Олег Рыков - Разговорчики в строю № 1

Но, что это? Командир сообщает по громкой, что из-за тумана заход в базу задроблен, и встречу с берегом придётся перенести до утра!

Каюта командира. В каюте сидят два друга (редкий случай) – сам кэп и старпом.

– Пить будем за возвращение?

– Не-а, утром начальства понаедет на разбор похода…

– Тогда… распорядись спустить рабочий катер. Съезжу на Русский, зайцев настреляю,– говорит старпом.

– Добро, но быстро.

Старпом (охотник-рецидивист) не расставался со своим винторезом даже на время походов, тренируясь в стрельбе по банкам. Надев болотные сапоги и ватник, он спрыгнул в катер и почапал к острову. Спрыгнув на берег, приказал матросу возвратиться за ним через два часа…

– Каюта командира – ходовой! Товарищ командир, оперативный флота приказал сниматься с якорной стоянки и идти в базу. На стенке ждёт командир соединения…

Что делать? Кэп начал тянуть резину: светом пытался вызвать старпома; послал катер, но он возвратился пустым… Охота засасывает!

Оперативный же начал задыхаться, умоляя, требуя и приказывая срочно начать передвижение.

Делать нечего: снялись с яшки и втянулись в Золотой Рог.

А на стенке уже оркестр, жены, дети, начальство! Бригада выстроена в струнку! Значит, ждали ведь, сукины дети.

Сходня на стенке, доклад, рукопожимание, заслушивание начальством (2 часа). Семьи терпеливо ждут. Наконец звучит команда: «Добро на сход!», и толпа бросается душить друг друга (в объятиях).

Но одна женщина стоит в стороне, плачет и выискивает глазами «Своего», а его… и нет!

Вдруг! За её спиной!! Открываются ворота бригадного КПП!!! И на причал входит бородатый мужик в ватнике с берданом на плече. Он сзади подходит к женщине, дотрагивается до плеча и говорит: «Здравствуй, мать!»

«Мать» откидывает голову назад, делает шаг в сторону и со всей дури бьёт «охотнику» в глаз, истерично крича: «Ты где был все это время, сволочь?!»

Как старпом успел добраться с Русского через весь город с берданом на плече до причала, известно одному богу. Бердан, видимо, пригодился.

А «мать» долго убеждали, что супруг – верный флотский муж.

То были дни тотального, настоянного на истерии противостояния двух флотов: «Великого Белого» (US Navy) и «Великого Ржавого» (ВМФ СССР). Обычный ход вещей поменялся: склонные к нагнетанию военного психоза военные уступили место политикам. Подгоняемый Рейганом министр ВМС Леман, которого за его безрассудность послал в известную сторону папа американского ядерного флота адмирал Риковер, отправлял ракетные ударные группы (авианосец «Лонг Бич», линкоры «Нью Джерси» и «Миссури»), только что оснащённые «Томагавками», в Японское море под Владивосток и к Петропавловску-Камчатскому, где они выполняли реальные стрельбы крылатыми ракетами в сторону Японии и Алеутских островов. Цинизм ситуации заключался в том, что, повернув пеленг стрельбы на 180 градусов, вы получали в качестве целей «Томагавков» любимый Джерибосток (точнее, ресторан «Челюскин» в центре Владивостока) и братский Петропавловск (ещё точнее, сопку Любви).

Обидно? Хрен там, досадно! Но, за «ржавыми» в те годы не ржавело. Дали оповещение об учебных пусках баллистических ракет, объявили закрытыми два квадрата – в 200 милях севернее и южнее острова Оаху (Гавайские острова) и плюнули ракетой с разделяемой боевой частью. Получилось очень точно и эффектно.

Леман поутих, а вскоре и вовсе был отправлен в отставку на радость Риковеру. Так и вижу, как старый щуплый адмирал потирал руки!

Но, на другом берегу сидел ещё один старичок-морячок, который это западло не простил, и злю флотскую затаил. Звали старичка Сергей Георгиевич… Горшков. Замечу, мощный был дед, авторитетный. Но, годы давили; «братва» требовала подтвердить авторитет, иначе – «чёрная метка». И дед отважился на невыполнимое – «взять» американскую атомную ракетную подводную лодку «Огайо» на выходе из базы, тем показать американам большой фак и шит, а «братву» протащить через канифас-блок и харей их… харей по палубе.

И вот, получив боевое распоряжение, наш корабль выдвинулся в Аляскинский залив и далее к проливу Хуан де Фука (большому водоразделу между США и Канадой). Пролив длиной 70 миль, окружённый цепью гор вулканического происхождения, заканчивается группой заливов, один из которых с американской стороны, носящий название Адмиралти Инлет, приютил базу подводных лодок «Бангор». Отсюда «бумеры» стартуют в Тихий на боевое патрулирование, предварительно погрузившись в проливе и пройдя его в подводном положении. Если лодку, излучаемые шумы которой близки к естественному фону океана, не взять на выходе – дальше её ищи-свищи.

