Евгений Касьяненко - Особая зона

– Следственную бригаду вам привёз. Ущерб большой?

– Ничтожный. Только лес сгорел.

Члены Совета коммуны потянулись в здание. Последними зашли президент и Давидян.

– Ну что, господа-товарищи погорельцы, доигрались в ваши игры? – сказал президент. – А разве нельзя было предположить, что подобным образом может все закончиться? Один мой более известный предшественник как-то сказал: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя».

Я понял, что президент цитирует Ленина.

Он продолжил:

– Кто может быть противником порядков, которые вы тут завели? Да никто. Законы страны вы не нарушаете, в крайности, религиозные или какие-либо другие, вроде общности жён, не впадаете. Ну и жили бы припеваючи… Если бы… если бы хватило ума понять, что люди вокруг вас живут на порядок хуже. Потому и росла ненависть к вашей коммуне. Поджигателей мы, конечно, найдем и накажем, но и у самих должна быть голова на плечах, иначе это будет повторяться.

Президент обернулся к Давидяну:

– Вы ведь производите лишь треть нужных вам продуктов, так?

Лев Тигранович кивнул головой.

– А что вам мешает, эдакой научной громаде, резко поднять производство во всей округе? В соседних с вами сельхозкооперативах? Вроде денег у вас хватает, как мне доложили.

– Так ведь режим секретности, товарищ президент… – сказал Давидян.

– А кто вам сказал, что он должен быть таким, а не иным? Вы просто устроили все так, как вам самим было удобно. И наплевали на соседей. Помните, как говорили в 90-е лихие ребята – делиться надо. Думайте, думайте, «думалки» вроде у вас работают.

Он снова обернулся к Давидяну, который что-то ему шептал на ухо:

– Нет, обедать у вас не буду, работы невпроворот.

Я догнал президента уже у выхода, слегка оттеснив охранника, которого видел на катере. Слава богу, он меня признал, иначе бы, наверное, сломал мне руку, когда я протягивал президенту флэшку.

– А, это вы… Как живётся на острове?

– Теперь я отсюда никуда не уеду. Женился на Варваре Петровне. Помните её?

– Поздравляю, и передавайте ей привет. Значит, докладная записка положительная?

Я кивнул головой.

– Забавно это все, очень забавно, не находите?

– Это неизбежное будущее всей планеты, товарищ президент.

– Может быть, я не того человека послал на остров? – засмеялся он. – Чересчур восторженного.

После отлета президента совещание продолжилось. Выяснилось, что наш остров окружают земли трех, вполне успешных в прошлом, хозяйств – один бывший совхоз, один колхоз и один небольшой плодосовхоз. Совхоз почти полностью развалился, что происходит на землях бывшего колхоза никто не знал, похоже, землю просто разобрали по паям, а плодосовхоз, ставший кооперативом, работал ни шатко ни валко. Мне поручили в ближайшую неделю разобраться с бывшим совхозом – можно ли его еще «склеить» в большое хозяйство и какая помощь для этого потребуется.

Выходя из Совета я вспомнил, что у меня на сегодня была намечена встреча в школе. Я договорился с директором, это была молодая женщина лет тридцати, что зайду к ней во второй половине дня. И снова меня ждал примерно такой же шок, как тогда, когда я увидел рукотворное море академика. Я уже знал, что не ошибся, предположив, что школа – это многоцелевое здание, культурный центр посёлка. Однако даже не догадывался, насколько интересно можно в нем организовать, говоря казенным языком, «учебно-воспитательный процесс». Классных помещений, в привычном понимании, в школе не было. Здание внутри было разгорожено на несколько больших зон. Самой большой зоной был зимний сад, но вовсе не потому, что биологии в школе уделялось какое-то особое значение. Просто в этом громадном помещении, под тысячу квадратных метров, можно было без труда вести занятия сразу десятка классов по разным предметам. Деревья и растения скрадывали шум,

Парты и столы учащихся стояли отдельными группами среди этого моря зелени, причем, каждый условный «класс» можно было отгородить от соседнего еще и спускающимся с потолка экраном-шторой. И, самое удивительное, по этому громадному помещению, как ни в чем не бывало, прогуливались несколько косуль, пощипывая травку между парт.

– И что же, они не мешают учебе? – спросил я директриссу.

– Тут еще живут ежи и кролики, – улыбнулась она. – В школе много всякой живности. А теперь еще и лесной поросенок приблудился, совсем маленький, полосатый. Спасли его на пожаре. Очень шустрый, проворный. Дети его уже Шурупом прозвали, за юркость. Но сюда мы его пускать не будем. Он живет во дворе и уже отвоевал у Бублика, дворового пса, его конуру. Поначалу, когда мы только решились на эксперимент – животные мешали. Дети отвлекались. Но сейчас обращают на них внимание не больше, чем на свою домашнюю кошку.

– Но позвольте, такое громадное помещение – и под зимний сад? Шикуете вы, однако, в коммуне.

– А вы мысленно его разделите на десять частей. Десять классов плюс коридоры – тоже самое и получится. Но так-то интереснее учиться, согласитесь.

Другая зона называлась «шумной». Здесь стояли станки, различные приборы и наглядные пособия. Все можно было запустить в действие и посмотреть, как оно работает. Была и довольно большая комната амфитеатром, где нас ждал десяток ребят.

– Это наши школьные корреспонденты. Хотят создать школьную страницу в газете коммуны. Вы согласны?

К удивлению директриссы, я сказал, что нет, не согласен.

– Пользы от того, что ребята начнут приносить в газету свои заметки – мало. И скучно. Это все равно, что писать сочинение в школе. Предлагаю другой вариант. «Страну Швамбранию» читали? А «Республику ШКИД»? – спросил я у ребят. – А вот свою многотиражку начать издавать – как, слабо? Я договорюсь с Советом, чтобы вам разрешили использовать наше оборудование.

Предложение вызвало бурный энтузиазм.

– Только давайте договоримся, что у вашей газеты будет свой «диктатор» – учитель русского языка и литературы.

….

На следующее утро я собирал свой рюкзак. Он пропах гарью, но не от рыбацкого костра, как предполагал месяц назад, а от пожара.

– Может быть, возьмёшь чемодан? – спросила Варя, – Несолидно как-то члену Верховного Совета ехать в командировку с рюкзаком. Да и рубашки помнутся.

– Пусть завидуют и знают, что в коммуне белоручек нет.

– Долго там будешь?

– За неделю, полагаю, управлюсь.

– Не боишься? Все же у бывшего совхоза было шесть отделений, десяток ферм. Нужно везде побывать, со всеми поговорить. А ты всего лишь журналист. Могли бы и другого послать.

– Кого? В коммуне почти все горожане. А я работал на селе.

– Ну, послали бы тебя в плодосовхоз. Все же проще.