Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.

В лавке, занимавшей большую комнату, пахло застарелой пылью и мышами, однако выбор антиквариата здесь был хотя и на первый взгляд случайный, но достаточно обширный. Старые самовары, граммофоны, подсвечники соседствовали на стеллажах с медными телескопами, деталями каких-то кажется навигационных приборов, фаянсовыми статуэтками, гипсовыми бюстами с отбитыми носами и еще каким-то хламом вовсе уж непонятного предназначения. На некоторых полках стояли книги, среди них имелись и старинные фолианты в кожаных переплетах, судя по всему весьма дорогие, что было странно для такой затрапезной лавчонки, где едва ли часто бывают настоящие знатоки.

Приглядывал за лавкой какой-то густо веснушчатый, весьма дебильного вида малец лет тринадцати, да и приглядывал весьма относительно, прямо сказать, ибо явно основным объектом его внимания в эту минуту была стайка мух, кружившихся под потолком, на которой был сосредоточен весь его интерес. Еремеев обратился к конопатому недоумку:

— Слушай, кто-нибудь постарше тут есть? Будь добр, позови.

Однако толку от этого было чуть. Малец лишь повел в его сторону неосмысленными глазами, ничего не ответил и снова сосредоточился на кружении насекомых. Но кто-то же, кроме этого олигофрена, здесь должен был быть. Еремеев сколь мог громко прокашлялся.

Никакого результата.

От нечего делать он взял с полки один из фолиантов. Его скромных познаний в латыни хватило, чтобы разобрать, что это книга Раймонда Луллия [Известнейший алхимик XVI века] "О философии материи" издания 1567 года. Ничего себе! Одна сия книженция, насколько он себе представлял, стоила дороже всех обшарпанных домов на этой Щитораспределительной улице. И только тут малец, отвлекшись от мух, вдруг пронзительно заверещал:

— Дедуля, дедуля! Он лапает! — Не полным, выходит, был все-таки идиотом.

Мигом на его зов откуда-то появился сухенький старичок в свалявшемся сюртуке.

— Вам это разрешили трогать, молодой человек? — сердито обратился он к Еремееву. — По-моему, вы не у себя дома!

— Но… — Еремеев смутился. — Никого не было…

— Это еще не дает вам повод здесь хозяйничать! — парировал старикан. — Если я на пару минут отлучился, то могли бы позвать. — Он еще более распалился, даже лицо зарозовелось от гнева. — Да и собственно что вам вообще тут надо? Вас сюда приглашали?

Вопрос был странный.

— Но магазин был открыт, — сказал Еремеев. — Неужели для того, чтобы в него зайти, необходимо какое-то особое приглашение?.. Тем более, — вдруг вспомнил он, — что меня-то как раз действительно приглашали…

Старик посмотрел на него с подозрением.

— И давно?

— Не далее как сегодня.

Гнев старика мигом улетучился.

— Позвольте, позвольте… — пробормотал он. — Да вы же, никак, господин Еремеев? Господи, я должен был сразу догадаться, что вы и есть Еремеев! Разрешите представиться: Шмаков Иван Арсентьевич, владелец этого пыльного хозяйства, пепелища времени.

— Не такое уж и пепелище, — сказал Еремеев. — Книги, я гляжу, несмотря на свой почтенный возраст, сохранились отличнейшим образом. Прелюбопытные, кстати, по-моему, книги.

— Более чем! — подтвердил Шмаков. — Та, к примеру, что вы держите в руках — первоиздание трудов великого Луллия. Да что я вам объяснять буду — вы и сами, я полагаю, знаток.

— Не слишком-то большой, — смутился Еремеев. — Но я так полагаю, эта книга стоит огромных денег.

— Что деньги, — воскликнул Шмаков, — когда речь идет о чем-то несоизмеримо более дорогом, чем любое злато! Я имею в виду те мысли и те великие тайны, кои здесь содержатся и до коих мы, позволю себе утверждать, так и не доросли! Да вот хоть бы например… — Он взял фолиант из рук Еремеева, открыл посередке и стал бегло переводить с латыни: — "Может ли в подлунном мире что-либо исчезнуть без следа? Слепцы: мы просто не способны видеть иные субстанции, нежели те, к которым привыкли наши несовершенные глаза! Рабы телесного мира, мы не в силах прорваться к более тонким материям и именуем исчезновением то, что по сути является лишь сменой оболочки…"

Еремеев уловил в этих словах средневекового философа некоторую перекличку с тем, о чем, не умея это так сформулировать, в последнее время думал и сам. Он решил, что и старик не случайно выбрал именно эту цитату — таким образом, возможно, хочет подобраться к разговору, ради которого его сюда позвал. Так оно, видимо, и было, ибо Шмаков закрыл книгу и сказал:

— Ну да о книжках, коли будет время, еще с вами поговорим. Сперва все-таки о главном — о том, из-за чего, собственно…

Говоря это, он стоял к двери спиной и не мог видеть, как в лавку тихо вошел Небрат и следом за нам непонятно для чего — странный таксист. Договорить старик не успел, ибо в это самое мгновение сзади раздался голос детектива:

— Так-так… Стало быть, вы и есть та самая загадочная персона, которая нынче пригласила сюда нашего уважаемого клиента?

Старик встрепенулся:

— Это еще кто?.. — На лице его снова обозначился гнев. — Уж кого бы, вас-то я совершенно точно не приглашал! — А на Еремеева при этом лишь взглянул укоризненно и покачал головой.

Тому стало неловко перед стариком.

— Вы не могли бы дать нам поговорить? — сказал он бесцеремонному сыскарю. — Я, кажется, не просил вас вмешиваться.

Детектив не придал никакого значения его словам и вообще словно бы не замечал его присутствия, обращался исключительно к старику-антиквару:

— Итак, повторяю вопрос. Приглашение к господину Еремееву последовало от вас?

— Какое еще такое приглашение? — заупрямился старик. — И вообще попрошу вас выйти вон! — Он даже ногой притопнул, что, впрочем, не произвело ни малейшего впечатления на детектива.

— То самое интернет-приглашение, по которому он сюда и прибыл, — спокойно сказал Небрат, а таксист, поигрывая бицепсами, вставил:

— Так что ты, папаша, давай-ка лучше отвечай на вопросы, не гоношись. А то колупаться тут будете, а у меня счетчик включен.

Шмаков не сдавался.

— Боюсь, вы попали не по адресу, — не обращая внимания на таксиста, решительно ответил он сыщику. — Здесь, коль сами еще не поняли, лавка древностей, а вы мне изволите — про какой-то интер… как бишь его? Шминтернет, что ли?

— Интернет, — подсказал детектив.

Старик подхватил:

— Вот-вот! Ну и где, где вы тут видите такой? Может, это он? — Шмаков потряс в воздухе граммофонной трубой. — Или это?.. Или, может, это?.. — Он поочередно потрясал то самоваром, то подсвечником, то какой—то, кажется, астролябией. — Где он, ваш интер-шминтер? Покажите мне тут его!