Игорь Пронин - Мао: Душевная повесть

— Четыре! — и стали отдавать друг другу деньги и отвешивать щелбаны.

— И это все?! — орала на Саида Мария и хохотала. Саид рычал, солдаты ругались между собой и снова доставали и отдавали деньги.

— Она обижает Саида, — сказал Филипп. — Давай съедим ее обед.

Я, конечно, согласился, ведь Саид — наш друг. Фокс налил мне стакан бренди и заставил рассказывать про Книги. Ну, с бренди-то у меня лучше получалось, хорошая штука, тут уж я ему говорил и говорил, он даже кассету в своем магнитофончике менял. За разговором мы съели и обед Саида, потому что Фокс обещал, что будет еще и ужин. Филипп тоже немного наврал Фоксу про взлетные площадки инопланетян в Тибете и про одного инопланетянина в бочке, потом потребовал, чтобы и ему бренди налили. Фокс плеснул и пошел еще за бутылкой, потому что у него была маленькая, грамм на триста, и вся кончилась. Мы с Филиппом, чтобы размяться, стали ходить вдоль решетки по кругу. Солдаты кричали:

— Восемь! — и улюлюкали.

— Как все это отвратительно, — сказал Филипп. — Шумно, душно. Пожалуй, я лягу спать.

— Я бы тоже, да Фокс не даст.

— А ты ему скажи: «Сеанс связи, не мешай» — и спи. С такими помогает, — и Филипп лег и уснул.

Я закончил круг и пришел к Фоксу. Фокс смотрел на Саида:

— Послушай, а он — человек? Кстати, почему вы не похожи на китайцев? Пластическая операция?

— Дай скорее бренди, у меня сеанс связи вот-вот начнется, — сказал я. — Устал я что-то.

Фокс не отказал и еще дал мне полпачки сигарет. Потом сел в кресло и стал книжки листать, прямо как наш Райфайзен. Я уснул, солдаты мешали, но вкусная еда и бренди помогли. Мне снился Райфайзен! Он жег Книги посреди зимнего леса и никак не мог согреться, все подбрасывал и подбрасывал. Но так и не согрелся и сказал мне: «Двух не хватает!» Я говорю: «Не будь дураком, дерево лучше сруби!» А он в ответ: «Сам не будь дураком. Сны не стоит толковать буквально» Я обиделся: «Ну и снись тогда вон хоть Филиппу, а я не знаю, чего ты хочешь!» Райфайзен подумал и говорит: «Да все вы дураки. Но с тобой хоть общаться приятнее. Не знаю только чем». «Ну и ладно, — говорю, — спасибо за компас». И проснулся, когда солдаты заорали «двенадцать!»

— С добрым утром, — сказал Филипп. — Я все сигареты скурил, извини. Говорят, скоро уже прилетим.

— А ужин? А бренди не осталось?

— Фокс куда-то спать ушел. Я с ним долго говорил, он устал. А знаешь, куда нас везут? На Южные Фолкленды. Вот тебе и острова. Там самые мрачные тюряги у них, а погода такая, что если вместо снега дождь, то это лето. А лето там — зимой.

— Не может быть! А летом что?

— Зима. Вот такое тухлое место. Хана нам настает по полной программе. Если и не на стул, так лет сорок припаяют обязательно — не просто же так везти в такую даль.

— А что делать?

— Радоваться. Мы нашли свою точку покоя, а в этом — цель жизни, я же тебе говорил. Тебе как мусульманину тоже должно быть приятно. Вы же фаталисты.

— Много ты понимаешь, — загрустил я. — Знаю я, как в тюрьмах живут. Да еще мороз. Давай с Саидом посоветуемся, может, убежим?

— От судьбы не убежишь и не отстанешь. А Саид теперь никуда не годится. Если только как таран, да и то легкий слишком, выдохся.

Я пошел посмотреть на Саида. Солдаты теперь затихли, им, видимо, тоже все это надоело, только один или два продолжали покрикивать. Кажется, «четырнадцать». А может, и нет, они осипли, не разберешь. Саид дышал с хрипами, неровно, Мария под ним вообще не шевелилась, закрыв глаза.

— Спит, что ли? — спросил я Саида.

— Уйди, не мешай… Я им всем покажу… Кто здесь… — Видимо, последний пар из него вышел на слова, он перестал двигаться, а потом осторожно отполз от Марии и вытянулся на полу.

— Саид, нас в тюрьму везут. Может, убежим? Филипп не хочет.

— Я не смог… — грустно прохрипел Саид через несколько минут. — Она лежит — а я не смог… Как я дошел до такой жизни? Что же теперь будет?

Я отошел, а тут и ужин принесли. Мы с Филиппом опять все съели, потому что Мария и Саид спали, ну не будить же их из-за ерунды.

Потом заходил Фокс, задавал какие-то вопросы, я кое-как отвечал, ему не понравилось. Он сказал, что я путаюсь в показаниях и что по прибытии на место со мной придется серьезно разбираться. Грустно так сказал. Наконец откуда-то появился толстяк, весь умытый и чистый, в свежей рубашке, и объявил, что мы подлетаем.

— Кружить не придется, погода отличная, раз в году такая. Значит, быстренько все после себя убираем, бутылочки относим к буфету и приводим в порядок обмундирование и оружие! Спецконтингент тоже подготовьте, замерзнут ведь голышом!

Солдаты бросились наводить порядок, почти все были довольно трезвые. Вошли и к нам в клетку, унесли ведро, я еле успел им попользоваться, надели на всех наручники, Саида заставили одеться, Марию закутали в одеяло. Я предложил Марии попробовать сбежать, но она только хлопала глазами спросонок и ничего не ответила. Потом все солдаты сели в кресла и самолет приземлился, нас довольно здорово трясло.

— Добро пожаловать в элитную тюрьму Соединенных Штатов! — сказал толстяк. — Отсюда многие убегали, и их никто не искал. Потому что мы никогда не против сэкономить на похоронах!

Мы вышли. Шел небольшой снег, но ветра почти не было, воздух очень свежий. Мы шли молча, оставляя следы на свежем снегу, шли довольно долго, и мне стало даже уютно. Я вспомнил детство, ментов. Их бы в тюрьме сразу убили, а я что — простой китайский разведчик. Может быть, нас даже обменяют, я слышал, как об этом тихо-тихо солдаты говорили, и тогда я побываю еще и в китайской тюрьме. В сущности, мне нравилось путешествовать, хотя и трудностей хватает. Выпить бы. Но выпить было нечего, и я решил, пока идем, немного побыть хорошим мусульманином, я ведь обещал. Я стал представлять себе, как в этом мире все хитро устроено, но все правильно. От этого у меня совсем настроение улучшилось. Я всем советую, это очень помогает. Особенно, если выпить нечего. Я сразу понял, что ничего страшного вообще произойти не может, а значит, и сейчас не происходит. Не может быть, чтобы Он меня здесь оставил на сорок лет. Если только мне не будет здесь хорошо, конечно. Так мы и дошли до здания и вошли внутрь. Здесь с нас сняли наручники, и Марию сразу увели, толстяк сказал, что женщин держат отдельно. Саид очнулся и крикнул, чтобы ему дали еще раз попытаться и он не подведет, но толстяк обозвал его Казановой и ничего ему не разрешил. После этого нас завели в большую комнату без мебели, с бетонным полом, толстяк и Фокс отошли в сторонку, а перед нами появился Генерал.

— Ну что, говорить будем или как все?

Мы промолчали. Я, например, просто не знал, что выбрать.