Сергей Шведов - Подкаменная Тунгуска

— Ругаешься непонятными словами и доволен, Шманец?

— Смурфинг — нелегальное перемещение наличных денег, чем займётся Фёкла. Теперь понятно? После перевозки наличные помещаются на счета тех банков, которые не раскрывают имена своих клиентов. После этого деньги могут переводиться на счета обычных банков в странах с развитым контролем или использоваться напрямую с помощью банковских карт, чеков и прочих финансовых инструментов. Но это уже должна делать твоя дорогая женушка Фёкла как бизнесменша.

— И чо в итоге, Шманец?

— В итоге мы в шоколаде! Эта система оставляет мало следов для налоговиков, поверь уже мне, брат мой Павсикакий. Самый верный способ отмыть деньги наверняка — дать им полежать на счетах несколько лет, как говорится, для денег время — лучший отбеливатель. Феклуша, солнышко, ты договорилась с той стороной?

— Они меня ждут в любое время.

— Тогда собирайся в дальнюю дорогу. Пойдёшь одна или Ерофеича в охранники к тебе приставить?

— Тайной тропой только наши люди из рода дулигат ходят. О ней никто не должен знать. Я пойду лыжах. Два дня ходу. Одна ночёвка в снегу.

— А не обидят в пути? Хунхузы, к примеру.

— Так только наших встретишь. Своих в обиду не дадут, а чужаков не пустят.

Какими тропами тунгуска с первым грузом налички скрылась за горными перевалами, никто не знал. Целую неделю Шмонс просидел мрачнее тучи у монитора. Потел, чесался и чертыхался.

— Сожрали твою тунгуску волки в горах, мужик, а денежки мои из сумки распотрошили и по ветру пустили.

— Плохо ты Фёклу, знаешь, Шманец. Она сама кого угодно сожрёт.

Ерофеич вымотался за последнее время, выжидая и выгадывая своё будущее счастье. Всё его настоящее пошло наперекосяк. Забот по хозяйству почти не стало — одна корова и две курицы. Теперь уже он, а не Шмонс, вскакивал по ночам и бежал к заветному штофу с настойкой. Иногда дни напролёт проводил наедине с заветной бутылкой. Если б не вой голодных собак, он и на рыбалку бы не ходил.

А однажды схватил топор и ахнул обухом по зеркалу трюмо. Разнёс вдребезги все флакончики с духами и косметикой, порубил тонкое женское бельё и верхнее платье тунгуски. Собрал всё в узел, связал и выбросил в шахту. Даже пустой комод и гардероб порубил в щепу.

— Ну и что это значит? — спокойно спросил Шмонс. У него под левой подмышкой снова была кобура с пистолетом.

— Чтобы это стервой и не воняло в доме!

— А я тебе скажу отгадку, мужик, — усмехнулся Шмонс. — Скоро нас тут уже не будет. Ты уже сердцем и душой за перевалом. Так что и жалеть нечего. Брось топор, мужик. Выпей и забей на всё. Как будет, так и будет. Если что, в этой игре потеряю только я один.

И вот как-то среди ночи Шмонс заорал:

— Есть!!!

Сонный Ерофеич в штопаных кальсонах вышел из своей комнаты-переборки:

— Чо орёшь, док?

— Тунгуска твоя сработала! Сейчас только что подтверждение получил из «Сингапур Айлэнд Банк» и «Бангкок Банк».

— Ну и спи себе спокойно, чёрт ей навстречу, этой тунгуске.

Ещё через неделю вернулась и сама Фёкла. В диковинном народном одеянии, расшитым бисером, она показалась Ерофеичу и Шмонсу боярышней из русских фильмов-сказок. При ней был блестящий титановый чемодан на колёсиках.

— Так быстро обернулась, Феклуша? — нежно и радостно обнял её Шмонс.

— Так-то я ещё и погостила у родни вволю. Не торопилась.

— По дороге бандиты не обидели?

— Нет. Меня сразу за перевалом встретил шаман, который вас излечил, Лев Борисыч.

— А причём тут шаман?

— Он согласился стать моим поручителем перед фэйцянь-банкирами.

— Вот оно как! Добрая душа, твой шаман… Страшно было? Хунхузы и уйгуры-моджахеды там не шалят?

— Нет, не страшно. С шаманом были китайские солдаты и тунгусские дружинники. Одна бронемашина с колёсами, другая на гусеницах. На машинах пулемёты и пушка.

— Фэйцянь-банкиры тебе сразу поверили?

— Их ко мне за руку подвёл шаман. Я им сказала и написала заветное слово «Ху-эй». И мне дали фэйцянь под гарантию следующего трансфера наличных денег.

Фёкла показала две связанные дощечки, похожие на детскую погремушку. На одной был нарисован лаковыми красками дракон, на второй — симпатичный бурундучок.

— Чёрточки на хвосте бурундука означают наш пароль «Ху-эй». Вторую партию налички они ждут в любое время.

— Тебе дали доступ к счетам в банках?

— Вот эти две штучки, — Фёкла вытащила из расшитой бисером торбочки две коробки с электронными гаджетами.

— Понятно, сканеры для радужки глаз и отпечатков пальцев. Умничка! Поработаем вместе за компом и отобьём на бирже все мои потери. Деньги порождают деньги — непреложный закон финансового обращения. Мужик, раздень нашу боярыню, накорми, истопи ей баньку с дороги и спать уложи. Пусть отдыхает. Заслужила.

Тунгуска равнодушно поглядела на свой разгромленный дамский будуар, скинула шубу и шапку на руки Ерофеича и села ужинать. За столом ей прислуживал насупленный Ерофеич.

— Ещё чаю хочу.

— Ну, чего стал столбом? — прикрикнул Шмонс. — Иди исполняй приказание!.. А назад как ты добиралась?

— С комфортом и быстро. Военные подкинули меня до округа Хулунбуир автономного района Внутренняя Монголия, где живут мои соплеменники Кульдотовы, Балтакуровы, Смологоновы, Преликовы, Кудрины, Золдотовы. У наших родов тоже такие фамилии остались. Многие сохранили русские имена типа Таня, Тая, Сашка, Сережа. Некоторые старухи могут писать немного на русском. Старики — нет.

— Приняли за свою? Узнали? Роднёй сочлись?

— Больше всего родни в Старобаргутском хошуне. Сын моего двоюродного дедушки из рода дулигат — большой военный генерал. Эвенки всегда были храбрыми воинами.

— Твои родственники живут там в резервациях, как американские индейцы, или на свободе по своей воле?

— На свободе, но не по своей воле. В хошуне главы местных администраций обязательно эвенки, секретари компартии на местах тоже эвенки, а их замы либо китайцы, либо монголы.

— Вот уж они-то соседству с маосталинистами так-то будут рады! — буркнул Ерофеич, ставя перед Фёклой большую чашку чая.