Геннадий Емельянов - Пришельцы

    Потом Никита Лямкин (он навеселе в любое время суток) выставится на крыльце конторы и произнесет перед собравшимися монолог, посвященный изъянам современной нашей жизни вообще и колхоза "Промысловик" в частности. Лямкин, несмотря на полную неряшливость в быту и личной жизни, мужик начитанный и вострый. Слушать его любят больше, чем любого заезжего лектора, будь тот лектор хоть и кандидатом наук. Лямкин артистичен и для колориту кого хочешь изобразить может схоже. Особо же удачно он изображает главбуха Суходолова. Губы ниточкой стянет, подлец, чуб на сторону кинет, портфель у кого-нибудь позаимствует и выкатит из переулка с рожей государственной озабоченности (взгляд притом сделает стылый), покивает, будто конь, замученный оводами, публике, растеплевшей от смеха, и скроется за дверями конторы. После спектакля Никиту обязательно кто-нибудь пригласит тишком добавить или строить, глядя по обстоятельствам: потешил - значит, и заработал.

    От таких мыслей и картин голова Суходолова пошла кругом, он опять застонал, неистово ударил в дверь кулаками:

    - Эй, товарищи! Алло, товарищи!

    Дверь была нема, бухгалтер отметил про себя мимоходно, что кулаки он не отбил, хотя стучал во всю силу, и что он имеет дело, пожалуй, с тем же материалом, из которого произведены плиты, настеленные в пещере. Надежду на благополучный исход приключения наш герой с полной очевидностью теперь исключал, он в отчаянии опустился на свою мокрую одежду, чтобы немного успокоиться и поискать разумное решение. И тут вдруг над крайней дверью справа зажегся синий фонарь, следом раздался густой зудящий вой - похоже, сигнал тревоги. "Давно бы так! - без особого облегчения подумал Суходолов. - Автоматика у них, видать, разладилась: сколько уж блукаю в их хозяйстве, а они только хватились!"

    Сирена, запрятанная невесть где, испустила дух на низкой ноте, фонарь притух, незваный гость почувствовал, что тело его наливается тяжестью и голову туманит сон.

Во сне то происходило или не во сне, Гриша после не мог ответить на этот вопрос с - полной уверенностью, у него сложилось убеждение, что был он на некоторое время заключен в некий сосуд с прозрачными стенками: видел все, осознавал все, но двинуться с места не имел возможности, он не однажды пытался встать, но обязательно упирался затылком во что-то мягкое, напоминающее резину, и с маху садился. Какие же события протекали за тот неопределенный отрезок времени, когда сладкая дрема сменялась явью? Позже выяснилось: бухгалтер колхоза "Промысловик" отсутствовал среди живых ровно трое суток (пришлось задним числом оформлять отпуск без содержания и написать в заявлении: "возникла необходимость срочно посетить больную бабушку, проживающую в городе Абакане"). Трое суток Гришу искали колхозники, поднятые по тревоге, в таежных чащобах, и Никита Лямкин пустил слух, будто Суходолова засекли на вокзале областного центра в состоянии сильного опьянения и будто бы колхозный главбух просаживал с темными людьми деньги из артельной кассы. Это все позже прояснилось, а пока же Суходолов был закупорен в сосуде, голодный, конечно, и наблюдал разные события. Он видел, например, как из ниши, над которой загорелся фонарь, бесшумно выкатил горбатый саркофаг, наполненный желтой куделью. Кудель ворочалась, винтилась, будто дым над трубой, и редела, затем расслоилась и стала напоминать срез льда на речке: каждый слой имел свою толщину и свой оттенок. Потом саркофаг укатил за белую дверь, зато появилось существо величиной, пожалуй, этак с годовалого телка и очень похожее на лягушку, черную и пупырчатую, она передвигалась вроде бы на колесах, прикрепленных где-то у нее под пузом. Гриша следил за передвижениями существа с любопытством и без боязни до тех пор, пока оно не подкатило вплотную. Тотчас же откуда-то появились два щупальца с присосками на концах, напоминающие свиные пятачки (они имели по две дырки и шевелились, будто принюхивались), щупальца вонзились рывком прямо в лицо Суходолову, он ощутил, что присоски мокрые и холодные. Хотелось закричать истошно, но в горле завяз ком, удалось выдавить из себя лишь хрипоток, и сознание помутилось. Успелось подумать: "Анализы берет, паразит!"

    Вот еще картина в момент прозрения.

    В подземелье сделалось намного светлей, чем было раньше, рядом и в отдалении, едва касаясь плит, настеленных сплошь, прыгали мохнатые шары чуть больше футбольного мяча, они плавно вздымались и с треском испускали искры. Шары, кажется, были не совсем одинаковые по размерам, в основном ярко-желтые, попадались и рубиновые, еще реже попадались зеленые. Шары рассыпались, подобно ртути, слипались "в массу, пропадали из видимости, падали медленным дождем... Пляска эта являла собой волшебное зрелище, и Суходолов, когда явление прекратилось, обнаружил, что неопределенно долгое время пребывает с широко открытым ртом. "Распахнулся, как сельский дурачок!" - огорчился бухгалтер и заснул опять, сознавая с безысходностью и унынием, что по-прежнему голоден и что никто не собирается здесь его кормить.

    "Ну, вот и все!" - Григорий Суходолов облегченно вздохнул и почесал затылок. - Кончилась моя каторга!"

    В лицо набегал ветерок с таежными ароматами. Пахло прелым листом, хвоей, теплой глиной. "Наверху хорошая погода, - рассеянно подумал пленник. - Пихта сильный аромат дает". Знакомо всхлипывала вода, закачиваемая сквозь круглое отверстие в куполе пещеры, шуршал песок, стекающий откуда-то из черной высоты. "Почему же я решил, что они меня отпускают? Да, ветер! Раньше ведь я сидел вроде бы под колпаком". Для начала Гриша обстоятельно оделся, натянул сапоги (одежка - была абсолютно сухая, но мятая) и пошел искать живую душу. ^Сперва пусть пожрать дадут, голодно ить, спасу нет!"

    Гриша сразу заметил, что крайняя дверь, в которую он стучал недавно (вчера, позавчера?) открыта и там, в помещении кто-то сидит. Впервые у Григория болезненно колыхнулось сердце. Чувства, переживаемые Суходоловым, вряд ли есть возможность передать словами. Поставьте себя на место нашего героя, и вы поймете, как эти сложно. Мы тоскуем до пришельцам, мы ждем их с надеждой, и вместе с тем при мысли о возможности такой встречи нас одолевает ни с чем не сравнимая печаль: наука говорила и теперь говорит, что шансов на такое свидание у нас ничтожно мало. Может быть, и когда-нибудь... Космос вечен, а жизнь человеческая - лишь мгновение, никак не отраженное на холодном лике Вечности. И цивилизация наша - тоже мгновение, а Земля, прекрасная Земля, наша, лишь песчинка в космическом океане. Мы дерзки в мыслях, но дано нам, увы, немного. Здесь и лежит неумолимая сущность бытия. Может быть, и когда-нибудь. Ждать, надеяться, работать, искать. Где-то, наверное, все-таки записано высшее предначертание человечества? Где и каким способом оно записано? Будем предполагать, что высшее предначертание наше состоит в том, чтобы выйти в космос и соединиться с братьями по разуму для свершения таких дел, о которых пока и предполагать невозможно. Кто знает, кто знает...