Однажды в Лопушках (СИ) - Лесина Екатерина

— Наташка по-тихому, ты по-тихому… потом только и слышишь шепоток за спиной, что… — отец махнул рукой. — Не боись, найду чем заткнуть говорунов. А Его императорское Величество, чай, не откажется посаженным отцом быть.

— Понимаешь… — Беломир замялся. — Я не уверен, что им понравится.

— Кому?

— Калине. И матушке её. А ссориться со жрицами… — он повел плечами.

Отец же призадумался.

— Все одно, — он упрямо головой мотнул. — Может, свадьба и не пышной, но люди должны видеть. Знать.

— Что?

— Что род Бестужевых все еще силен.

— Ага, — Беломир сел и вытянул ноги. — Сильнее некуда… и будет силен, если дурить не вздумаешь.

Трость мелькнула у самого носа, и Беломир перехватил её без труда.

— Не надо, отец. Я не хочу ругаться. Почему-то мы с тобой только и делаем, что воюем. И мы, и Наташка вот. Николай. Может, не в нас дело?

Отец трость забрал, оперся тяжко, вперился взглядом.

— И не надо тут играть в радеющего батюшку да неблагодарных детей. Благодарные мы, но… это наша жизнь. И мы её сами хотим жить, — сказал Беломир, взгляда не отводя. — А тебе просто делом заняться надо.

— Каким же?

— Уж точно не девицам женихов искать. Этим пусть Наташка забавляется. А ты… что я говорю. Потемкиных больше нет, стало быть, коалиция их того и гляди рассыплется.

…и гадать нечего, что сыплется она во многом батюшкиными стараниями.

— Место за государевым плечом свободно… — Беломир выразительно замолчал.

— Не учи рыбу плавать.

— Так плавай! Ты там, мы тут, и жить будем в мире да согласии.

Отец засопел, но после подумавши, верно, что не в чинах его на глупых детей обижаться, рукой махнул да присел рядом.

— Что вообще с Потемкиными будет?

— А что с ними будет? Ничего… Алексашку вон в лечебницу отправили. Императорскую. Но прогноз такой, что навряд ли он оттуда выйдет. За остальными вины особой нет. За кем есть, тот заплатит.

— Но тихо?

— Короне не нужны скандалы.

Так всегда было и будет.

— Некроманта этого… за ним кое-что вскрылось. Так что от суда не уйдет. От казни тоже. И прочие, кто замаран… из местных тоже вот нашелся один. Признался, к слову. И в поджоге. И в эвакуации этой… и в иных делах. Надолго сядет.

Беломир кивнул. Хорошо, если так.

— Ты-то как? — спросил отец тихо.

— Нормально. Давно уже настолько нормально не было.

— Молчал почему?

— Не знаю, — это Беломир сказал вполне искренне. — Сперва… сам понять не мог, что со мною. Потом как-то не удобно было, что ли. И просто… понимал, что дурак, сам вляпался. И выбраться никак было. Так чего уж тут? Только и оставалось отойти. У тебя вон Наташка была. Прости?

— Прощу, что уж с тобой, дураком этаким еще делать.

Беломир осклабился широко.

— Но не думай, что туточки отсидишься… вона, место есть в малом Совете…

— Отец!

— Ты просто подумай. Тебе ж тут тоскливо станет…

Может, со временем и станет, но пока Беломиру хотелось только тишины.

— Что с пареньком делать будем? — задал он вопрос, меняя тему.

— А чего сделаешь? Кровь-то сверим, но больше для порядку… вылитый Сашка. Тоже дурак. Мог бы сказать, упредить… нешто я зверь какой? — вот теперь в голосе отца звучала вполне искренняя обида.

— Нет, но… и развода ты бы не дал. А еще отобрал бы ребенка у матери. Из искренних побуждений. Ведь ты о нем лучше позаботишься. Разрушил бы все, что можно. Так ведь?

Отец склонил голову.

— Теперь-то не полезешь? — уточнил Беломир.

— Постараюсь. Только… все одно признаем.

— Турбины обидятся.

— Пускай обижаются, — отмахнулся отец. — Договоримся. И с матерью его. На диво разумная женщина, да… правда, жаль, что ведьма природная, далече отсюдова не уедет. Но ничего, мы и тут обустроимся. Школу вона нормальную поставить надо. И дом им, а то страх глянуть, где живут…

— Займусь, — пообещал Беломир.

