Мара Брюер - Слепое знамя дураков

— Мой лунный луч! Любовь моя!

— Как я устроюсь, пришлю к тебе гонца. Тебя он переправит через море, а после ты последуешь ко мне на экипаже.

— Ты не приедешь сам? Одна ведь я умру от страха.

— Нет, милая умрёшь ты раньше, а после ты воскреснешь для меня!

С этими словами Витторио обнажил клыки и впился ими в нежную шею любовницы. Он пил её кровь, а она плакала, не понимая, что за участь теперь ждёт её. Наконец он остановился.

— Почти тебя я высушил, любимая, но твой черёд настал. Испей! — он поднёс к её губам своё прокушенное запястье, из которого хлестала кровь.

Клавдия с трудом дышала. Она не смогла поднять голову, и Витторио помог ей.

— Испей, — скомандовал он, — коль хочешь ты навеки быть моею, как обещала.

Она послушно прислонила губы к его холодной окровавленной руке…

— Кто ты? — слова дались ей с трудом.

— Вампир. И ты такой же станешь, любимая. Мы будем наслаждаться каждой ночью. Вечность!

— На что меня ты обрекаешь?

— На наше счастье — как мы с тобой мечтали.

— Я о другом мечтала — быть с тобой!

— Так мы и будем вместе! Только ты и я.

— И каждой ночью убивать?

— Но вместе.

— Я не смогу!

— Я помогу тебе. Тебе понравится, увидишь. Вот… ты бледнеешь… Ты ещё красивей в лунном свете!

— При солнце ты меня не видел…

— Я был бы рад, но неспособен с некоторых пор я видеть солнце.

— Но расскажи, любимый, как с тобой такое приключилось?

— Двадцать лет назад я был живым, как ты. Я был успешен и вхож в благородное общество, пока мой дядя не задолжал купцу приличной суммы денег. Я одолжил ему, а после пожалел. Он разорился, на меня опять повесив долг. Обманут тем купцом был дядя… Я был готов расстаться с жизнью: безбожно пил и посещал распутных женщин, играл и воровал в гостях. Был изгнан я из общества и из своего поместья, а всё имущество продали с молотка. И я скитался… Однажды ночью я забрёл на кладбище — мне негде было спать. Я спрятался в старинном склепе, мрачном и холодном. Я начал засыпать, и тут явился он… Всё дальше как в тумане. Я стал вампиром, сильным и несчастным. Скитался по Европе, пока не оказался здесь… Тут встретил я тебя, и всё перевернулось. Я снова начал жить, хотя я неживой… Скажи, ты всё ещё согласна со мною провести остаток жизни?

— Жизни?

— Вечность!

— О да, Витторио, согласна!

— Тогда запомни: для мужа притворись больной. Ты будешь умирать неделю, может меньше, слабеть, а после…

— Меня он похоронит, и я восстану?

— Да, Клавдия.

— И буду ждать гонца…

— Да…

— Тогда скорей бы это время пролетело! Похоронить меня мой муж скорее пожелает на стеклодувов острове… — задумчиво произнесла Клавдия. — Шли гонца туда!

— Любовь моя, я обещаю! Теперь поспи. И помни вот ещё: не выходи на солнце. Убить тебя оно пока не сможет, но может навредить. А после похорон и вовсе появляйся только ночью. И осторожной будь!

— Я буду! Ради нашей встречи! Ради нашей вечной жизни!

Витторио покинул любовницу, вылетев в окно.

— Джованни!

— Ха-ха-ха, приятель! Я вернулся раньше, чем задумал! Смотри: горы товара! Ещё в порту корабль!

— Джованни, у меня плохая новость…

— Что может омрачить моё веселье? Иль умер кто?

— Твоя жена больна…

— Клавдия? Что с ней?

— Чахнет с ночи. Бредит. Вся горит…

— А врач?

— Он у её постели… с рассвета…

— Моя девочка… Луиджи! Займись-ка всем здесь!

— Слушаю, синьор.

Луиджи остался командовать разгрузкой, а Джованни поспешил домой.

— Моя прелестная жена! Я так мечтал о нашей встрече! Но ты меня расстроила и омрачила радость возвращенья. Я так обеспокоен…

— Не утруждай себя, мой муж. Недолго мне осталось…

— Я для тебя привёз подарков три гондолы!

— Раздай их сразу неимущим… Мне вряд ли их придётся даже посмотреть…

— Нет, нет, жена моя! Не для того тебя я выбрал, столь юную, не знающую жизни…

— Ты стар, мой муж, но как судьба коварна: уйду я раньше в мир иной, чем ты. Предстану перед Богом не старухой…

— Я заплачу любые деньги, чтоб излечить тебя, чтоб победить болезнь!

— Увы, она смертельна! И вскоре я тебя покину…

Клавдия потеряла сознание и пришла в себя только после наступления темноты. У изголовья её кровати сидел Джованни.

— Я вижу, тебе лучше…

— Нет, вовсе нет… Моя душа уже почти живёт отдельно… Подай воды… Нет, красного вина… Который час?

— Уж скоро полночь… Ты вся горишь, любовь моя…

— Нет, я лечу! Парю меж облаками…

— Ты бредишь! Доктора, Луиджи!

— Не нужен врач… Не отдаляй конец мой, он близок — чувствую его я поступь.

— Не говори так! Твой удел — в счастливой, долгой жизни. Несправедливо будет мне вдовцом остаться. Ты моё счастье… Я дважды был вдовцом, не вынести мне в третий раз такого горя…

— В тот день, когда твоей я стала, я умерла уже тогда. Моя душа ушла… А скоро и тело моё тебя покинет. Навеки… Навеки, муж мой! Ха-ха-ха!

— Ты говоришь так, словно ненавистен я тебе, моя супруга. Но разве был тебе плохим я мужем? Разве не в роскоши купалась ты? Не была любима мною беспредельно?

— Мне всё это противно! Я жажду смерти, Джованни, потому лишь, что от тебя она меня избавит.

— О, Клавдия, ты, верно, бредишь… Где врач, Луиджи? Где ты сам, Луиджи?

— Ты его за врачом отправил… — тяжело вздохнув, напомнила Клавдия мужу.

— Ты будешь жить! Уж лучше пусть Господь меня возьмёт! Я видел всё, и жизни я вкусил довольно, чтобы с тобою поменяться… Луиджи, где ты, чёрт в кальсонах?

— За доктором послал его ты…

— Верно…

— Я вина просила…

— Я подам бокал…

— А яду нет ли, чтоб сократить мои мученья?

— Ах, что ты, милая супруга! Не жажди смерти…

— В ней спасенье…

— В ней горе!

— Не моё — твоё лишь…

— Сейчас придёт синьор Гильерме, тебе он пустит кровь, и ты уснёшь.

— Навечно…

— Нет, до утра. А завтра станешь ты здорова…

Луиджи вернулся с доктором Гильерме. Тот осмотрел Клавдию и сделал неутешительные выводы.

— Она обречена, Джованни. Мне жаль, но я не силах разжечь в ней жизнь. Она потухнет вскоре, истлеет, как поленья в твоём камине.

— О, нет! За что такое горе?

— Тебе скажу я, муж мой… За сделку меж тобою и отцом моим… Ты приобрёл товар, а он гниёт так скоро… Расплатишься ты за мои страданья, за моё несчастье, что испытала я за десять лет с тобою… Ты взял меня девчонкой неразумной, всего семнадцать было мне, и жизни я не знала, покорной я была из страха. Но знай: тебя я ни секунды не любила! Скорей, наоборот. И теперь я рада, что полечу в объятья смерти!