Поставленная нам задача была трудноразрешимой – сродни иллюзионизму, аферизму и престидижитации. Как услышать «бумера»: гидроакустика бесполезна; его связь на УКВ с базой и портовыми службами скрыта горами Олимпия и дальностью в 70 миль. Осталось одно – встать в створе Хуан де Фука и слушать все переговоры по международному каналу связи на «Рейде», установленном на ходовом, а там – 99 различных каналов и десятки одновременных сеансов связи коммерческих судов, портовых служб, диспетчеров Ванкувера, Сиэттла, Виктории и рыбаков!

Начали «чесать» по все каналам, пытаясь разобраться в этой мешанине и молясь флотскому Богу не дать съехать умом. И Бог помог! На одном из каналов вдруг прорвалось:

– Микыта, так то я тэбе бачу на плэжер крафте?[15] Фишингуешь трохи?

– Так то я, бразер. Салмона[16] фишингую с киндерами.

– Файно! Салмона бачишь?

– Та, не що. Стэнд бай на связи, а то мой собако шо-то развылся.

Испуганный голос Микыты через пять минут:

– Микыта, коллинг Павло. Павло, що было – не поверишь! Воить мой собако и воить, на вотер бачит. Та, разумляю, факинг кобелина. Чу, бачу на вотер:.БИГ ФИШ под нами проплываеть. Та, ну, якой фиш – субмарина, с мой апартмент билдинг. Якой не бачил вовсе бефор. Мериканьска то, разумляю.

Вот он! Момент истины! Нам осталось дать команду «Фас!» (кому – догадайтесь сами) и, с теплом думая о братьях-хохлах, отправиться восвояси.

Дома командир получил орден.

«12.00. Корабль в дрейфе в 15 милях западнее – северо-западнее мыса Флаттери. Левый двигатель – в 5-минутной готовности к даче хода. В работе дизель-генераторы № 1, 2, 4. Море – 1 балл, ветер – 3 м/с, видимость 10 миль. Горизонт визуально чист».

Доложил командиру, отдыхающему в своей каюте, о заступлении на вахту. В ответ – привычное: «Добро!»

Огляделся… Сигнальщик? На месте. Ёжится на свежем осеннем воздухе. Жалко парня – отпустил за альпаком. Ещё раз оглядел горизонт, как всегда ударившись надбровьем об окуляр. Чисто, целей нет, только вдали прямо по курсу оскалился высоким каменным берегом американский мыс Флаттери – клык в пасти пролива Хуан-де-Фука. Суровые фениморо-куперовские края, внешне со стороны моря, не изменившиеся с тех пор, как мимо них проплывал командор Рязанов на пути в Калифорнию. Даже население этого района – исконное индейское племя Татуш.

Повернул бинокуляр чуть левее: «Где у нас Канада? Ага, не видна из-за дымки».

Вышел на правый пелорус, закурил. «Чёрт, табак «Космоса» Моршанской фабрики совсем отсырел!». С отвращением выкинул сигарету за борт вместе с пачкой. Заглянул в штурманскую рубку. «Кость, будь гадом, согрей чайку!», – крикнул штурману, преодолевая шум гироскопа. Четырёхчасовая рутина началась…

Через 15 минут щёлкнула «Лиственница»[17] и засвистела, фоня «бананом», лежащим на железе.

– Сигнал, какого..!?

– Тащ, гости к нам. Слева 10, 8 миль. Боевик, но тип определить не могу. Доложу, когда подойдёт ближе.

Пришёл Костя с чаем. Отдал мне стакан, сам прильнул к бинокуляру.

– Канадец, – сказал сквозь усы. – Голубые они… шаровая краска с голубизной. Ты, это… заходи вечером чайку попить. Мы с Викентьичем настойку сделали – апельсиновку.

Внутри потеплело.

«Потеплело» было оборвано повторным свистом «Каштана».

– Сигнальщик ходовому! Тащ, эсминец ВМС Канады «Терра Нова». Бортовой 259. Пеленг не меняется.

Доложил командиру, что на подходе корабль слежения. Дал в ПЭЖ[18] команду перевести двигатель в немедленную готовность.

На ходовом появились люди: старпом залез в командирское кресло и выслушивает мой доклад; рулевой, довольный, что успел покурить до прихода начальства, индифферентно поглаживает рулевую колонку. Ждём гостя.

Вот он уже в двух милях. Костя прав – серо-голубой корпус непривычного «аглицкого» покроя 60-х годов, высокая ажурная мачта, срезанная корма. На эсминец не похож – вооружение слабовато: спаренная артустановка на носу, «АСРОК» на корме и доисторический бомбомёт «Лимбо». Всё! С авиацией бороться нечем. Слабо тянет не фрегат. Маленький и субтильный флот Канады хочет казаться значимым? Пусть себе.