Андрей Валентинов - Сфера

[…………………………..]

— Госпожа Мирца! Господин Том Тим Тот!..

Вместе со средством межнационального общения Мирца инсталлировала и третий шезлонг. Смотрелся в нем мистер Гедеон своеобразно. Вроде как пришел бухгалтер на пляж да и пристроился под солнышком, костюма-тройки не снимая.

— Я имею отношение к группе, в которой работает… работал мистер Джеймс Грант, известный вам как Джимми-Джон.

Мы с Ежиком переглянулись.

— «Имею отношение» — не годится, — поморщился я. — Нам нужен главный. Шеф, босс, старшой. Бугор, блин!..

Бухгалтер приподнял голову, прислушиваясь к переводчику. Тот явно не спешил.

— Понял… Могу ли напомнить? Вы не в том положении, когда можно ставить условия. Брошен вызов не личности, даже не группе личностей — системе. Обычно такие сражения не выигрывают!

Я покосился на рыжую — Мирца улыбалась. На месте мистера Гедеона я бы от такой улыбки язык проглотил. Вкупе с гландами.

— Госпожа Джоанна несколько погорячилась, — улыбка гостя оказалась ничуть не менее выразительной — она очень эмоциональна, увы! Для госпожи Джоанны опыты господина Гранта — святотатство и предательство.

Кажется, к нам прислали нужного человека. Спокойный, холодный голос, еле ощутимая тень иронии. Все-таки Гедеон!

— Госпожа Мирца… Разрешите вас так называть? Ради нашей встречи специально прочитал роман Джованьоли.

Ого, да он дипломат! А что Ежик?

— Отвечу в конце разговора. Пока я — госпожа Беранек.

И Ежик, оказывается, дипломат. Съел, Судья Израилев?

— Договорились.

Улыбка исчезла, глаза-стеклышки блеснули холодным огнем.

— Госпожа Беранек! Господин Том Тим Тот! При вашем разговоре с госпожой Джоанной обе стороны не проявили сдержанности. Госпожа Джоанна, не имея на то полномочий, намекнула на возможность уничтожения… Вы называете это «носителем». В общем, вашего мира и лично вас, госпожа Беранек.

— Намекнула? — восхитился я.

— Намекнула.

Ирония в его голосе стала заметнее. Немного, всего на полградуса.

— Вношу ясность. Носитель изъят и находится в моем ведении. Госпожа Беранек! Заявляю вполне официально, что вам лично и этому уникальному… объекту ничего не грозит. От себя добавлю…

Паузу Гедеон держал долго.

— В нашей семье знают спортсменку Елену Беранек. Перед… За три дня до смерти… Извините… Вы должны были получить телеграмму, подписанную: «Твой Питер…» И фамилия.

Рука Мирцы дернулась, пальцы сжались в кулак.

— Получила. Кажется, ответить не успела. Передайте… Спасибо! Я… помню! Буду помнить. Всегда!

Не выдержал — отвернулся. Я тоже не ответил рыжей. Нет, не рыжей! Седой беспомощной женщине, которая умирала, не зная, удастся ли нам встретиться в Эдеме имени Джимми-Джона.

— Итак, ваш мир не тронут, госпожа Беранек! Более того, я создал маленькую группу, которая продолжит… прописывать эту планету. Быстро не обещаю, но за несколько лет… Скоро на Луну летать сможете. А на Марс хотите?

— Спасибо…

Опять «спасибо»? Не выдержал — вновь повернулся, взглянул на Ежика. Глаза закрыты, нижняя губа прикушена, на щеке что-то предательски поблескивает…

— Значит, все в порядке?

В негромком голосе Судьи Израилева — скрытое торжество. И тут я понял. «От себя добавлю…» От себя?! Да это же домашняя заготовка, рассчитанный удар. Наповал! Ежик все-таки не дюралевый, как бы ни топорщились рыжие иглы. Елена Беранек уже пережила свою смерть. Еще одну дамокловым мечом подвесила Джоанна-демон. И тут — амнистия. Мирце гарантировали вечный покой… Даже напомнили о друзьях, о том, что рыжую не забыли, не забудут!

