Роберт Стайн - Переключенные

Шкаф оказался пустым.

Никакой одежды.

На полу валялись две большие картонные коробки.

Почему же шкаф пуст? Куда подевалась одежда?

Мое сердце забилось еще сильнее. По коже пробежали мурашки.

Что здесь произошло?

Я отошла от шкафа и стала выдвигать ящики тумбочки.

Но и они были пустыми.

Все до одного.

Зачем Люси забрала всю свою одежду?

Но прежде, чем нашлись ответы на эти вопросы, я заметила на столе залитый кровью нож.

И все вопросы тут же вылетели из головы.

Лезвие ножа тускло блестело в свете лампы.

Струйки крови, стекшие с лезвия, уже засохли.

Я глядела на него, пока все не поплыло перед глазами.

Это не могло быть реальностью.

На самом деле я не вижу окровавленного ножа на столе у Люси. Нет! Нет!

Я пыталась отогнать это зрелище, но оно не исчезало.

Все было реальным. Нож. Кухонный нож. С черной ручкой.

Я глубоко вздохнула, потом приблизилась к столу.

Нож стоял вертикально. Лезвие вонзилось в стол.

Ручка тоже была заляпана кровью.

Какой огромный нож!

И весь покрыт кровью.

Откуда он здесь? Почему торчит из стола в комнате Люси?

Обхватив лицо руками, я подошла еще ближе.

Лезвием был приколот к столу клочок бумаги. Линованной тетрадной бумаги. На нем виднелись отчетливые кровавые отпечатки пальцев. А еще — какая-то надпись темными чернилами. Всего три строчки.

Я наклонилась и прочла то, что там было написано.

Мне придется их убить.

Я не могу больше этого терпеть.

Люси К.

Я тяжело сглотнула и с трудом заставила себя дышать.

— Нет! — воскликнула я. — Нет!

Я стала пятиться до тех пор, пока не уперлась в кровать. Бухнулась на нее и зарылась лицом в ладони.

Крепко зажмурилась, но перед глазами все равно стояли эти ужасные строчки.

Ужасное признание Люси.

Она убила своих родителей. И воткнула орудие убийства в стол.

А потом…

Потом…

Забрала всю свою одежду и сбежала?

Нет, это бессмысленно.

Я открыла глаза и увидела свое отражение в зеркале.

Лишь теперь до меня дошел весь ужас ситуации. Мне все стало ясно. Люси убила своих родителей. Написала записку. Выставила нож на всеобщее обозрение.

А потом обменялась со мной телом!

И теперь я стала Люси.

Я стала убийцей!

А она превратилась в Николь, чтобы избежать наказания.

Какой цинизм, Люси! Какой цинизм!

Как ты могла со мной так поступить?

Это идеальное преступление. И идеальный способ бегства.

Теперь мне никто не поверит,

В глазах всех прочих я буду убийцей.

Теперь понятно, почему Люси так настаивала на обмене, так стремилась зажить моей скучной и тоскливой жизнью. Она прекрасно знала, что делает, — подставила меня.

И сбежала.

Это слово звенело у меня в ушах.

Она сбежала. А куда же бежать мне?

Мне захотелось схватить записку и изорвать ее в клочья, а потом спрятать нож.

Затем пришла новая мысль: я возьму нож и отыщу Люси. Заставлю ее совершить обратный обмен.

Заставлю снова стать собой.

А если не согласится, то убью ее. Убью, и все!

Нет, у меня не поднимется на нее рука даже после того, что она со мной сделала.

Нет, нет, нет…

Я никого не могу убить.

Но что же мне делать?

Нужно все-таки разыскать ее и поговорить с ней. Нужно…

Но мои мысли прервал какой-то громкий шум.

Я вскочила с кровати.

Звук повторился. Это были три удара во входную дверь.

Я выключила свет и прошла в гостиную. Немного отодвинула занавеску и выглянула в окно.

У дверей стояли двое мрачных мужчин в серых костюмах.

Двое полицейских.

Ну уж нет! — прошептала я.

Ни за что не дам себя схватить. Хотя эти двое были в штатском, я без труда узнала в них полицейских. Они явно пришли за мной.

Теперь страх уступил место злости,

Я отошла от окна и снова прошептала:

Ну уж нет!

Все это так просто не сойдет Люси с рук. Я обязательно отыщу ее.

Я не собираюсь оставаться здесь, рядом с ножом и запиской, и сдаваться в руки полиции.

Стук в дверь становился все громче.

Я развернулась и побежала по коридору, на этот раз не наткнувшись на корзину с бельем.

Сердце бешено колотилось, а сознание улавливало малейший шорох, малейшую тень.

Я оказалась на кухне, где остался гореть свет. Опустила голову, чтобы меня не было видно в окно, и открыла дверь.

Она громко скрипнула.

Услышали ли полицейские этот звук?

Пойдут ли они сюда?

Я выскользнула на улицу, осторожно притворив за собою дверь. Посмотрела на дорожку, ведущую к дому, но никого не увидела. Напряженно прислушалась.

Тишина.

У меня появилась возможность сбежать! И, глубоко вздохнув, я кинулась через задний двор.

Над деревьями висел месяц. Воздух был горячим и неподвижным.

Мои кроссовки скользили по мокрой от росы траве. Я миновала небольшой огород и думала, что уже спасена, как вдруг услышала мужской голос:

Эй ты! Стоять!

Я вскрикнула и обернулась.

Оба полицейских обходили дом. Один из них указывал на меня, другой махал рукой.

Стоять! Не двигаться!

Стоять на месте!

Их голоса звучали скорее удивленно, чем сердито.

Но я, наоборот, со всех ног кинулась бежать. Проскочила между двух деревьев, на которых был натянут гамак. Миновала поленницу.

— Стой! Эй ты, стой!

Снова обернувшись, я увидела, что они погнались за мной, размахивая руками.

— Стой!

Но я лишь прибавила скорости.

Передо мною возник высокий деревянный забор. Когда-то, давным-давно, мы с Люси красили его белой краской. А еще проводили здесь целые часы, кидая в него теннисный мячик.

Сейчас этот забор показался мне тюремной оградой.

Я поняла, что попалась.

Я подняла руки и подпрыгнула, пытаясь взобраться на забор.

Но в нем было два с половиной метра, и у меня ничего не вышло.

Полицейские были уже совсем близко. Я слышала, как их ботинки хлопали по земле.

Я зарычала от досады и снова подпрыгнула. Мои руки почти достали до верха.

Нет. Все без толку.

— Стоять! Не двигаться! — крикнул один из полицейских.

«Вы же ничего не понимаете! — пронеслось у меня в голове. — Я вовсе не Люси! По крайней мере, внутри».

Забор тускло блестел в свете бледной луны. Я глубоко вздохнула, готовясь обернуться к полицейским и сказать им всю правду.