто искренне любит и разлучён с любимой смертью, не может искать другую или жить без своей возлюбленной. У него остаётся один выход — идти за ней в смерть. И если кто-то назовёт искреннюю любовь малодушием, я лично намылю ему рожу!

— «И я буду с тобой…» — прошептала Юлька, утирая слёзы. — Но как я теперь могу быть с ним?

— А где он, по-твоему, сейчас?

— Где?

— На одной из Пустошей, вестимо! Полюби Руслана так же глубоко, как он тебя, и ты сможешь вытащить его оттуда своей любовью!

— Я… попробую. Простите меня, мои дорогие друзья, что я убила себя по глупости. И что убила Руслана. И… что убила наших нерождённых детей. Мне правда безумно стыдно за то, какой я была.

Все украдкой стали смотреть вокруг, и вдруг на берегу ручья взвились из земли три развесистых куста сирени.

— Ты прощена! — возвестил Колян. — Ну дайте уже мне снять груз с души! Потерпишь, Микаэлло?.. Короче, я — мотофристайлер. Мы часто ломаем руки-ноги, иногда оказываемся в инвалидном кресле, но чтоб опытному райдеру сдохнуть прямо во время состязаний… Я — самонадеянный кретин. Чёрт меня дёрнул поспорить с этим жирным янки! Я был уверен, что свой фирменный трюк не только без «ошейника», но и с закрытыми глазами исполню… Исполнил, блин! Так ловко от байка увернулся, что шею свернул!.. И теперь вот думаю — неспроста так получилось. Меня наказали за самонадеянность. Ну, в общем, как говорится, Бог наказал… На моей совести тоже несколько загубленных жизней. У сестры был выкидыш после похорон… И ещё одна красивая девушка покончила с собой, потому что я её вовремя не утешил. А ведь я мог спокойно жениться на ней, и всё было бы отлично! Она родила бы мне нескольких детей, и, зная что меня ждёт любимая жена, я бы так глупо не рисковал…

Колян вскочил со стула и бухнулся на колени.

— Солнце, прости меня! — закричал бывший райдер, срываясь на хрип. — Прости меня, слепого кротёнка, не догонявшего волю твою! — Колян уткнулся головой в траву и замер.

Чьё-то влажное прикосновение вывело его из оцепенения. Рядом с Коляном стоял оленёнок и смотрел на него своими большими тёмными глазами. Его родители — статный олень и изящная оленуха — щипали травку неподалёку.

— Они вышли из-за сирени, — улыбнулся Майк. — Садись, Коль, осталась только моя история. Я занимался трейнсёрфингом[3], был продвинутым руфрайдером[4] — электричкером[5]. Долго скрывал это от родителей… Я втянул в руфрайдинг своего лучшего друга — Женьку, и он глупо погиб, упав прямо под электровоз встречного поезда… Со временем родители всё узнали, отец хотел вытащить меня, но я не смог завязать с руфрайдингом. Я был уверен, что меня охраняет какая-то сила и со мной никогда ничего не случится. А в итоге поджарился на тормозных резисторах. Знаете, я слышал дьявольский хохот джинна из мультика про Мюнхгаузена, когда умирал!.. Я — кусок вонючего дерьма, никогда не думавший о других! Я всю свою жизнь занимался одним дерьмом и сдох, как полный придурок, как ополоумевший зверёк! Сколько нервов я попортил машинистам и помогалам! Я никогда не смогу посмотреть в глаза Женькиной матери! А когда я подох, моя собственная мать за несколько лет превратилась в старуху, зачахла и умерла. Я даже не предполагал, что так много для неё значу… А мой отец… Мой отец сделался монахом, чтобы отмаливать мою душу! И мне кажется… Наше солнце — не Бог, но оно как-то связано с Ним. Я слышал, как молился мой отец. И я хочу сказать… Господи, если Ты слышишь нас, помилуй нас, грешных!