Юрий Леж - Чужая воля

Кое-как, помогая себе локтями и коленями, агентесса выскользнула из вагона за пару станций до выхода на пересадку основного потока мелкого офисного планктона, на платформе, чуть отойдя в сторону, критически осмотрела себя — кажется, куртка цела, узкие брючки из плотного темно-серого хлопка никто не порвал, невысокие сапожки почти без каблука не оттоптаны десятками ног. Значит, можно передвигаться дальше.

Эскалатор, истоптанный миллионами подошв, сумрачный, кажется, едва освещенный по сравнению с платформой вестибюль станции, а следом за ними и узкий проулок, ведущий к десятку старинных корпусов местного Университета, были практически пусты. Удивленная Некта, глянув мельком на часы, сообразила, что не подгадывая, случайно, она попала в самый разгар первых, утренних лекций, до окончания которых оставалось еще больше часа, вот тогда и заполнятся студентами и метро, и переулок.

На тяжелый звук открываемой старинной, наверное, еще в прошлом веке изготовленной, массивной входной двери, будто сторожевая собака на посторонний шум, очнулась и подскочила за своей небольшой конторкой вахтерша. Конечно, в те пиковые моменты, когда студенты валом валили на лекции, она никогда бы не подумала проверять у них документы, удостоверяющие право на вход в здание alma mater, но сейчас пожилая заскучавшая женщина просто не могла не наброситься на Некту со всей отчаянностью исполняющего свой священный долг человека.

— Гляди, бабушка, — с нарочитой язвительностью протянула ей студенческий билет, больше похожий на миниатюрное удостоверение личности с фотографией и парочкой слегка смазанных печатей, агентесса. — Видишь, из столичного универа к вам только-только перевелась, потому и на лекции хожу пока на те, какие хочу. Вот оформлюсь окончательно, так и буду со всеми вместе штаны просиживать…

Недовольная крещением в бабушку женщина что-то невнятно проворчала, тщательно изучая изготовленный бесом-куратором документ, но к чему придраться — не нашла и вернула студенческий Некте, буркнув недовольно: «Проходи, чего встала-то на дороге…» Старательно пряча от вахтерши удовлетворенную ухмылку, девушка легко взбежала по широкой парадной лестнице на второй этаж и тут же свернула в ближайший просторный, светлый, похожий на галерею, коридор, прислушиваясь к происходящему за бесчисленными, казалось, и совершенно разнокалиберными дверями аудиторий, выстроившимися напротив небольших, но многочисленных окон. Похоже было, везде шли занятия, слышался то ровный гул переговаривающихся между собой студентов, то хорошо поставленные голоса лекторов, иногда — взрывы смеха или же гробовая, но все-таки живая тишина напрягшейся от неожиданного вопроса преподавателя аудитории. Но за одной из последних в этой бесконечной череде дверей Некта различила совершенно невозможные для лекций и семинаров, едва уловимые, на грани слышимости, судорожные наполненные страстью и плотским желанием вздохи, больше напоминающие легкие стоны. Агентесса улыбнулась, представив себе, что творится сейчас в этом помещении, и бесцеремонно толкнула едва слышно скрипнувшую дверь.

Невысокий, худенький парень, почти мальчишка, если судить в профиль, в тонкой шелковой рубашке и сильно расклешенных брюках, изрядно оттопыренных в районе ширинки, яростно прижимал к себе совсем уж миниатюрную, пожалуй, поменьше самой Некты, девчушку в яркой васильковой блузке, расстегнутой едва ли не до пупка, и коротенькой юбочке, под которой уже вовсю хозяйничали руки парня. Их куртки, пиджак юноши и жакетик девушки валялись на ближайшем канцелярском столе, видимо, сброшенные в порыве страсти сразу при входе.

— Эй, народ, — позвала агентесса, не скрывая своего присутствия. — У вас что — места нет? или уж так приспичило?..

Парочка, казалось, не обратившая никакого внимания на скрип входной двери, моментально распалась… хотя, нет, они не отпрянули друг от друга и не принялись лихорадочно одеваться, просто оба резко повернулись к говорящей, разомкнув кольцо тесных объятий. Левая рука юноши переместилась с попки на талию его подруги, а девушка не стала спешно застегивать блузку, из-под которой застенчиво выглядывали удивительно большие для такого худенького и миниатюрного тела груди с возбужденно затвердевшими бусинками сосков.

— А ты кто? — поинтересовался молодой человек, свободной рукой стараясь пригладить взлохмаченные светло-русые волосы.

— Я — Некта…

— А я Сашка… и она тоже — Александра, — кивнул на подружку юноша.

— Вот только не говорите, что вы близкие родственники, брат и сестра, к примеру, — фыркнула легким смешком агентесса.

— Ты не поверишь, но мы оба — Цветковы, — вступила в разговор девушка, все-таки начиная нехотя застегивать одну за другой пуговки на блузке.

Некта соображала недолго, да и о чем тут можно было соображать? Все было ясно до прозрачности, но странное ощущение чужой воли и навязанных кем-то слов опять смутно всплыло в душе агентессы, когда она поинтересовалась:

— Может, махнем ко мне? Подкупим винца, перекинемся в картишки, музыку послушаем… да там и заняться этим можно со всеми удобствами…

— А ты — дочь миллионера? — набившей оскомину поговоркой ответил Сашка, пытаясь выяснить сразу и финансовую состоятельность новой неожиданной знакомой, и предполагаемые «все удобства» в доме Некты.

— Чтобы снимать квартирку в городе и позволить себе выпить вина в хорошей компании, совсем не обязательно иметь богатых родителей или щедрого любовника, — засмеялась агентесса. — Иногда это получается само собой…

«…конечно, само собой… при помощи беса-куратора и кредита от Иерарха, — мысленно продолжила она. — Впрочем, с этой парой Сашек можно будет неплохо отдохнуть и скоротать время до вечера… кажется, ребята совсем без комплексов и с хорошим воображением…»

…их было четверо — молодых, крепких парней в неплохих, дорогих костюмах, двое даже при галстуках, но вот лица у всех были явно не обезображены интеллектом. Рассматривающая нежданных гостей из окна кухни, куда она заглянула в поисках «чего бы пожевать» между делом, Некта мгновенно вынесла приговор — «торпеды», боевики, выполняющие чужую и откровенно недобрую волю.

«Ну, вот, а ты, кажется, совсем недавно скучала по приключениям, — иронично сказала сама себе агентесса. — По звону мечей, по нескончаемому мелкому дождю, по вязкой глине дорог, по вони узких парижских улочек, на которые каждый горожанин считал своим долгом выплеснуть скопившееся в доме дерьмо, по сырым дровам, которые никак не хотят разгораться и только шипят, заполняя всё вокруг едким густым дымом…»