Андрей Валентинов - Сфера

…«Утопия» преподобного Томаса Мора. «Америку вновь откроют очень нескоро. А если откроют, то высадят там морскую пехоту…» Ты ошиблась, наивная Акула! Никто Америку не закроет, морская пехота высаживается на песчаных пляжах.

— Теперь ты понял, зачем нужно связаться с доктором Джекилем?

От неожиданности даже вздрогнул. Песня про белокурую девушку прервалась слишком внезапно.

— Понимаю, что тебе «там» все это кажется сном. Ты можешь и не помнить свои сны.

— Это и есть сон, — вздохнул я.

— С тобой все ясно, Тимми. Буду говорить с доктором!.. Как думаешь, что эти мерзавцы затеяли?

Пожал плечами. Затеяли? Да что угодно!

— Не это главное, Мирца. Работа, которую вел Джимми-Джон со товарищи в своей лаборатории, наверняка опаснее. Не в их суете дело! Акуле удалось открыть новый мир, неведомую часть Сферы. Человечество — человечество! — стало богаче на целую Вселенную! Бессмертие, уверен, только первый шаг — как золото Кортеса. И теперь все это забирают назад, запирают. «Только для глаз»! Забирают Вселенную, понимаешь?

— А я уже представляла, — Ежик грустно усмехнулся. — Планеты, населенные такими, как я, затем — возвращение всех, кто ушел до нас. Циолковский! Сфера Людей…

Я молча кивнул. Циолковский, Федоров, преподобный Томас Мор. Сфера Людей… Альда тоже бы вернулась!..

— Я виновата, Тимми! Не ты сволочь — я. Обрадовалась, что жива… Что на повышение пошла! Даже не захотела понять, каково тебе теперь. Если хочешь… Оставим все это — навсегда. Тебе тоже выпишут билет на мою планету — и тебе, и твоим близким. Мистер Гедеон согласится, невелика цена…

— Не оставим, — перебил я, — Когда вернется Джимми-Джон…

В наушниках молчание — тяжелое, трудное.

— Думаешь… Вернется?

Я поглядел в иллюминатор. Облака исчезли, океан подался к самому краю, уступая место бескрайней желтой пустыне. Неужели Австралия, родина джинсовых акул? Быстро же привык! Первый виток вокруг шарика, второй, третий… А там и на Луну слетать можно!

— Джимми-Джон вернется, Мирца! Он и не уходил, он «здесь», в нашей Сфере, рядом. Приплывет, никуда не денется! Между прочим, самое время прикинуть, чем ему помочь. Лилипутское ноу-хау! Мистер Гедеон еще не знает, что мы «здесь» можем стать очень опасными. В нашем компьютере, кажется, полным-полно всяких файлов?

[…………………………..]

— Гедеон намекнул, что ты умеешь забывать. Выходит, они нас слышали? Ты сказал это здесь, в Австралии. Помнишь? Если они тогда подслушивали все…

— Не надо!

— Не надо. Гордиться тебе и вправду… хм-м… нечем. Ну и пусть слушают, сволочи! ПОКА! Сегодня займемся кое-чем увлекательным. Да не дрожи, трусливый Тимми! Будем учиться летать. По-настоящему, понял? Так что пригласи сюда мистера Хайда…

Отсюда город смотрится лучше всего. Удачнее не придумать — весь как на ладони, огромный, залитый утренним солнцем. Диск прямо подо мною — тоже огромный, острый, ярко-белый.

Новый Диск. Тот, который Главный — впереди, за широкой серой лентой Евфрата. Рядом желтый силуэт Здания, гигантская колба площади, стрелка, где Четвертая река встречает Первую.

Фисон, Евфрат… Названия редко вспоминаются. Зачем? Названия — дабы отличать, не спутать. А разве что-нибудь спутаешь в моем городе?

…А вот север (точнее, северо-восток) отсюда почти не виден. Там вообще лучше всего бывать вечером, туда ходят автобусы, там находится мое любимое кафе. То самое, при гостинице. Недавно заходили туда вместе с Л. На северо-западе всегда интересно — каждый раз что-нибудь да приключится.

