Тахира Мафи - Уничтожь меня (ЛП)

Я стал одержим. Я ношу ее блокнот с собой повсюду, трачу свободное время на расшифровку ее слов, нацарапанных на полях, на раскрытие целой истории, что сопровождается написанными числами.

Я также заметил, что последняя страница отсутствует. Она вырвана.

Я задавался вопросом почему. Я искал по всей книге, где, возможно, страницы просто затерялись, но ничего не нашел. И по какой-то причине я чувствую себя обманутым, зная, что что-то упустил. Это не мой блокнот; это даже не мое дело, но я столько раз перечитывал ее тексты, что они уже стали моими собственными. Фактически, я даже могу все пересказать по памяти.

Это странное чувство — находиться в ее голове, но в тоже время не видеть ее. Я ощущаю ее здесь, прямо перед собой. Я теперь знаю ее настолько близко, как самого себя. Мне комфортно среди ее мыслей; каким-то образом это придает мне сил. Осознал. Настолько погрузился во все это, что даже забыл, что именно она прострелила мне руку.

И я почти забыл, что она до сих пор ненавидит меня, не смотря на то, что я так сильно влюбился в нее.

И я упал.

Это так трудно.

И я упал на землю. Прямо сквозь нее. Никогда в своей жизни не чувствовал такого. Ничего подобного. Я чувствовал стыд и трусость, знал слабость и силу. Я знаком со страхом и равнодушием, ненавистью к себе и полным отвращением. Я наблюдал за вещами, которые невозможно не увидеть.

И все-таки я не знаю ничего похожего подобно этому страшному, ужасному чувству, которое просто парализует. Я словно искалечен. Отчаянный, вот-вот выйду из-под контроля. И с каждым днем становится только хуже. Каждый день я чувствую себя больным. Пустым, испытывающим боль.

Любовь — бездушная сволочь.

Я свожу с ума себя самого.

Я падаю спиной на кровать в одежде. На мне пальто, сапоги, перчатки. Я слишком устал, чтобы снять все с себя. Эти ночные вылазки почти не оставляют мне времени на сон. Я полностью истощен.

Когда моя голова касается подушки, я моргаю. Потом снова.

И я проваливаюсь.

— Нет, — я слышу собственный голос. — Ты не должен быть здесь.

Она сидит на моей кровати. Она облокотилась локтями, вытянув ноги вперед, скрещивая их в районе лодыжек. Какая-то часть меня понимает, что я, должно быть, снова сплю, но другая, более доминирующая частичка отказывается воспринимать все происходящее как сон. Часть меня хочет верить, что она здесь, в нескольких дюймах от меня, одетая в короткое, черное облегающее платье, что так подчеркивает ее бедра. Но все вокруг другое и какое-то странное; цвета все такие же яркие, но не те. Ее губы выглядят богаче, более яркого розового оттенка; глаза кажутся немного больше и темнее. Она обута, но я знаю, что она никогда не носила туфли. А самое странное — она улыбается мне.

- Привет, — шепчет она.

Это просто слово, но мое сердце уже колотится. Я медленно двигаюсь от нее, спотыкаюсь, чуть не ударившись головой об изголовье кровати, а затем осознаю, что мое плечо больше не травмировано. Я смотрю на себя. Мои руки полностью здоровы. На мне нет ничего, кроме белой футболки и нижнего белья.

Она двигается, подперев колени под себя, и ползет ко мне. Затем забирается на колени. Обхватывает меня за талию, отчего я ощущаю ее дыхание.

Ее губы возле моего уха. А голос настолько нежный.

— Поцелуй меня, — говорит она.

— Джульетта…

— Я проделала весь этот путь, приехав сюда.

Она все еще улыбается мне. Это настолько редкая улыбка, которую она никогда не проявляла. Но, так или иначе, прямо сейчас она — моя. Она моя, и она идеальна; она хочет меня, и я не собираюсь бороться с этим.

Я не хочу.

Она теребит мою футболку, дернув ее вверх, попутно снимая через мою голову. Кидает ее на пол. Она наклоняется вперед и целует меня в шею, один раз, но медленно. Я закатываю глаза.

Мне недостаточно слов этого мира, чтобы описать то, что я сейчас чувствую.

Я ощущаю движение ее рук на моей груди, по животу, а далее по краю нижнего белья. Ее волосы падают вперед, задевая мою кожу, и мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы не пригвоздить ее к своей кровати.

Каждая частичка моего тела проснулась. Я никогда не чувствовал себя настолько живым и отчаянным в своей жизни, но я уверен, если она услышит это, то захлопнет дверь и никогда больше не вернется.

Но я так хочу ее.

Сейчас.

Здесь.

Повсюду.

Я не хочу, чтобы между нами что-то стояло.

Я хочу снять ее одежду и увидеть ее, изучать. Мне хочется расстегнуть молнию на ее платье и прикасаться к каждому дюйму ее кожи, тянуть время. Я не могу просто смотреть; знать про нее и ее черты лица: наклон носа, изгиб губ, линию подбородка. Мне хочется пробежать кончиками пальцев по нежной коже ее шеи, и продолжить этот путь вниз. Я хочу чувствовать ее, когда она подо мной, вокруг меня.

Я не могу вспомнить — реально все это, или нет. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того факта, что она сидит у меня на коленях, касается моей груди, смотрит в глаза, словно действительно может любить меня.

Интересно, может, я и в самом деле умер.

Но когда я наклоняюсь, она откидывается назад, ухмыляясь, не прерывая зрительный контакт.

— Не волнуйся, — шепчет она. — Все почти закончилось.

Ее слова кажутся мне странными, хорошо знакомыми.

— Что ты имеешь в виду?

— Еще немного, и я уйду.

— Нет, — я быстро моргаю, тянусь к ней. — Нет, не уйдешь, куда ты…

— С тобой все будет в порядке, — говорит она. — Я обещаю.

— Нет…

Но теперь она держит пистолет.

А затем направляет его на мое сердце.

Эти письма все, что у меня осталось.

Двадцать шесть друзей, рассказанные мною.

Двадцать шесть друзей — они все, в чем я нуждаюсь. Я могу связать их вместе, создавая океаны и пространство. Можно совместить их, создавая планеты, а затем целую Солнечную систему. Я могу использовать написанное, чтобы создать небоскребы и столицы, населенные людьми, более важные вещи и мысли, что являются для меня реальнее, чем эти четыре стены.

Мне ничего не нужно для жизни, кроме этих писем. Без них меня просто не существовало бы.

Потому что эти написанные слова единственное доказательство того, что я все еще существую.

Это необычайно холодное утро.

Я предположил, что мы делаем все не так осторожно, поэтому рано утром мы собрались осмотреть территорию, рассмотреть: есть ли кто-то подозрительный среди гражданских, или какие-то странные места. Я даже не удивлюсь, если Кент, Кишимото и все остальные тайно живут среди людей. В конце концов, они должны иметь какой-то источник продовольствия, воды, то, что связывало бы их с обществом, потому что я сильно сомневаюсь, что под землей они могут что-то вырастить. Но, конечно же, все это лишь предположения. Они могут иметь человека, который мог бы вырастить еду из воздуха.