Игорь Мист - Новый Вавилон

Дождавшись, когда прожектора стали давать свет в зал стробоскопическими вспышками, а сцена погрузилась в полумрак, Городничий вплотную приблизился к князю. Он встал к нему лицом и с силой воткнул меч под ребра, по самую рукоятку, потом провернул его до хруста так, что кровь из туники цезаря фонтаном брызнула на настил.

Городничий видел, как удивленно раскрылись глаза Воскресенского, и в углу рта показался тонкий ручеек крови. Князь неуклюже опустился на колени, а потом упал, венок слетел с его головы и покатился в зрительный зал. Из — под тела быстро расплывалась лужа темной в свете вспышек крови. Яков спрыгнул в зал и бросился сквозь орущую, избивающую рабов толпу. По дороге на него то и дело попадали брызги крови с кнутов.

Он сделал, что требовалось; надежный и опытный напарник должен был прикрыть его, если остался жив, — Якову же следовало, немедленно уходить. В прошлый раз, на шоссе, счастливый случай спас Воскресенского, и от ракет князя погибли лучшие люди Городничего, поэтому сейчас он предпочел все сделать сам.

Он с минуту постоял над умывальником, смывая кровь князя со своих рук. Жертвоприношение состоялось — на этот раз Аввакум будет доволен его работой.

— Отправляясь в Кейптаун, мы должны будем притвориться местными, иначе, и двух шагов не успеем сделать. Мы облачимся в нано — костюмы и станем африканцами. — Дронов вытащил из рюкзака и протянул доктору пакет с маскировочной одеждой, купленной им вчера у подпольных торговцев новинками.

— Алексий, может, у них и формула давно есть, за которой мы гоняемся? Проще будет ее купить, чем рисковать, суясь в страну, где я не был двадцать лет!

— Надевайте, надевайте, не фантазируйте. Если бы формула была, эти торгаши давно бы продали ее в Америку или Китай.

Они начали надевать костюмы, и Дронов почувствовал, как что — то теплое начинает растекаться по поверхности кожи; — торговцы сказали, что костюмы «живые» — состоят из миллионов организмов, и это — одна из технологий вавилонцев.

— Ну, вот, доктор, посмотрите на меня — мы с вами стали похожи! Два незаметных африканца не должны вызвать подозрений у собратьев, как думаете?

Лодка, на которой они плыли, тем временем сама тихо причалила, и Дронов, выпрыгнув первым на каменистый берег, помог выбраться Априну.

— Сначала притопим нашу посудину в океане, спрятав ее на дне понадежнее. Дай Бог, если все удачно получится — еще придется возвращаться на ней.

Лодка, повинуясь команде от Алексия, медленно погрузилась в воду.

Разведчик передавал безлюдную картину на многие мили вокруг: солнце опустилось, и ничего не было видно.

— Вы рассчитываете на ней вернуться? А если ее обнаружат и украдут местные африканцы?

— Купим другую. Не бойтесь, не брошу вас — вы нужны своей стране.

— Вашей стране.

— Нашей, сколько раз повторять?! Вы опять стремитесь казаться циничнее, чем есть на самом деле.

Дронов, проверив пистолет, направился вверх по прибрежному склону, и Априн, стараясь не отставать, последовал за ним. Поднявшись, Алексий оглянулся на темный океан — его вид пробудил, щемящие сердце воспоминания. Шум прибоя и профессору напомнил времена до Разделения, вынудившего Априна покинуть дикую, но полюбившуюся страну.

Они выбрались на асфальтированную дорогу и зашагали в темноте в сторону ближайшего рыбацкого поселка, указанного «Полом».

— Пешком дойдете?

— Не беспокойтесь. Я не такой уж немощный и старый, а в Лондоне каждое утро делал пробежку в парке. Там все бегают, и пройти вашу пару километров для меня легко!

Вскоре, они достигли цели, и Дронов решил воспользоваться велосипедами — до Кейптауна ехать было примерно час. Алексий скоро появился из темноты с двумя старенькими велосипедами.

— Стащили у бедных рыбаков? Почему вас собаки не учуяли?

— Птицы помешали. Садитесь и держитесь за мной в темноте.

Дорога, извиваясь, шла вдоль океана — слышался гулкий шум волн о каменистый берег. Через час, как и рассчитывал Алексий, на горизонте показались огни Кейптауна. Доктор уже молил о пощаде.

— Потерпите, скоро сделаем привал. — Дронов получил сигнал от «Пола», тот нашел полуразвалившуюся хижину в заброшенном районе.

— Ночевать не будем, передохнем немного — и в путь. — Он заглянул в пустое окно хижины. — Заходите внутрь. И примите эту таблетку — день бодрствования обеспечен. — Алексий достал белый кругляшок и протянул доктору.

Априн послушно взял и проглотил таблетку.

— Если вы дали мне яд с задержкой действия на пару дней, пока не приведу вас к лаборатории, пусть это останется на вашей совести.

Передохнув, они поехали в Бич — роуд — район на окраине города, чтобы найти дом бывшего коллеги Априна техника Билли Уэйна, адрес которого дал Луи.

На предутренней улице не было прохожих, и Алексий направил доктора к дому техника — небольшой одноэтажной развалюхе, окруженной такими же жалкими лачугами, а сам остался ждать.

Априн постучал по старому покосившемуся забору и вскоре заметил, как в окне мелькнуло чье — то лицо.

— Что вам нужно, мистер? — Толстая негритянка с недружелюбным выражением лица выглянула на улицу.

— Я ищу Билла, Билла Уэйна. Работал с ним когда — то в Кейптауне.

— Он болен и не встает с кровати уже полгода, а я — его сестра, Салли.

— Можно мне войти, миссис? У меня хорошие новости для вашего брата.

Априн вглядывался в Салли — неужели это была она? Та, ради которой он хотел когда — то остаться в Кейптауне навсегда. Тогда он — еще относительно молодой, слегка за сорок, доктор наук — приехал в Южную Африку по приглашению местного университета читать курс лекций по химии. Через пару лет на одной вечеринке он и познакомился с сестрой Билли. Она случайно зашла передать что — то брату, — а работала недалеко, медсестрой в городском госпитале. Их роман развивался бурно и стремительно, но в воздухе уже носилась идея национальной нетерпимости, и отношения белого мужчины и чернокожей девушки вызвали недовольство университетской ячейки националистов. В один из вечеров, незадолго до Разделения, Салли пропала. В ее пропаже обвинили Априна, но, к счастью, Билли знал правду — Салли угодила в лапы националистам, которые потребовали у нее отказаться от связи с белым и насильно выдали замуж за одного из своих.

Априн тяжело переживал потерю, но вскоре Разделение заставило и его покинуть Кейптаун. Как он думал — навсегда. Доктор все годы с тоской вспоминал давнюю любовь.

Негритянка, с видимым сомнением, разрешила незнакомцу пройти в дом.