Юг, красный юг, где почти никогда не темнеет, в это утро как на ладони. Новый Диск словно нарочно прописали, чтобы каждый раз разглядывать неровные плоскогорья, маленькие домики метеостанции, глубокие ущелья. Там — вход в Туннели. Давно не был, стоит заглянуть.

А на горизонте, еле заметной полоской… Нет, море все-таки слишком далеко. Ничего, увижу. Скоро! Сегодня!

Знакомая набережная — прямо тут, под ногами. Длинные девятиэтажные дома, мой — второй отсюда, окна выходят во двор.

Я выключил компьютер? Выключил, выключил, выключил!!!

Ну, пора?

— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!..

К счастью, не вслух — про себя. Вслух мой отчаянный вопль, вероятно, напоминает нечто среднее между мурлыканьем и мычанием.

— Не-е-е-е-е-ет! Не нада-а-а-а-а-а!..

Вот так и напеваю. Но глаза не зажмуриваю, иначе ничего не увидеть. А зачем я тогда!..

— Ай-й-й-й-й!

…залез в это крылатое корыто? Я не испугался, я очень люблю летать на планерах. Очень-очень! Можно сказать, страх, как люблю. Ой, страх!..

— Мама-а-а-а-а!..

Вверх, вниз, снова вверх, снова вниз, потом все по-новой, затем вниз-вверх одновременно, потом куда-то в сторону. Вираж, снова вираж…

Это тебе не мотоцикл, мистер Хайд! И не «челнок», Том Тим Тот, наглый астронавт из Лилипутии!..

А все равно — научусь. А все равно — не страшно! Почти не страшно. Зато…

Зато теперь я вижу море — ту самую тонкую полоску на горизонте. Жаль, сегодня туда не добраться, не попасть. Ничего, доберусь завтра, послезавтра, после-после… «Здесь» ни разу не приходилось плавать по морю. А что? Не поискать ли в знакомом заливе приблудившийся парусник? «Вот он, легкий предутренний бриз. Как цветок, распускается бриг. Паруса, паруса, на канатах — роса. И прибоя гремит полоса…»

Выше, еще выше! Ветер крепчает, несет скрипящее крылатое корыто к самому зениту…

Здорово видно, даже лучше, чем с Диска! Весь город, весь мой мир, моя страна «здесь». Обе ее половины. Сегодня — за широким неспешным Евфратом, и Вчера — у громады Здания, в узких улочках, по которым на рассвете скрипят телеги. Вчера и Сегодня… Просто названия, просто слова, и Вчера, и Сегодня — только география, «здесь» ничего — и никто — не исчезает навсегда. И не исчезнет.

Мир будет таким, каким ты захочешь его увидеть… Да, именно так!

Выше, еще выше! Вот он, мой Эль-Рей… Нет, не Эль-Рей! Никогда больше не вспомню эту песню. Старая романтика, черное перо! Рая нет, он мне и не нужен, пусть его ищет лилипут Том Тим Тот. Мы с ним как-нибудь поделим нашу Сферу — как поделили ее с Джекилем. Интересно, сколько НАС всего? В скольких мирах?

Все! Пора и вниз. Площадь уже близко.

Туда?! Слева дома, справа — громада Здания, впереди — главная улица, полная машин. Корыто не скрипит, не трещит даже — гремит кровельным железом. А колпак пластиковый вибрировать начал, противно так.

Направо! Направо, тут площадь шире, колба все-таки.

Сколько до Здания? Метров сто… девяносто… пятьдесят? Все, закрываю глаза! Ну, не герой я, не герой. Не геро-ой-ой-ой!!!

[…………………………..]

Но ведь города не было? Он исчез, превратился в зеленую пустыню, ушел под траву, закрылся туманным Евфратом? Нет, так не бывает, не должно быть! Город — это я, просто я меняюсь, как и он. Меняюсь — но все равно остаюсь, черная полоса исчезает, рассыпается чернильными кляксами.