Георгий Бриц - У приоткрытой двери

Горячий защитник в своих метафизических умозаключениях целесообразности всего совершающегося совершает сам величайшую, по-видимому, нецелесообразность!

Вы чувствуете, что здесь что-то неладно и бессилие обычной попытки заткнуть зияющую логическую дыру ссылкой на внезапный припадок умопомешательства очевидно, особенно для нас, согласившихся, что все происходящее не только причинно, но и целесообразно.

Я имею возможность пролить некоторый свет на это столь загадочное происшествие.

Мне довелось завязать близкое знакомство, перешедшее затем в дружбу, с лицом, хорошо знавшим покойного Валори и более других посвященным в его интимную жизнь.

Свежесть происшедшего заставляет меня назвать моего друга вымышленным именем; окрестим его хотя бы просто — Паоло. Однажды, в дружеской беседе на тему о некоей предопределенности, тяготеющей над людьми, Паоло рассказал мне многое, уяснившее истинное положение вещей.

Оказалось, что Валори действительно был незаурядным человеком.

Его преданность любимой философской области познания была изумительной; эта возвышенная страсть была у Валори единственной и целиком поглощала его. Он не разменивался на мелочи жизни и, кто знает, может быть, из него выработался бы один из тех людей, мысли которых являются путеводными для многих поколений.

Но случилось иначе — профессор Джиованни Валори изменил своей до сих пор единственной возлюбленной.

Страсть духовного происхождения была побеждена страстью плотской.

Простая малоинтеллигентная девушка, рядовая певица в посредственном театре, овладела, в полном значении этого слова, воображением профессора; ее физические данные — ничто более — таили в себе для Валори неодолимую притягательность.

Он стал бороться с этой захлестнувшей его волной плотского вожделения, но боролся слишком вяло, далеко не с тем напряжением, на которое был способен.

Валори забросил свои занятия и, хотя и продолжал чтение лекций, но уже без прежнего воодушевления.

Однако сближение между Валори и певицей не получило развития; случилось так, что она вскоре заболела и умерла.

Смерть ее сильно подействовала на Валори, но с течением времени впечатление начало, по-видимому, сглаживаться.

Хотя все же можно было подметить, что мало-помалу он стал превращаться в заурядного профессора, лишь отстукивающего положенное его званию.

Со всем тем, Валори до последнего дня был вполне нормальным человеком, только, как говорится, стал обыденнее; волочил крылья своего духа по земле — так закончил рассказ Паоло.

Мы несколько помолчали.

Затем я задал такой вопрос:

— Все, что вы рассказали, Паоло, внесло много нового, но ведь это только фон действия; я бы хотел знать, как вы истолковываете само происшествие.

— Довольно своеобразно, но вы не чужды моего образа мыслей и вам мое объяснение не покажется странным.

Видите ли, Джиованни Валори пришел в этот мир с данными стать одним из его духовных вождей; между прочим, ему суждено было обрести исключительно благоприятную обстановку деятельности.

Он довольно продолжительное время шел твердо по как бы предуказанному пути, но затем вдруг позволил себе на резкий скачок в сторону; он, которого духовные очи созерцали горизонты необычной широты.

Валори, умевший ценить все по достоинству, однако, не сделал должного усилия, чтобы вытянуть свои увязающие ноги из тины материального. Он, до сих пор совершенный инструмент, допустил, чтобы одна из струн низшего порядка энгармонически и слишком громко зазвучала.

Ему было много дано, много и спрашивалось. Ненаказуемое для рядового смертного становилось преступным в таком, как Джиованни Валори, человеке.

Его отозвали, отозвали, поманив образом пленившей его женщины, вот и все, мой милый, — вдруг оборвал свои пояснения Паоло.

Я с ним молчаливо согласился.

He у каждого и не во всякое время найдется достаточно денег, чтобы купить даже совершенно необходимое. Это истина печальная, но неоспоримая.

Затем можно быть астрологом и считать, что занимаешься делом. Это ведь допустимо.

Сверх того, астролог, убежденный в ценности своего знания и не употребляющий его всуе, не должен быть почитаем за шарлатана. Не правда ли?

Все вышесказанное должно быть целиком отнесено к Якову Вадовскому, одинокому холостяку, 31 года от роду, всепреданнейшему слуге астрологии.

Он глубоко верил в основоположения этой науки звезд и полагался на ее выводы.

Она же была и его кормилицей, так как единственным заработком Вадовского было то, что он получал за составляемые им, по просьбе тех или иных лиц, гороскопы.

Эти поступления были очень невелики и нерегулярны. Впрочем, оберегая свое время для занятий астрологией, других заработков Вадовский и не искал.

Поэтому неудивительно, что, когда пришла необходимость приобрести зимнее или, по крайней мере, теплое осеннее пальто, нужной на это суммы у Вадовского не оказалось.

Сделав несколько экстренных займов у своих немногочисленных друзей, кстати сказать, таких же крезов как и он сам, Вадовский собрал сумму, которая позволяла купить лишь подержанное пальто.

Морозы донимали, раздумывать было нечего и наш астролог стал владельцем довольно поношенного, но достаточно теплого осеннего пальто.

Он не был в восторге от этой покупки; она нарушала оккультный принцип избегать вещей с чужого плеча. Но, должно быть, в изъятие из правила это подержанное пальто сослужило Вадовскому хорошую службу.

Рассеянный во всем, что не касалось астрологии, Вадовский примерно только недели через две заметил, что на внутреннем кармане пальто был изящно вышит какой то цветок.

Многие вышивают на подкладке свои инициалы, в данном же случае какой-то оригинал пожелал, надо думать, для разнообразия, чтобы был вышит цветок.

Внимание Вадовского к вышивке оказалось прикованным по особому поводу — его заставила сильно призадуматься форма цветка; она напоминала череп, под которым расположились крестообразно четыре лепестка в виде костей; получалась так называемая Адамова голова — символ смерти.

Вадовский имел достаточно оснований, чтобы взволноваться при виде этого «memento mori».

Вполне понятно, что им был разработан и выполнен с возможной тщательностью собственный гороскоп. И данный год, 32-й его жизни, обозначился в гороскопе как год смертельной для него, Якова Вадовского, опасности, которая, в зависимости от соотношения некоторых причин, могла либо привести к гибели, либо миновать бесследно.