— От и ладненько… и еще, я землю-то у Потемкиных выкупил, у фирмы той подставной. Аналитики говорят, что, конечно, задумка неплохая, с коттеджным поселком, да её до ума довести надобно. Вот и доведешь…

— Я?

— А кто? Или думал, будешь сидеть да коровам хвосты крутить? Вот заодно и себе дом поставишь, чтоб было куда жену привесть, и за мальчонкой присмотришь. Ах да, еще фабрику тут присмотрел недалече, недостроенную, по переработке лекарственного сырья.

— Её-то зачем?!

— Чтоб была… есть мысль развернуть производство, после передадут папочку, почитаешь… лицензии-то получим, не проблема, а на особую линию некромант нужен толковый. Но у нас их ныне целых два, так что…

Беломир закрыл глаза и подумал, что горбатого и вправду только могила исправит.

Почему-то это не злило.

Вот совершенно.

Платье было красным. Темным, цвета тяжелой венозной крови, светлеющим к подолу, чтобы обратиться в тонкие языки пламени. Расшитые драгоценными камнями, языки эти оживали при малейшем движении, и казалось, что Калина и вправду того и гляди вспыхнет.

— Чувствую себя куклой, — мрачно сказала она, вперившись взглядом в зеркало.

— Красивая, — вздохнула Ксюха, которая устроилась на подлокотнике кресла. Сама-то она в легком брючном костюме казалась совсем молоденькой и непривычно-хрупкой.

— Очень красивая, — поддержала я.

— Но кукла.

— Ты? — вот кто уж никогда куклой не был, так эта Калина.

Она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, а я ощутила легкий укол зависти.

— Если бы вы знали, как мне это все надоело… — она подняла руку, и на запястье блеснул алым светом рубиновый браслет.

Не тот.

Те исчезли, как ныне принято считать, безвозвратно. И правильно. Нехорошо отбирать подарки у богинь. Но эти драгоценности, поднесенные Бестужевым-старшим, были хороши.

Настолько хороши, что последние две недели в сети только их и обсуждали.

Ну и Калину, само собой.

Драгоценностями восхищались, а что касается Калины… в общем, комментарии я старалась не читать. Справедливости ради, мне доставалось не меньше.

Баронесса из Лопушков.

Баронесса, мать его… какая из меня баронесса? Вот и общество на том же сходилось. И, наверное, если бы не Николай, мои нервы не выдержали бы.

А с ним все воспринималось как-то… проще, что ли?

— Ты его хотя бы любишь? — поинтересовалась Ксюха.

И она получила свою порцию сомнительной славы. Правда… потом почему-то пару изданий сменили хозяев, кто-то разорился, а кто-то весьма быстро и радикально изменил взгляды, решив, что в целом-то история любви олигарха и девушки из глубинки — глубоко романтична и прекрасна.

Особенно если от упомянутого олигарха держаться подальше.

— Не знаю. Я… боюсь ошибиться, — Калина огляделась и, признав, что садиться в дизайнерском наряде — не лучшая идея, осталась стоять. — Мне уже казалось, что я любила, а оказалось, что казалось… но с Миром легко. И спокойно. Большей частью… но мне кажется, что вчера он кого-то упокоил.

Ксюха пожала плечами: мол, дело житейское.

— Главное, чтобы не доказали…

— Дуэль была. Дуэли разрешены, — возразила я.

И упокоил исключительно за дело. Я бы тоже упокоила, но мне нельзя. Мне надо сохранять спокойствие и контролировать силу, которой порой было слишком уж много.

…поэтому комментарии в сети я старалась не читать.

— Дуэль, стало быть… — задумчиво протянула Калина. — А мне сказал, что с друзьями посидит…

— Вот что ты так? — Ксюха ласково погладила Линку по руке. — Может, и не врал. Может, вправду сидел. Потом.

— Пил за упокой, — поддакнула я, но, кажется, не слишком удачно. — И вообще… если сильно все надоест, разведешься.

Наверное, такое невесте тоже не следует говорить, особенно перед свадьбой.

— Нет уж, — Линка подобрала юбки. — Я женщина приличная. Никаких разводов. Только честное вдовство.

Ну… тоже не сказать, чтобы невозможный вариант.

Ксюха фыркнула. И мы рассмеялись. Все втроем. И смеялись долго, кажется, до слез.