Сергей Шведов - Пал Вавилон

Воевода, как и всякий распалённый страстью охотник–собиратель, даже не заметил, что купец его слушает без увлечения и даже как бы с лёгкой насмешкой, которую он прятал в рыжей бороде. Зато рассматривал он всё подряд с нескрываемым увлечением. Расторопные ручки торгаша суетливо ощупывали оружие, оценивали и приценивались. Он цокал языком и чуть ли не закатывал глаза от удивления:

— Да с таким вооружением полмира завоевать можно, князь!

— Не о том думаешь, купчина. Где тебе знать военное дело! Твоё дело — торговать, отмерять и взвешивать. Я тебе о нашей беспомощности и отсталости толкую. И всё это потому, что у нас нет наук. Наши розмыслы с их несовершенными махинами и незамысловатыми приборами не знают законов природы, а руководствуются звериным чутьём и неуловимой смекалкой. Иной розмысл и сам не понимает, как его махолёт летает. Не говоря уже о водоплаве со струйным водомётом. Мудрецы–алхимики не могут разложить по полочкам состав сплава, который выплавили для брони. Метафизики внутренним чутьём обуздали силу притяжения, научили человека птицей парить над землёй без крыльев, а не могут объяснить причину тяготения тел друг к другу. Духовидцы не могут рассказать про тайны человеческой души, почему один сын одного и того же отца и той же матери добрый, а другой — злой. Не ведают, как построить человеческое содружество без злобы и корысти. Лекари не объяснят тебе, как они раны исцеляют без шрамов, как нутряные язвы заживляют, как недавно убитых оживляют. Всё творят по наитию, а лекарской науки у них нет. Всё, что знали древние, нам закрыто.

Купец рассеянно кивал, а его шаловливые руки все шарили да шарили по военным снарядам и убийственным приборам, словно с намерением стянуть, что плохо лежит.

— Вот смотри — ещё одна стрЕльба старинная. Чем древние нарезали ствол изнутри, чтобы заставить пульку крутиться в плёте? У нарезок ихних ровнехонькие кромки, а мы искру внутрь по винтовой линии пускаем — у нас на нарезке кромок нет, стыки поверхностей сглажены, а у древних они — ровнёхонько под прямым углом. Или скажи, чем и как они сверлили железный твёрдосплав? У них получалось отверстие, ровное по всей длине. А мы лучом пробивным прожигаем — на выходе дырка всегда шире, чем на входе.

Хозяин подвел гостя к древней пушке.

— Вот смотри — у неё есть казенная часть, куда снаряд заталкивают. Это ж сколько здесь всяких рычажков, вертлюжков и колёсиков! А вот нашенская пушка — бьёт до самого небокрая, скалы крушит, а никакой казенной части у неё нет и снарядов к ней не нужно, потому как мы не ведаем тайны древних, а бьём в цель пучками лучей. Ну как нам после этого постигнуть премудрость древних?

Гость пожал плечами и хитровато ушёл от ответа:

— Я, княже, технологиям не обучен. Ты прав — мы всё больше по торговому делу. Купи–продай, одно слово, если рассудить здраво.

— Вот и рассуди, купец, здраво. Наш человек может пролететь сам по себе над землёй всего сто саженей, и то без ноши. Как же далеко и высоко умели летать сами по себе без крыльев и движителей древние с их умными технологиями? Хотелось бы знать, да знаний нам взять неоткуда.

Воевода с раздражением потеребил на себе малахитовое ожерелье и щёлкнул пальцем по такой же серьге–подвеске на ухе.

— Вот с этой штукой, купец, мы можем нечутно разговаривать друг с другом на расстоянии до двухсот пятидесяти вёрст. А по древним картинкам видно, что праотцы сообщались друг с другом, стоя на разных концах земли. И даже с небоплавателями на вселенских кораблях между дальними планидами разговаривали. Это какие же дали далёкие!

Купец с недоверием взял из кучи малахитовое ожерелье, выбрал серьгу–висюльку побольше, нацепил всё это на себя и с изумлением поднял брови:

— Так ты можешь разговаривать со мной, даже не разжимая губ? И мои мысли тебе становятся известны?

— Да оставь пустое! — с нетерпением отмахнулся воевода от его вопроса. — Не о том мы говорим. Древние умели гонять по небу искусственные звёзды. Посылать воздушные корабли за облака, а неболёты — в небесную пустоту. Предки шагали по другим планидам, а может, даже летали к чужим звёздам. А что умеем мы? Только выйти на предел силы притяжения — сиречь на незримую окружность околоземную, как древние на заре истории. А к чужим звёздам нам пути нету. И-эх, бездарные потомки всемогущих предков!

Вспышка внезапного возбуждения у воеводы прошла столь же неожиданно, как пришла. Выговорился о том, что наболело в душе, до конца. Снял шапку, вытер рукавом испарину со лба, как–то весь обмяк, потерял боевитый дух, и сказал уже без жару, а обреченно:

— Да, мало нам ведомо… Хоть бы господь сподобил ангелов–хранителей нашим розмыслам откровение дать! Нет, не даст по грехам велиим… Ну, поехали, купец, наверх, что ли… Твои казаки–ватажники поди уже проснулись. Да и наши людишки посадские ждут весёлого действа на торжище. Без этого ведь никак! Любопытно им глянуть, кто чем кому поклонится, и что на что обменяет. За то нельзя их винить. В наши глухие палестины залётные купцы только зимой по речному льду на санях добираются. А ты вот весной в самую распутицу заявился — экая диковинка. Об этом они ещё много лет помнить будут.

— Погоди, я не всё ещё посмотрел, пощупал и приценился.

— А–а–а, брось! Тут нечего покупать. Пенька, меха, ворвань и шкуры у нас наверху. А это всё — только лавка древностей для любителей старизны. Пригодного для быта и дома мало.

— А это уж как сказать, князь.

— Да и говорить нечего. Поехали наверх!

— Всё же погодь чуток. У меня к тебе ещё слово есть.

— Какое? — насторожился воевода, — заглядывая в плутливые глазки торгаша.

— Заветное. С торжищем нашим всегда успеется. Весной день уже длинный, солнце не скоро зайдёт.

Купец ещё некоторое время неторопливо обходил выставленные диковины и так пристально рассматривал каждое диво–дивное, словно навек хотел запомнить. Потом остановился, обернулся и хитровато взглянул на воеводу:

— Князь, ты видал иные народы?

— Самоеды да зыряны нам токмо ведомы. Ещё мохнатые люди из лесу, какие жонок крадут.

— Самоеды науки одолели?

— Куда им!

— А зыряны?

— Глупости спрашиваешь.

— Так и китаяны, чёрные маврытаны, сарацины, фарсиды. Ноне никто премудростям не обучен, не токмо вы тут в тайге сидючи.

— Те–то уже попроворней нас будут, купец. Они ж не в болотах сидят, а на просторах обширных — землю далеко видят, кругозор у них широкий. И солнце у них жаркое, и земля у них тёплая — по три раза в год, поди ты, родит.

— Во так–то русские чужинцев завсегда за умных почитали, а себя дурачками выставляли. Это наша многотысячелетняя беда. А я тебе скажу, что пускай китаяны силу огненного взрыва ведают и огненные шутихи в небо запускают, но супротив вашей военной мощи их пушки сущие пукалки.