Сычев К. В. - Дмитрий Красивый

– Он простудился во время охоты, – сообщили Ивану Смоленскому слуги смядынского князя, – и как только поправится, сразу же уедет со своей семьей, боярами и дружиной в тот славный Псков!

Князь Иван Александрович сначала встревожился, но потом, по прошествии недели, успокоился. – Мы знаем о слабом здоровье этого Ивана, – сказал он боярам на очередном совете. – Он уже не раз отлеживался при очередной болезни! Нынешняя молодежь – слабая и телом, и духом! Не нам чета: совсем изнежились!

Но как-то в середине августа, вечером, в Смоленск прискакал смядынский гонец.

Князь только что потрапезовал и хотел уже идти в опочивальню, как вдруг к нему прибежал молодой слуга, взволнованный, трясущийся. – Великий князь! – закричал он. – К тебе примчался дружинник от князя Ивана Василича!

Великий князь немедленно вышел к нежданному гостю. Тревога, страх слуги передались ему, и он задрожал, спускаясь вниз по ступенькам.

– Могучий князь! – громко сказал, забыв о приветствии, какой-то серый, взволнованный, осыпанный дорожной пылью, воин. – Я несу тебе тяжелую и скорбную весть: только что скончался от ужасной болезни наш добрый, несчастный князь!

– Что ты говоришь, безумец?! – схватился рукой за грудь, задыхаясь от ужаса, смоленский князь. – Неужели от той самой чужеземной заразы?!

– Именно от нее! – пробормотал растерявшийся гонец. – Наш князь пылал таким жаром, как будто горел в адском огне! А перед смертью он стал плеваться кровью, и все его лицо покрылось багровыми пятнами!

– Это – смерть, «черная смерть»! – вскричал старый князь, выпучив глаза. – Бегите же, мои верные слуги, за владыкой и зовите его сюда, в мой терем! Я уже слишком стар и совсем потерял силы от этой грозной вести! Значит, злое поветрие добралось и до нашей земли! Ох, не к добру приезжали сюда те псковичи!

К осени 1352 года страшная болезнь добралась до Брянска. Ее принес караван смоленских купцов, тяжело заболевших в пути и приехавших в город уже не торговать, но умирать: они скончались в первые дни своего пребывания в Брянске, и горожанам ничего не оставалось, как только похоронить несчастных. Правда, в самом городе и на городском кладбище им места не нашлось. Князь, узнав о смерти смоленских купцов, приказал своим приставам отвезти их тела в Успенский монастырь на Свини, где местные монахи отпели их и погребли на своем монастырском кладбище.

От умиравших купцов в Брянск пришли сведения о смерти князя Ивана Смядынского и о «тяжком поветрии», случившемся в Смоленске.

Похоронив несчастных смолян и оставив их имущество в Успенском монастыре «на помин души», брянцы надеялись, что беда, постигшая Смоленск, их города не коснется. Однако вскоре заболели княжеские приставы, а за ними – их родственники и домочадцы. В короткий срок эпидемия охватила весь город, и уже к сентябрю не было семьи, не понесшей ужасных потерь. Болезнь косила и старых, и молодых, и, казалось, находила свои жертвы повсюду. Умирали и торговцы, заразившись на базаре от покупателей, и покупатели, приходившие за товарами с видом цветущих, здоровых людей, возвращались домой с тяжелыми ногами, неся в свою семью смерть.

В первые же дни вымерли все «калики перехожие», нищие и бездомные. Их трупы валялись неубранными во всех концах города, источая невыносимый смрад. Люди умирали, порой, прямо на улицах, на виду у всех, вызывая всеобщий страх и ужас. Неведомая болезнь, называемая «черной смертью или «моровой язвой» проявлялась по-разному. Одни заболевшие внезапно ощущали сильную головную боль, страшный, испепеляющий жар, быстро теряли силы и падали там, где их застигла болезнь. Другие же чувствовали тошноту, теряли зрение, способность быстро передвигаться и, едва добравшись до дома, падали на ложе, сгорая от внутреннего огня. Большинство страдальцев уже через три-четыре дня начинали плеваться кровью или исходить кровавой рвотой и вскоре умирали. Тела умерших быстро коченели и становились черными, а перед смертью покрывались крупными, ромбовидными пятнами, так называемыми «бубонами».

Некоторые заболевшие почти непрерывно кашляли и чихали, распространяя по воздуху смертоносную заразу. Но были и такие люди, которые, пребывая в самом очаге «черной смерти», совершенно не заболевали. Таких было подавляющее меньшинство, но горожане их видели, знали и верили, что их-то «минует эта Божья кара»!

О том, что «тяжкая хворь» поражает не всех, знал и брянский князь Дмитрий, который, услышав об эпидемии, вначале сильно испугался и потерял все нити управления городом. Князь, его бояре и дружина, «затворившись в своем детинце», надеялись отсидеться и дождаться конца «злого поветрия».

Священники же города во главе с самим епископом, казалось, не боялись смерти. Они смело шли в церкви и дома, где лежали умиравшие, совершали по ним все необходимые обряды, а где и помогали умиравшим, чем могли.

Монахи Петропавловского и Успенского монастырей, не дожидаясь «княжеской воли», сами брали на себя роль санитаров, вывозя из чумных домов трупы и, совершив по ним погребальные обряды, хоронили тела умерших на ближайших кладбищах. Но их сил было недостаточно для того, чтобы убрать все трупы и очистить воздух в городе «от ужасного смрада». Наконец, и князь Дмитрий, пришедший в себя после первого потрясения и получивший известия о том, что были случаи, когда даже заболевшие выживали, принял решение послать «своих верных приставов» на помощь священникам и монахам. К тому времени уже вымерла почти половина города, большинство священников и монахов. Княжеские люди совместно «с людьми святой церкви» ходили по улицам и площадям города, сопровождаемые большими телегами, на которые укладывали трупы умерших, вторгались в усадьбы горожан и требовали «выносить своих покойников». Часто они заходили в дома горожан и находили там только одни трупы. Тогда им самим приходилось выносить страшные, обезображенные болезнью тела и укладывать их на телеги.

По распоряжению князя за городом был вырыт большой ров, куда мужественные брянцы сбрасывали тела несчастных.

Первое время сам князь не участвовал в этих делах и ограничивался лишь выслушиванием донесений от своих бояр и приставов об обстановке в городе.

К тому времени он совершенно утратил интерес к своим любовницам и проводил ночи лишь с одной Тешаной, которую не только любил, но и уважал. Ярину, родившую ему дочь и кормившую ребенка грудью, он отправил к беременной на последнем месяце Дубраве в терем своей покойной супруги. Тешана совершенно не боялась охватившей город болезни. Еще с самого начала она советовала князю «приготовить нужное зелье и напоить всех хворых», но тот, узнав от лесной красавицы, что напиток представлял собой отвар не только трав, но и «зеленой плесени», не захотел даже слушать это. – Если церковные люди узнают о плесени, – сказал он Тешане, – они обвинят тебя в колдовстве!