Том Перротта - Оставленные

Недолго уже.

В «БМВ» имелось встроенное спутниковое радио, и это было классно. Том пытался слушать его несколько раз по пути из Кембриджа, но приходилось сильно убавлять звук, чтобы не тревожить малышку и не раздражать Кристину. Теперь же радио гремело на всю катушку, а он ловил разные радиостанции, передававшие традиционный хип-хоп, альтернативный рок, ностальгические композиции восьмидесятых, старый «волосатый» металл, – что больше нравилось. А вот радиостанцию, передающую импровизации в стиле «джем», он игнорировал, рассудив, что такой музыки с лихвой наслушается в Поконах.

Теперь, мчась по автостраде, он меньше мучился сомнениями. Трудно было заставить себя покинуть Мейплтон. Уже почти на выезде из города у него сдали нервы, он развернулся и поехал проверять, как там малышка. И так было три раза, пока наконец-то, собравшись с духом, он не рванул вперед, убедив себя в том, что девочка не пропадет. Перед отъездом он покормил и перепеленал ее, так что пару часиков, рассудил Том, она поспит, а к тому времени кто-нибудь из его родных вернется домой и позаботится о ней. Или кто-то из соседей услышит ее плач. Может быть, он позвонит отцу со следующей автостоянки, вроде как случайно, поздоровается, спросит, как дела, удостоверится, что все в порядке. Если никто не ответит, всегда можно позвонить в полицию с таксофона и, не называя себя, сообщить о подкидыше на Ловелл-террас. Но он надеялся, что до этого не дойдет.

В душе Том был уверен, что принял правильное решение. Он не мог остаться в Мейплтоне, не мог вернуться в отчий дом, к прежней жизни, – во всяком случае, без Кристины. Но и взять ребенка с собой он тоже не мог. Он не был ее отцом, у него не было ни работы, ни денег, ни жилья. Малышке будет гораздо лучше с его папой и с Джилл, если они решат оставить ее у себя. Или в приемной семье, где ее будут любить, обеспечат ей благополучие и безопасность – все то, чего никогда не смог бы дать ей Том, по крайней мере, если он не хотел превратить их жизни в жалкое существование.

Быть может, они с Кристиной когда-нибудь вернутся в Мейплтон, заберут ребенка, вместе создадут семью, о которой он мечтал. Он знал, что шансов мало и нет смысла забегать вперед. Сейчас ему нужно перво-наперво попасть на праздник солнцестояния, найти тех «босоногих» из фургона, танцующих под звездами. Теперь они его семья, тот круг, к которому он принадлежит. Может, Кристина будет там, может, нет. В любом случае там будет весело.

Джилл сидела в малиновом шезлонге в отделанном подвале и следила за тем, как над столом для пинг-понга летает мячик. Для парочки укурков близнецы Фрост играли на удивление мастерски и энергично, двигаясь раскованно и грациозно; на лицах обоих – напряженная сосредоточенность и контролируемая агрессия. Они не переговаривались; лишь иногда кто-нибудь крякнет и объявит счет перед новой подачей. В остальном это был просто гипнотический стук мячика, ударяющегося о стол-ракетку-стол, снова и снова, снова и снова, пока один из братьев, улучив удобный момент, не отклонялся назад и не наносил гасящий удар чудовищной силы, который второму часто удавалось отразить.

В их игре наблюдалась прекрасная симметрия, словно у разных концов стола стоял один и тот же человек, сам себе направляющий мяч, сам же его отбивавющий. Только один из игроков – тот, что стоял справа, Скотт – непрестанно ловил взгляд Джилл в периоды затишья между розыгрышами, ведя с ней безмолвный разговор, давая понять, что она не забыта.

Я рад, что ты здесь.

Я тоже рада.

Счет был равный: восемь-восемь. Скотт сделал глубокий вдох и коварно закрутил мяч при подаче, резко направив его ракеткой по диагонали. Застигнутый врасплох, Адам отклонился вправо и лишь потом, осознав свою ошибку, перегнулся над столом и закрытой ракеткой неловко отбил мяч, несильным ударом подбросив его высоко, так что тот едва перелетел через сетку. Они снова вошли в ритм. Только и слышалось размеренное неутомимое пинг-понг-пинг-понг. Мячик отскакивал от одной оранжевой ракетки к другой, летая над столом неясным белым пятном.

Может, кто-то счел бы это зрелище утомительным, но у Джилл не было претензий. Шезлонг был удобный, ей не хотелось уходить. Она чувствовала себя немного виноватой, представляя, как мисс Маффи стоит у ворот поселения на Гинкго-стрит, недоумевая, куда делась ее новая подопечная, но все же не настолько, чтобы предпринимать какие-то активные действия. Завтра извинюсь, думала Джилл, или послезавтра.

Можно написать: Случайно встретила друзей.

Или: Есть один симпатичный парень, и, по-моему, я ему нравлюсь.

Или даже: Я забыла, что значит быть счастливой.

Свет в доме не горел, когда Кевин затормозил на подъездной аллее. Он заглушил мотор и несколько секунд сидел в машине, недоумевая, зачем он вообще приехал домой, когда мог бы сидеть в «Carpe Diem» со своими товарищами по команде, отмечая нелегкую победу. Он ушел после первого бокала пива. Праздничное настроение испортило эсэмэс от Джилл: Я у друзей. Если хочешь знать, Эйми от нас ушла. Просила от ее имени попрощаться с тобой и поблагодарить тебя за все.

В какой-то степени он был рад – ему не придется брать на себя неприятную миссию и просить Эйми покинуть их дом, – но известие об ее уходе все равно его опечалило. Он сожалел, что они с Эйми расстались вот так, и что им больше не представится шанс посидеть и пообщаться утром на террасе. Он хотел сказать Эйми, что он любил ее общество, хотел напомнить ей, чтобы она ценила себя и не довольствовалась парнем, который ее не заслуживает, и местом работы, где у нее не может быть карьерного роста. Однако все это он уже не раз ей говорил и надеялся, что она прислушивалась к его словам и, когда придет время, вспомнит их и воспользуется его советами.

А пока ему просто придется добавить ее имя в список тех, кто был ему дорог и кто ушел из его жизни.

Этот список становился только длиннее, имен, сыгравших значительную роль в его судьбе, становилось все больше. Со временем, думал Кевин, имя Эйми, возможно, будет казаться лишь примечанием в истории его жизни, но сейчас ее отсутствие ощущалось так, словно из его книги была вырвана целая страница.

Он выбрался из машины и по подъездной аллее зашагал к тропинке из голубого песчаника. Это был первый крупный проект Лори, когда они только въехали в этот дом. На его осуществление она потратила несколько недель – выбирала камень, прокладывала извилистый путь, копала, ровняла, корректировала, доводила до совершенства – и была довольна и несказанно горда полученным результатом.