Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек. Время любить

— Передайте Анжелине, что я желаю ей счастья, — сказал Гильем. — И пусть она следит за своим крестником!

Бледный от отчаяния, не в состоянии смириться с тем, что сейчас осознал, Гильем устремил свой взгляд на распятие, установленное за хорами. Теперь все прояснилось и стали понятны презрительное отношение к нему молодой женщины, ее обида, желчные упреки.

«Как ей удалось скрыть свою беременность? Кто еще об этом знает? Почему она позволила этой старухе аристократке усыновить малыша? Господи, надели меня терпением! Однажды я узнаю ответы на свои вопросы, и ты, Анжелина, сама дашь их мне! — пообещал себе Гильем. — Я уверен, что Анри — плоть от моей плоти! Это наш сын! Почему, ну почему ты мне ничего не сказала?»

Вернулась Клеманс. Увидев искаженное отчаянием лицо своего деверя, она испугалась.

— Что с тобой?

— Я устал. Помоги мне, я хочу вернуться в мануарий. Нужно купить более совершенное инвалидное кресло. Я не хочу больше ни от кого зависеть…

Клеманс послушно покатила кресло к их фаэтону. Кучер спрыгнул с козел и втащил Гильема внутрь экипажа. Через несколько секунд из собора вышла Анжелина.

— Полагаю, бесполезно тебя просить не ходить к пациентке? — на всякий случай спросил Луиджи. — Но поторопись, а мы подождем.

Прекрасная повитуха, приподняв подол своего роскошного платья, побежала в больницу, узнав от монахини, что Катрин Борд находится там. Ее волосы развевались на ветру. Несмотря на соболью накидку, ей было холодно. Шел снег, и мостовые стали скользкими, но ничто не могло остановить Анжелину.

Рассерженная Жерсанда де Беснак никак не могла успокоиться. Еще немного, и она обвинила бы Анжелину в том, что та нарочно испортила праздничный обед, который придется подогревать, если новобрачная не появится в ближайшее время.

— Мама, не стоит так изводить себя! Сейчас только семь часов!

— А мы должны были выпить шампанское в шесть! Все пропало!

— Успокойтесь, мадемуазель! Наша Энджи никогда не изменится, — сказала Октавия.

— Если бы вы могли представить, что мне приходилось выносить, когда я жил со своей первой женой, Адриеной! — сказал сапожник, выпивший два бокала мадеры и теперь куривший трубку, сидя около камина. — Зятек, мне очень вас жаль! Вы часто будете оставаться один в любое время дня и ночи.

— Ну что ж! Я буду играть на пианино, чтобы скоротать время, — отозвался Луиджи.

— А не узнать ли нам, как там обстоят дела? — предложил Виктор.

— Кому это «нам»? — насмешливо спросила Ирена, вполне непринужденно чувствовавшая себя в столь приятном обществе.

На ней было праздничное платье, которое одолжила ей Октавия, она была тщательно причесана и выглядела импозантно, держа на руках маленькую Анжелу, прижавшуюся к ее груди.

— Розетте и мне, — ответил молодой военный, в глазах которого сверкали радостные искорки.

— Прекрасная идея! — воскликнула Жерсанда. — Бегите, молодежь, и немедленно приведите Энджи.

Они ушли, взявшись за руки, опьяненные счастьем и наивно полагающие, что им принадлежит весь мир, а впереди ждет чудесное будущее. Как только они скрылись в тени аркад, Виктор обнял девушку.

— Я люблю вас, Розетта! Боже, как я вас люблю! Когда мы вышли из собора, я подошел к матери, стоявшей около фонтана, и она сказала, что вы очаровательная и хорошо воспитанная девушка. Мы скоро обручимся, уже в следующем году. И тоже поженимся, через два-три года после окончания моей службы.

— Ничто нас не торопит, ведь мы и так счастливы, — сказала Розетта, прижимаясь к груди молодого человека. — Я горячо люблю вас, Виктор. Я буду учиться, хорошо учиться. Когда вы вернетесь, я, возможно, уже буду работать учительницей.

Они скрепили свои обещания робким поцелуем, за которым тут же последовал еще один.

— Ну и манеры! — раздался чей-то нежный и веселый голос.

— Энджи, ты здесь? — удивилась Розетта. — Боже мой, мы собирались пойти за тобой! Мадемуазель Жерсанда сама не своя, как она часто говорит.

— Я вас увидела, едва свернула за угол. Похоже, вы не торопились меня искать! Виктор, послушайте! Я доверяю вам одну из моих самых прекрасных драгоценностей.

В слабом свете уличных фонарей Анжелина, закутавшаяся в фату, лучилась от счастья.

— Катрин Борд подарила жизнь малышке, которой не терпелось прийти в наш мир. Немного погодя она познакомит нас с ней в соборе. Все прошло хорошо, роды оказались необыкновенно легкими. Но я проголодалась.

Появление троицы в гостиной было встречено радостными возгласами и улыбками. Луиджи обнял свою возлюбленную и закружил ее по комнате.

— Наконец-то я смог обнять свою жену! Я никуда ее больше не отпущу, не позволю сбежать! Огюстен, открывайте шампанское!

Ошеломленная, но счастливая Анжелина поцеловала мужа, потом Жерсанду, которой принесла свои искренние извинения.

— Негодная девчонка! — проворчала старая дама. — Не жалуйся, если ужин станет катастрофой!

Но гости с удовольствием угощались. Перечень восхитительных яств был напечатан на листах роскошной бумаги, украшенной рельефными узорами: гирляндами, голубями и цветущими ветками. А названия блюд были выведены золотыми буквами:

Разнообразные закуски

Консоме из птицы

Волован королевы

Форель, отваренная в красном вине, под соусом майонез

Жареная брессанская пулярка

Салат

Фигурный торт с нугой

Кофе с ликером

Анжелина и Луиджи сидели во главе стола. Они оба сияли от переполнявшего их счастья, и вместе с ними радовались все, кроме Анри, поскольку малыша пришлось уложить спать до возвращения его так называемой крестной. Как только мальчик увидел своего пуделя, четырехмесячного щенка, как тут же стал на удивление послушным, обрадовавшись, что у него появился новый приятель для игр. Теперь Анри спал, а пудель лежал у него в ногах.

Во время перемены блюд сотрапезники непринужденно беседовали. Отец Северин поведал о том, как он проникся симпатией к Луиджи, как открыл в нем талант истинного музыканта и был потрясен этим. Ошеломленная Жерсанда внимательно слушала старого священника, поскольку совершенно ничего не знала об этой истории из прошлой жизни своего сына.

Отец Ансельм откланялся до того, как был подан десерт, решив, что уделил достаточно времени новобрачным. Впрочем, после столь насыщенного событиями дня устали все. Робер и Ирена сочли необходимым при всех поблагодарить Луиджи и его мать за их щедрость. Октавия, которой надоело сидеть, тайком убежала в кухню. Ей хотелось самой внести в гостиную фигурный торт с нугой, наверху которого красовалась пара белых голубей, сделанных из карамели.