Джей Бонансинга - Черная Мария

Ты — «Черная Мария».

— Знаешь, что я тебе скажу, — нарушила Софи гудящее молчание кабины. — Купи мне чашку крепкого кофе, когда мы остановимся, и я прощу тебе свою изуродованную жизнь.

— Одно другого стоит, — согласился Лукас.

Впереди, в свете фар, показался дорожный указатель, оповещавший, что до пересечения с пятьдесят четвертым шоссе две мили. Лукас отметил это и прикинул, сколько осталось горючего.

— Имеет смысл сделать остановку у развязки. Потом машину поведешь ты, а я наконец-то смогу отдохнуть от местных трепачей.

Софи еще раз потянулась и провела рукой по заспанному лицу, прогоняя остатки сна.

— А что, много сегодня в эфире долбоюношей?

— Ты не поверишь.

— Например?

— Ну, например... миль шестьдесят назад вылез вот этот маленький братец на девятом канале и скулил, чтобы ему помогли. Я было подумал, что он по делу, и отозвался.

— Да? И что?

Лукас тихо засмеялся, покачивая головой и снижая скорость перед съездом с шоссе.

— Парень оказался настоящим клоуном, мать его так! Пытался уболтать меня, что не может остановиться, потому что проклят. — Лукас понизил голос до зловещего шепота: — Да проклята будет душа твоя... и обречена нигде не остановиться... ибо я говорю тебе: «Проклята!»

Выпустив колечко дыма, Софи невозмутимо произнесла:

— Ты прав, Лукас, тебе явно необходим хороший отдых.

Он засмеялся и повернул машину на съезд.

— А у Монтфорда?

— А что у Монтфорда?

— Есть груз из Сент-Луиса? Из Омахи?

На другом конце провода послышался шорох перебираемых листов бумаги.

— Не-а. Сейчас ничего.

Лукас глубоко вздохнул. Он стоял в телефонной будке на бензозаправочной станции Лавджоя и разговаривая с каким-то фашиствующим панком из незнакомого бюро грузовых перевозок Бейкерсфилда. От досады просто брюхо сводило. Лукас вцепился в трубку, как клещами.

— Отказанных грузов тоже нет?

— По нулям, парень.

— Да ты что, хочешь, чтобы я поверил, что отсюда нет ни хрена до самого водораздела?

Минута молчания, потом маклер вынырнул снова:

— Знаешь что, позвони мне завтра утром, часов этак в десять по тихоокеанскому времени. Постараемся чего-нибудь тебе найти по дороге через Миссури или Канзас.

— И это все?

— Извини, парень...

Лукас повесил трубку и со злостью пробормотал:

— Не за что... парень.

Потом открыл бортовой журнал и начал было записывать последний перегон, как за его спиной раздался надтреснутый голос:

— Вы сказали «двойной»?

— Простите? — Лукас поднял взгляд на говорившего.

— Кофе, — сказал старик заправщик, стоявший за истертым прилавком. — Вы один двойной кофе заказывали, нет?

— Все точно, — ответил Лукас и подошел к прилавку.

— Сейчас будет готово, — улыбнулся старик, обнажая зубы цвета кофейных зерен. Через секунду он толкнул по прилавку к Лукасу большой стакан из пенополистирола, шлепнул импринтером по кредитной карточке Лукаса, протянул чек и сказал: — Сто пятьдесят галлонов дизельного топлива, полгаллона масла и один двойной кофе... Итого двести пятьдесят два доллара девяносто три цента.

Лукас подписал чек, оторвал свою копию, чек отдал обратно. На душе у него было муторно. Каждый расход все ближе подталкивал его к богадельне. Расходуя галлон горючего меньше чем за пять миль, «Мария» съедала около тысячи галлонов за рейс. При таких расходах нужен был маклер, чтобы круглые сутки искал для Лукаса работу в оба конца. А у Лукаса был сейчас только этот хмырь из бюро Бейкерсфилда.

— Может, останетесь у нас до утра и позавтракаете? — предложил старик, глядя на часы. — На рассвете придет Мери-Джейн, а ее блинчики — лучшие по эту сторону гор.

— Не получится, — пробормотал Лукас, закрывая бортовой журнал и убирая его в кожаный чехол на молнии. — К утру мы должны быть за три сотни миль отсюда.

Казалось, старик искренне расстроился.

— Ну что же, может, заедете к нам когда-нибудь в другой раз.

— Будем надеяться, — улыбнулся Лукас.

— Я тоже, — подмигнул старик и снова показал в улыбке гнилые зубы. — Берегите себя, в дороге всякое случается.

— И вы тоже.

Лукас взял кофе, повернулся и вышел во влажную ночь Джорджии. Идя через всю стоянку к своему грузовику, Лукас восхищался про себя сердечностью хозяина. Вопреки общему поверью опыт Лукаса показывал, что южное гостеприимство одинаково распространяется на представителей всех рас, включая и афроамериканцев. Конечно, и контраст был тут более резким. Южный расист куда более откровенен, чем его северный единомышленник. В каком-то смысле Лукас даже предпочитал открытую ненависть истинного клановца скрытой дискриминации со стороны северных представителей среднего класса. Ку-клукс-клановец хотя бы честен в своем невежестве и ненависти. Белый северянин — скользкий паразит, который будет считать тебя другом, пока ты знаешь свое место и не пытаешься поселиться рядом с ним. Пока ты — хороший ниггер.

Но Лукасу Хайду это теперь было без разницы. Пока его обожаемый грузовик заправлен горючим и смазкой и готов тронуться в путь, Лукас Хайд сам себе хозяин.

Работавший на холостых оборотах мотор урчал, словно сонный медведь. Его матовая черная поверхность казалась серебристой в свете газовых ламп, вокруг которых роилась мошкара. Вертикальная выхлопная труба с шипением выплюнула облачко горячего дыма. Позади грузовика виднелся грязный, видавший виды прицеп. Эта ржавая коробка была взята напрокат в Сакраменто. На ее боку красовалась эмблема владельца, изображавшая бенгальского тигра в прыжке, но и она не могла улучшить общего впечатления от кучи старого железа. Лукасу этот прицеп казался чудовищным оскорблением его великолепной кабины.

«Кенворт» был куплен Лукасом в 1987 году. С тех пор он несколько лет любовно совершенствовал свою машину. На стандартную раму Лукас посадил форсированный до 750 лошадиных сил двигатель. К этому силовому узлу добавил тринадцатитонный задний мост, гидравлическую систему управления «Феникс» и суперсовременный бортовой компьютер, который фиксировал и хранил в своей памяти подробную информацию о состоянии каждого узла или агрегата. Но гордостью тягача был корпус. Окраска была сделана на заказ флоридской фирмой «Рос дизайн» — все поверхности были обсидианово-черные, и лишь по контуру тонкие алые полоски. В свете ночных огней грузовик казался почти прозрачным.

На полпути к машине Лукас остановился, глядя, как Софи пытается достать губкой угол ветрового стекла. Это было у нее навязчивой идеей. В начале каждой своей смены она тщательно протирала лобовое стекло, как семейный фарфор, и тщательно выискивала малейшие трещинки и царапины. Лукас не возражал — ведь машина была их общим ребенком, и любые действия, направленные на поддержание ее хорошего состояния, только приветствовались.