Кэтлин Вудивисс - Приди, полюби незнакомца

— Да нет, ошибаешься, дорогая, — Малкольм усмехнулся. — Поэтому-то я на тебе и женился. Я имею в виду твои несметные богатства. У меня есть все бумаги, подтверждающие, что мы муж и жена. По ним я имею право на все, чем ты владеешь. Есть даже завещание.

— Я ничего не подпишу.

— А зачем, моя дорогая? Сэмюэл Эванс хорошо знает свое дело. Он составил все документы и, поверь мне, выглядят они, как надо. С таким же успехом он поставит под ними твое имя. Заметь себе, никто не заподозрил, что он немного подделал наше брачное свидетельство. Мне вовсе не нужно, чтобы этот дьявол Уингейт знал, когда мы поженились в действительности.

— Что бы ты там ни напридумывал, Малкольм, все это не имеет смысла. Когда я умру, все, что у меня есть… за вычетом этого дома, вернется к моему отцу. Это его состояние, и оно таковым и останется.

Малкольм тяжело посмотрел на нее и самодовольно улыбнулся.

— Об этом я уже позаботился. Я послал своего человека в Англию и дал ему задание, с которым, я уверен, он уже справился. Вскоре будет объявлено о смерти твоего отца.

— Не-е-ет! — простонала она, обмякнув.

— Ну, ну, успокойся, моя дорогая. Зачем рыдать? Отец в Англии, ты здесь, так что можешь считать, что он как бы жив. Я только жду подтверждения, что он умер, и тогда уж начну собирать урожай, поскольку по закону я наследую все, что он тебе оставит. А если у тебя достанет воображения, можешь считать, что он жив и здоров.

Ленора устало опустила голову на грудь.

— А что ты со мной собираешься делать?

— О, немного мы побудем вместе, чтобы удостовериться, что с завещанием твоего отца нет никаких неожиданностей. Мне не хочется, чтобы Уингейт вмешивался в это дело. Я знаю небольшую лечебницу на берегу реки… там ты будешь в надежных руках. Пока в тебе не исчезнет необходимость.

— А потом? Опять устроишь пожар? — Ленора и не думала скрывать сарказма.

— Почему бы нет? Это упрощает дело.

— И тебе все равно, что, избавляясь от меня, ты лишишь жизни многих людей?

— Это только избавит этих несчастных от страданий.

— У многих на этот счет иная точка зрения, — бросила Ленора.

— Я знаю. Санитар, присматривавший за Сарой, обнаружил меня и хотел остановить. Я убил его в кухне и оттащил тело в дом, где оно должно было сгореть. Конечно, мне, так или иначе, пришлось бы его убить. Вряд ли это такая уж потеря.

— Ты — воплощение зла, Малкольм, — сказала Ленора. — Ты и есть само зло. Отродье дьявола.

Малкольму наскучила эта дискуссия, он повернулся и потащил Ленору за собой.

— Ладно, пошли. Мне надо найти твоего любовника.

— Любовника? — Ленора снова вскинулась.

— Ладно, теперь это уже не имеет никакого значения. Мне просто хочется посмотреть в лицо Уингейту, когда я скажу ему, что готов свернуть тебе шею…

Она сделала отчаянную попытку вырваться из его рук, не обращая внимания на боль, но с «дерринджером», который он сунул ей под подбородок, не считаться было трудно.

— Если ты думаешь, что я не пущу эту штуку в ход, то ошибаешься. Сэмюэл Эванс уже достаточно поработал на меня, так что теперь сделает все, что я попрошу… например, напишет записку, объясняющую, почему ты решила расстаться с жизнью.

Малкольм потащил ее к лестнице, обняв за узкую талию, затем поднял на руки и стал спускаться по ступенькам. Она не отваживалась сопротивляться, ибо Малкольм нес ее прямо над перилами и, казалось, получал удовольствие от того, что прямо под нею — пустота. Порой он нарочно спотыкался. У Леноры перехватывало дыхание, а Малкольм от души веселился.

Внизу Малкольм остановился снова и спросил:

— Так где же твой любовник?

Ленора слышала стук собственного сердца.

— Думаешь, я такая идиотка, чтобы сказать тебе это?

— Неважно, — Малкольм даже внимания не обратил на ее отказ. — Отец скажет.

— Отец? Твой отец? — Ленора безуспешно пыталась заглянуть ему в глаза. — Но кто это?

— Да этот пьянчужка, — ухмыльнулся Малкольм.

— Эдвард Гейтлинг — твой отец?.. — Ленора была совершенно сбита с толку.

— Да, гордиться тут нечем, но другого отца у меня нет.

— И он знает о твоих делах? — спросила Ленора.

— Отчасти. Не то чтобы они ему очень нравились, но за все приходится платить. Он оставил мать, когда я был еще почти ребенком, и только после ее смерти, когда я уже был взрослым человеком, пришел просить прощения. С тех пор старается замолить грехи.

— Совершая новые? — Ленора презрительно засмеялась. — Неудивительно, что он так много пьет. Надо же как-то облегчить муки совести.

— Да брось ты! Просто он чистоплюй. Он отворачивается в сторону, чтобы можно было самому сказать: ничего не видел, ничего не знаю. Изображает невинность. Например, спрашивает всех, кто это мог совершить такое с Мэри, а сам прекрасно знает, что она как-то подслушала наш с ним разговор. Ну мне и пришлось убрать ее, только я постарался, чтобы сначала она получила удовольствие.

Ленора содрогнулась. Она никогда прежде не встречалась с такой злобной и испорченной натурой. Если кто и заслуживал палаты в сумасшедшем доме, так это он; а впрочем, нет: те несчастные больны, этот преступен.

Малкольм открыл дверь и вошел в холл, волоча за собой свою жертву, как тряпичную куклу. В коридоре послышались торопливые шаги. Это была Мейган. Она что-то напевала себе под нос. Малкольм предупреждающе проворчал что-то и еще крепче обхватил Ленору за талию, заставив ее поморщиться от боли. Она впилась ему в локоть, пытаясь ослабить хватку, иначе, казалось, все кости треснут.

— Все равно я узнаю, где он, — тихо проговорил Малкольм. — Так что уж лучше скажи сразу.

— У меня в спальне, — выдохнула Ленора.

— Как это удобно: любовник в кровати, а ты готовишься к встрече с ним.

Это замечание она оставила без внимания. Малкольм немного ослабил хватку, чтобы ей было чем дышать, но пистолет по-прежнему упирался в горло. Малкольм осторожно крался по холлу в сторону спальни. Дверь была закрыта. Малкольм опустил Ленору на пол и прижал ее к стене.

— Я войду сразу за тобой, — проговорил он ей прямо в ухо. — Попробуй только отступить в сторону или что-нибудь в этом роде — и я стреляю. Ясно? — Малкольм дождался ответного кивка. — Ну а теперь открывай дверь… только осторожно.

Рука ее, ложась на ручку двери, дрожала, но под угрожающим взглядом мучителя Ленора делала все, что ей велели. Наконец послышался щелчок. С колотящимся сердцем Ленора толкнула дверь и переступила порог. Эштон спал, но, как только Ленора вошла, медленно приоткрыл глаза. Увидев ее, он сонно улыбнулся, однако тут же заметил прямо над ее плечом «дерринджер», а сзади — мощную мужскую фигуру. Не говоря ни слова, Эштон рванулся к изножью кровати, где на стуле лежал его собственный «дерринджер». При этом он даже не заметил, что простыня, прикрывавшая его наготу, соскользнула.