Симона Вилар - Коронатор

«Боже мой! Сущие дикари!»

Она властно прикрикнула на них, требуя, чтобы говорил кто-то один. Ратники притихли, удивленные тем, что она командует, когда сам сэр Филип молчит. Майсгрейв же расхохотался и взял Анну под руку.

Вперед, улыбаясь в бороду, выступил Освальд Брук. Его внушительный живот, обтянутый кожаным колетом, нависал над поясом с золотой пряжкой.

– Ну, что я вам говорил, парни? Это вам не Меган Перси, хотя та и была северянкой из Нортумберленда, а эта из Южной Англии. Добрая хозяйка будет в Гнезде Орла!

Лишь позднее, когда они откупорили привезенный с собой бочонок с незнакомым итальянским вином, которое называли «фраскати», да отправили одного из ратников с сыном угольщика в селение купить свинью поупитаннее, они наконец поведали о кровавой битве в Глостершире.

Говорил Освальд Брук, пользовавшийся в отряде Майсгрейва непререкаемым авторитетом.

– Королева Маргарита с сыном направлялись в Уэльс, где к ней должны были присоединиться отряды Пемброка. Но горбатый брат короля Ричард оказался малым хоть куда. Он стрелой примчался в свое графство и не дал ланкастерцам войти в город Глостер. Им пришлось задержаться, а когда они снова двинулись в путь, тут уж мы загородили им дорогу. Их было великое множество, Господь тому свидетель. Их копья были что тростник на берегах Твида, а их палатки могли бы составить целый город. Однако король Эдуард показал, на что способен. Милость небес была на его стороне. Он, как и под Барнетом, повел бой пешим, и лишь в конце сражения, когда удача уже склонилась на его сторону, пустил в дело конницу. Клянусь верой, сеча была преславная! Ланкастерцев было втрое больше, но их военачальники без устали препирались между собой, и не нашлось под стягом Алой Розы такого вождя, как наш славный Эдуард Йорк – храни его Господь!

Словом, бой длился недолго. Натиск йоркистов был неудержим, и это решило исход дела. Лорд Уэнлок, командовавший передовыми отрядами принца Уэльского, так оробел, что в разгар сражения решил переметнуться в наш стан и стал во всю мочь кричать: «Англия и Йорк!» Солдаты услышали это, и поднялась такая паника, что я, видит Бог, уже не знал, с кем мне биться, ибо все вдруг побежали кто куда, сметая и свои ряды, и наши, топча раненых. А Уэнлок все вопил – ну чисто иерихонская труба, пока не появился ланкастерец герцог Сомерсет и не раскроил ему череп секирой. Но дело уже было сделано. Полки Алой Розы смешались, у них начисто пропал боевой дух, и мы истребляли их, как кроликов во время облавы. Бойня шла на лугу, у переправы через ручей, и парни не дадут мне соврать – вода в нем скоро стала красной, как кровь.

Пали многие военачальники Алой Розы. Я сам видел тела молодого Бофорта, храброго Сомерсета, Сент-Джонса. Видел я и плененного принца Уэльского, когда его, со связанными руками, вели в палатку короля. Молодой Ланкастер держался молодцом. Он храбро бился во время боя, и если бы не всеобщая паника в стане Ланкастеров, не позволил бы схватить себя.

Рослый светловолосый ратник с живыми синими глазами и соломенной щетиной на лице горячо поддержал Освальда:

– Пусть меня повесят, если это неправда. Я видел, как бился этот парень, и скажу, что он умеет-таки держать свой топор. Да и после битвы он вел себя как потомок королей. Когда его привели в палатку короля Эдуарда, там шел пир и все уже были пьяны. Он же стоял со связанными руками, глядя на них, как рыцарь на перепившихся бродяг, и отвечал смело и с достоинством. Одно слово – настоящий принц. Говорят, это привело короля Эдуарда в ярость, и он ударил молодого Ланкастера по лицу железной перчаткой. И тогда все набросились на него, а герцог Глостер выхватил длинный кинжал и дважды всадил его в принца.

– Что ты мелешь, Гарольд! – вмешался капитан Брук. – Это не Глостер, а герцог Кларенс схватил его сзади за волосы, запрокинул голову и перерезал горло. Мне это в точности известно от парня, который прислуживал им за столом.

– Врет твой парень, – хладнокровно заметил красивый темноглазый воин в щегольски наброшенном на кирасу оранжевом плаще. – Эдуарда Ланкастера убил вовсе не Кларенс, а сам король. И ударил он его не перчаткой, а мечом в лицо.

Они заспорили. Филип озабоченно взглянул на Анну и увидел, что она побледнела, а рука ее нервно нащупывает застежку ворота.

– Эй, довольно вам! – прикрикнул он.

Солдаты притихли, недоуменно глядя на барона.

Анна поднялась.

– Надеюсь, вы не осудите меня, если я на некоторое время оставлю вас.

– Но, миледи! – Светловолосый великан Гарольд стукнул кулаком по стволу дерева, на котором сидел. – Разве вам не интересно? Столько событий! Обезумевшая от горя Маргарита Анжуйская прокляла братьев Йорков, а потом ее, пленную, отвезли в столицу. А пока мы бились на западе, на Лондон нахлынули из Кента отряды ланкастерцев, и лондонцы, вообразите, отстояли город. Когда же войско вернулось, король Генрих VI был найден мертвым в одной из башен Тауэра, и по этому поводу ходит множество слухов…

Анна молча отвернулась. Филип вспылил.

– Ты окончательно спятил, Гарольд! Или ты забыл, что подобные вещи не годятся для женских ушей?

Анна, не оглядываясь, пошла в лес. Здесь было тихо и царил нежный зеленоватый полумрак. Вокруг шумели могучие дубы и огромные буки с гладкими светлыми стволами. Их ветви сплетались наверху, образуя своды и арки – подобие храма.

Тропа, по которой направилась Анна, была едва заметна среди разлапистых листьев папоротника, но она вела к крохотной лесной часовне. Анной овладели печаль и раскаяние. Она, пусть недолго, принадлежала к семье Ланкастеров, и ей было горько слышать об их гибели. Она должна помолиться за них, снять гнетущую тяжесть.

Анна вернулась, когда солнце начало клониться к закату. Навстречу ей спешил Оливер.

– Миледи, хозяин уже стал беспокоиться. Да и я начал волноваться.

Анна мягко улыбнулась ему. Ее улыбка была чистой и просветленной. Зеленые глаза стали прозрачными, как вода в лесном озере. Она показалась Оливеру такой прекрасной, что у него перехватило дыхание. Нежным, почти материнским движением, она убрала упавшие ему на глаза волосы. Потом крепко взяла за локоть изувеченной руки.

– Идем, Оливер.

Когда они вышли на поляну, вокруг маленькой лесной хижины шел пир горой. Пылал костер, на вертеле жарилась свиная туша, и раскрасневшиеся от жара ратники хлопотали вокруг нее. Многие были заметно навеселе. Наверное, эти вековечные заросли никогда еще не видели столько шума и суеты.

Анна заметила захмелевшего угольщика, заплетающимся языком он пытался что-то втолковать хохочущему Освальду Бруку. Маленький Лукас вертелся среди ратников, глядя сияющими глазами на их мужественные разгоряченные лица, ловя их соленые шутки, ощупывая их трофеи и радостно вскидываясь, как молодой жеребенок, когда кто-нибудь из воинов трепал его по вихрастой макушке. Даже нелюдимую Мэдж вытащили из дома, и кто-то налил ей чару вина.