— Теперь о вас, господин Том Тим Тот!..

Блеснули очечки. Взгляд Гедеонов читался теперь не хуже распечатанного на лазерке «Гипнономикона». Рыжий мадианитянин сражен мечом Разрушителя. Осталось добить последнего. Меня!

— Сложим все вместе: русскоязычный, преподаватель, как я понимаю, историк. Часовой пояс Афин… А также Стамбула, Минска и Киева. Ваша здешняя внешность не очень отличается от реальной. На что вы рассчитывали, кидая нам вызов?

Действительно, на что? Оставалось улыбнуться.

— А спросите у… у вашей Бетси!

Судья Израилев вновь прислушался к невидимому толмачу, затем резко кивнул.

— Спрошу… Наши условия: у вас останется доступ на эту планету. Бессмертия не обещаем… пока. Все будет зависеть от вашего поведения. В свою очередь, вы никогда и нигде — кроме как в разговорах с госпожой Беранек — не вспомните о Джимми-Джоне и его исследованиях.

— Значит, об этих исследованиях будете помнить вы? ТОЛЬКО вы? Джоанна поспешила уничтожить образцы? Или вам требуется нечто более совершенное?

Ай да Мирца, Ежик дюралевый!

— Конечно, более совершенное, госпожа Беранек!

Он засмеялся — впервые за весь разговор.

— «Гипнономикон» господина Том Тим Тота — это… Нет, нет, не «Майн кампф», как думал наивный Джимми! Вы ведь оба из бывшего СССР? Тогда скажу так: «Утопия» преподобного Томаса Мора. Мы же сейчас пишем «Манифест Коммунистической партии». А вам остается одно — не вспоминать. Даже иначе! Вы все забудете, господин Том Тим Тот. Вы ведь хорошо умеете ЗАБЫВАТЬ?

…И воздел Гедеон меч свой, кровью мадианитянской обагренный…

— Значит, вы все-таки главный?

— Думал, сразу догадаетесь.

[…………………………..]

Тяжелая кожаная обложка, толстая, чуть желтоватая бумага…

«Исследования Гипносферы уникальны тем, что при соблюдении минимальных предосторожностей не принесут и не могут принести никакого вреда. Гипносфера бесконечна, поэтому каждый может найти или создать в ней то, что захочет. Гипносфера — единственная из Вселенных, которую невозможно поделить или захватить. Ее освоение не решит проблем „неспящего“ мира, но сделает всех немного лучше, добрее и терпимее. Человеку, примирившемуся с самим собой, легче договориться с себе подобными. В Гипносфере и произойдет такое примирение.

Но даже не это главное. Колумб, собираясь в Индию, надеялся набить трюмы пряностями, а открыл Новый Свет. Мы пока — охотники за пряностями…»

Захлопнул «Гипнономикон», положил на свободное кресло. Утопия преподобного Томаса Мора…

За иллюминатором — клочья белых облаков, сверкающая гладь океана. Индийского? Конечно, мы ведь стартовали из Гималайских предгорий. Астронавт первого класса Мирца выводит «челнок» на околоземную. «Челнок» «Джимми-Джон-1»…

В наушниках шлемофона — негромкий голос рыжей. Впервые услышал, как Ежик поет. Переводчик не вмешивается, смущается, видать. Грустная песня! Наверняка про белокурую латышскую девушку, которая стоит на песчаной косе и ждет ушедшего в море жениха.

…«Утопия» преподобного Томаса Мора. «Америку вновь откроют очень нескоро. А если откроют, то высадят там морскую пехоту…» Ты ошиблась, наивная Акула! Никто Америку не закроет, морская пехота высаживается на песчаных пляжах.