Сергей Шведов - Пал Вавилон

— Во так–то русские чужинцев завсегда за умных почитали, а себя дурачками выставляли. Это наша многотысячелетняя беда. А я тебе скажу, что пускай китаяны силу огненного взрыва ведают и огненные шутихи в небо запускают, но супротив вашей военной мощи их пушки сущие пукалки.

— Скажешь тоже!

— А ты присядь, князь, на скамейку, тогда и скажу тебе слово заветное. Такое тебе сейчас расскажу, что, может, и ножки твои подкосятся. Садись–ка, от греха подальше.

Купец вынул из–за пазухи отделанную золотой чеканкой стеклянную сулею и плеснул чего–то чёрного в чашку–накрышку.

— Вот выпей, чтобы жар душевный остудить и с холодной головой слова мои воспринять.

— Не омморочное зелье чародейное? — недоверчиво глянул на купца воевода.

— Нет, целебные травы, на аквавите настоянные. Душевного спокойствия и рассудительности прибавляет.

— Сам выпей для началу.

— Вот смотри — пью без опаски. Теперь ты пей… Выпил?… Тогда слушай… После Большого ледника, какой был ещё до великого потопа, на земле тоже осталась токо горстка белых людей — всё те же шерстистые людоеды в Немцах и прарусские на Руси. Рано или поздно все людоеды сами себя пожрали, а прарусские остались и на их земли расселились. Почему?

— Потому что друг друга не жрали.

— Дело молвишь, князь. У прарусских дружеская помочь и взаимовыручка были, а людоеды были каждый сам за себя и друг дружку тайно скрадывал, чтобы убить и сожрать. И почему допотопные прарусские во все стороны по всему миру двинулись?

— Любопытно им было, видать, на мир посмотреть.

— Правильно молвишь. Вот вы в болотах хоронитесь, а то — грех большой. Человеку присуще первенствовать, а не уничижаться, так в природе его заложено, ведь он — венец творения божьего. В болоте сидючи только дурачок счастлив, потому как он человек божий и вне мира сего. Вообще вне всего на свете. А человеку в здравом уме богом дана тяга к исследованию мира. Всяка жива тварь вокруг себя всё обрыщет, всё высмотрит и обнюхает, потому как ей любопытно, а человеку и подавно. Любопытство вложено в нас творцом для исследования среды обитания с целью поиска возможности для защиты и нападения.

— Нападения — на кого?

— На хищника, к примеру. На того же шерстистого людоеда.

— На человека нападать нам не дозволено — только прятаться от врагов нам велено. Бог людям жизнь дарует, бог и забирает.

— Это так ваши чернецы веру древлеправославную переврали. В святоотеческие времена праведные нападали на грешных и хищных, чтобы обезопасить чад своих. Народ устроен, как един человек. Борьба за место под солнцем — самое первое правило для князя, который народ свой собрать хочет, чтобы сберечь и преумножить. У вас солнце — редкий гость. Так почему бы вам не вырваться туда, где оно не только светит, а ещё и греет? Места под солнцем на Югах вдоволь.

— Грех на чужое зариться, а на землю тем паче. Земля–то мать–кормилица, она тоже людям от бога дана.

— Только, не ваша. У вас она — злая мачеха. Твои люди без еды и солнца слабеют телом и духом из поколения в поколение. Соседи вас рано или поздно сожрут, как шерстистые людоеды.

— Наши лесные мохнатики только жонок воруют.

— Жонок уведут, а мужиков сожрут, так уж от веку водится, если у народа русского коленки от слабости подогнутся.

— А что делать?

— На бога уповать. Видел, как ребятишки доску через бревно перекидывают и на той доске качаются туда–сюда?

— Знамо дело.

— Так в душе у каждого народа такая доска перекидная. На одном конце добротность человека — здоровье и силушка, здравый ум и самообладание. На другом — находчивость, изменчивость душевной стати, редкая одарённость и врожденная умелая сноровка у тех, кого перст божий коснулся.

— Ну и что с того, купец?

— А то, князь, когда добротность всего народа падает, то изощренность ума отельных самородков да умельцев возрастает, вот на таких качелях бог народ подбрасывает! Потому–то у вас столько одарёнцев умелых, что сам бог народ русский удержать от вырождения хочет, дабы мы совсем не запропали. Вот скажи, откуда у тебя мастера на все руки и изощрённые умельцы берутся?

— Кто же его ведает! Сами собой зарождаются, как золото самородное в земле. А мы эти крупицы золотые повсюду отыскиваем и вместе их собираем. От тяжёлых работ освобождаем, кормим, поим, одеваем, лишь бы творили, строили да сооружали.

— Верно мыслишь, князь. Когда люд теряет добротность, пропадает и единение — народ превращается в кашу–размазню. Это месиво само по себе никчёмно, но в нём зарождаются бесценные крупицы, которые притягивают к себе более достойных. Ты алмазные гроздья видел?

— Горные умельцы у меня знатные. Видел гнезда всяких самоцветов.

— Из чего алмазы родются?

— Наверное, из особого естества незримого и света.

— Нет, из обычного порошкового угля.

— Статься такого не может!

— Может, княже, может. Вот как твердющий алмаз из мягкого угля под страшным давлением под землёй образуется, так и народ под страшным давлением врагов рождает одинцов–одарёнцев, вокруг которых незамысловатый люд сплачивается воедино для очередного возрождения. Так в древних книгах писано.

— Инородцы небось книги те писали.

— Ты, княже, не был в чужих странах. Инородцы все сплошь неграмотные, кроме ведунов ихних, каких как пальцы на одной руке перечесть можно. Там грамоту от народа держат под спудом.

— Древлеправославные русские — грамотные поголовно.

— Грамоте умеют, а книг не читают.

— Вот те раз! Детки читают псалтырь и букварь, когда их дьячки обучают грамоте.

— Один рукописный букварь — на всю учильню? А в древности наши предки не только читали книги, но и писали их.

— Списывали с прописей?

— Нет, свои мысли в книгах излагали.

— Это про что ж?

— Про войну, про любовь, про военные приключения, про красоты земные.

— Ересь! Писатели списывают верооткровенные книги с прописей и описывают деяния святых отцов церкви, а самовольно пишут только летописи и то под приглядом игумена в монастыре.

— Эх, князь, а вот и неправда твоя! В стародавние времена большая часть книжек была о мирском, а не о святоотеческом. Даже бабы с девками мирские книги о любовных любезностях читали.

— Срамотища! Кто ж такое писал?

— В сильном народе две ипостаси книжников — писатели и читатели. Читатели читают, потому что это для них забавно и познавательно, а писатели пишут, потому что их душевное откровение наружу рвется.

— А не от лукавого сие? Мирской славы им хочется.