Евгения Грановская - Клиника в роще

Много лет девушка упорно и неустанно билась с нищетой, выцарапывая себе право на благополучную жизнь. Первую половину дня она ходила на лекции и семинары, вторую – простаивала перед мойкой с грязными тарелками, вечером драила в ресторане полы, а половину ночи проводила за учебниками и конспектами. И все это лишь за тем, чтобы свора психованных ублюдков разорвала ее на части?

Ну уж нет!

Бороться! Спастись! Она должна быть сильной, и у нее все получится!

Шаги преследователей заставили Веру вздрогнуть и открыть глаза. Шторы на окне были задернуты, в ординаторской царил полумрак.

И вдруг кто-то ударил по двери, звонкий голос завопил:

– Она здесь! Ведьма здесь! Все сюда!

У Веры екнуло сердце. Она поняла, что сама загнала себя в ловушку, из которой нет выхода. Мозг лихорадочно работал. Единственный шанс спастись – прорваться сквозь толпу безумцев, как попытался сделать Шевердук, а потом спуститься в холл и постараться пробиться к двери. Но она во много раз слабее Шевердука, и оружия у нее никакого нет… Однако ведь можно использовать эффект внезапности. Только нужно действовать быстро, пока все психопаты не сбежались на крик Венедиктова.

Решив прорываться, Вера больше не раздумывала. Схватила со стола тяжелую стеклянную пепельницу, быстро подошла к двери, повернула ручку замка и (Боже, что я делаю!) распахнула створку.

– Попалась, ведьма! – торжествующе заорал милый мальчик Ваня и, вскинув скрюченные, длинные пальцы, бросился на нее. Вера наотмашь ударила Венедиктова пепельницей по голове.

Тот остановился и, вытаращив на нее изумленные глаза, стал оседать на пол. Вера оттолкнула его и выглянула в коридор. У нее перехватило дыхание от ужаса, когда она поняла, что опоздала: совершенно обезумевшие мужчины, яростно вопя, уже сбегались к ординаторской с обоих концов коридора.

Пропала!

Вера снова захлопнула створку, защелкнула замок и стала медленно пятиться, с ужасом глядя на ходившую ходуном ручку. А психопаты колотились в дверь, подвывая от злобы и торжества и заливаясь безумным хохотом.

Дверь долго не выдержит! Очнись! Не стой как истукан! Делай что-нибудь!

Вера быстро осмотрела ординаторскую. На потолке, прямо над письменным столом, она увидела пластиковую прямоугольную заглушку вентиляционной шахты. Одна из дверных петель выскочила из паза и звякнула об пол.

Вера бросилась к столу, вскарабкалась на него, подняла руку и попробовала зацепиться пальцами за края плотно пригнанной заглушки.

И в это время ординаторскую потряс мощный удар. Дверь вылетела вместе с косяком, подняв облако штукатурки и пыли, и с грохотом рухнула на пол. Вера повернула голову и в ужасе уставилась на дверной проем.

На фоне светлого прямоугольника застыл огромный черный силуэт. Человек издал зловещее горловое рычание – так рычат дикие звери.

«Часовщик!» – вздрогнула Вера.

А вокруг него вились, вертелись другие безумные, как тощие шакалы вокруг рослого матерого вожака. Вера стала лихорадочно нащупывать стыки вентиляционной заглушки.

Ее сердце бешено колотилось. На потолке зажглась и тут же замигала флуоресцентная лампа: свет… тьма… свет… тьма. И с каждой вспышкой света Часовщик был все ближе. Казалось, он не идет, а скользит по воздуху, наплывая на нее, как огромная статуя.

Вера поддела пальцами кромку заглушки и стала дергать ее, ломая ноги, обдирая пальцы в кровь.

Наконец заглушка подалась. Вера сдвинула ее в сторону… Преследователи уже подскочили к столу. Ужас придал девушке силы. Она уцепилась пальцами за края вентиляционного отверстия, оттолкнулась ногами от крышки стола и взмыла в воздух как раз в то мгновение, когда руки психопатов попытались схватить ее.

В юности на уроках физкультуры Вера не могла подтянуться на перекладине и одного раза. Но сейчас, в момент смертельной опасности, мощный выброс адреналина заставил ее мышцы работать на пределе возможностей. Она сама не успела понять, как оказалась в вентиляционной шахте. Один из безумцев прыгнул было за ней, но Вера ударила его каблуком по лицу, и тот с воплем упал на стол.

Второй попытки девушка ждать не стала и быстро поползла по трубе. Добралась до поворота, повернула, заспешила дальше… И ползла так, пока не остановилась перед черной дырой, ведущей в основную вертикальную шахту.

А сзади уже наползали, подвывая и выкрикивая грязные ругательства, бывшие пациенты, одержимые лютой злобой, растерявшие последние остатки разума.

– Шлюха! – неслось по трубе. – Грязная шлюха!

Голос прозвучал совсем рядом, и Вера больше не раздумывала – нырнула в черную дыру, как ныряют в ледяную прорубь. Рухнув вниз, она расставила руки и ноги. Гладкие стены шахты обожгли ладони, но замедлили падение.

Вера ударилась боком о пол коллектора, и в плече что-то хрустнуло. Острая боль едва не лишила ее сознания. Приподняв голову, она осмотрелась и увидела перед собой еще один черный тоннель.

– Я ее вижу! – заорал кто-то наверху. – Она здесь!

Добрый Самаритянин, а именно так он называл себя последние три года, смотрел на дорогу и размышлял. До сих пор он ни разу не был в клинике «Дубовая роща». Просто не считал нужным тащиться в такую даль, чтобы узнать то, что он спокойно может вычитать из регулярных отчетов.

Время от времени его ревизоры посещали клинику. Это были специально обученные и тщательно проверенные люди, и Самаритянин верил им как самому себе.

Последние пять лет Самаритянин являлся стопроцентным «кабинетным работником». Впрочем, иногда он все же позволял себе небольшую встряску, боясь утонуть в бумагах и «окончательно заплесневеть». Сейчас был именно такой случай.

В клинику Самаритянин поехал без сопровождающих. Он всегда, даже когда судьба забрасывала его в самые «горячие точки» планеты, предпочитал быть один. Когда человек один, он может спокойно взять всю ответственность за свои действия на себя. А когда рядом имеется чужое, пусть даже самое крепкое и надежное, плечо, всегда есть искушение переложить часть обязанностей, ответственности, внимания и работы на другого. Не зря старое, как мир, правило гласит: «Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо – сделай это сам».

Интуиция и опыт подсказывали Самаритянину, что Черневицкому не хватит духа ликвидировать семейство Веры Арнгольц. Но Алла Львовна Сташевская была сделана из более прочного материала, чем профессор, именно на нее и рассчитывал Самаритянин. Возможно, ей понадобится совет опытного и мудрого товарища. И он даст ей совет. А также позаботится о том, чтобы правда о гибели Арнгольц и ее семьи никогда не вышла наружу.