Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава

— Но где мы возьмем столько денег?

— Распродадим к чертям все эти побрякушки. В этом дворце каждый вензель усыпан золотом и камнями. Мы убьем двух зайцев одним махом. Опустошим дворец от ненужных блестяшек и удовлетворим народ. Ах да, и еще для нужд армии закупаемся у местных купцов. И пусть не трогают женщин. Есть публичные дома. Там пусть и развлекаются.

— Ясно, Ваше Высочество. Разрешите приступить?

— Да. Заседание Малого Совета объявляю закрытым.

После я зашел к отцу и понял, что все очень плохо. Я очень нуждался в нем здесь и сейчас, но он был не себе. Мне нужно было набраться сил перед завтрашним днем и я отправился спать. Ничего не вышло. Я проворочался всю ночь и уснул лишь под утро. Бриен разбудил меня на рассвете и первое что я спросил, это как мой отец.

Взгляд моего оруженосца был красноречивей его самого. Он помог мне одеться и я выше исполнять свои обязанности. Я внушал страх, силу и власть, отдавая приказы. Но на самом деле, страшно было мне. Скоро в моих руках окажется власть над огромной империей. Я должен был быть ответственным за жизни тысячи и тысячи людей. К этому невозможно быть готовым.

После решения ряда поточных вопросов, я отправился на публичную казнь, что проходила на площади. Своим присутствием я должен был внушить подданным необходимость повиновения. Со всем присущим правителю величием я восседал на специально сооруженной деревянной сцене, где подле меня сидели другие представители нордорийской знати.

Все шло как обычно. Пока не вывели ту самую эльратскую курицу, осмелившуюся плюнуть мне в лицо. Ее практически волочили по земле. Она была избита и полусознательном состоянии. Глашатай начал зачитывать приговор:

— Герцогиня Анна Аврора Бенкендорф-Айвори, — начал он, называя ее имя.

«Что?» — пронеслось в моей голове.

Анна Аврора:

— Герцогиня Анна Аврора Бенкендорф-Айвори… — объявил глашатай мое имя и внезапно затих.

Он стоял на помосте, где позади него сидели эти варвары, разодетые в свои нелепые одежды. Точно, что дикари. Из омуниции лишь нагрудный панцирь. Мой левый глаз был залит кровью, струившейся с брови, поэтому я не сразу рассмотрела, к кому именно подошел глашатай.

Точно. Он склонился над воином, которому я вчера плюнула в лицо, и тот что-то стал ему шептать. Кстати, я ни о чем не жалею. Я бы с радостью сделала это еще раз, пусть даже под угрозой получения новой партии ударов розгами. Сегодня я в очередной раз убедилась, что он не обычный варвар. Моя память не подвела меня, так называемые «Эрлы» — некто большие, чем рядовые нордорийцы. Как доказательство этому служил тот факт, что сегодня синеглазый дикарь восседал по центру помоста, на более высоком стуле, нежели другие воины. А его одежда говорила сама за себя: нагрудник с изображением волка, темно-синий плащ, более насыщенного цвета, чем у других воинов и увесистый металлический пояс.

После его коротких инструкций глашатай вернулся на свое место и, немного прокашлявшись, продолжил:

— Герцогиня Анна Аврора Бенкендорф-Айвори, дочь высокородных Герцога Ричарда Артура Бенкендорфа и Герцогини Изабеллы Фриды Айвори, невеста Его Высочества, сына Верховного Эрла Вальфа Хангвула — правителя Священной Империи Грифона, Эрла Витторио Хангвула, с дозволения последнего, в честь грядущей свадьбы проявила свою благодетель и снисходительность и помиловала эту, а также с десяток других преступниц за проявленное неповиновение. Кроме того, вышеупомянутая герцогиня пожертвовала 10 тысяч золотых с личных средств, на восстановление ремесленнических мастерских. Да здравствует Герцогиня Анна Аврора и Эрл Витторио!

Толпа покорно повторила: «Да здравствует Герцогиня Анна Аврора и Эрл Витторио!»

Поначалу я подумала, что просто слишком сильно получила по голове от стражников. После того, как я плюнула этому Витторио в лицо, меня хорошенько избили, пока волочили по коридорам тюрьмы, где-то в сыром подземелье дворца. Или может это все просто предсмертная агония и мое покидающее тело сознание просто верит в спасение и показывает мне его? Очень хотелось, но нет. Этот Витторио уже второй раз не дает мне умереть, заставляя создать, как гибнет под их мечами Эльрат.

Боль от действий стражников, которые в следующую секунду подхватили меня под руки, была слишком реальной. Они уводили меня с места казни куда более бережнее, чем тащили сюда, но их варварские лапы, схватившие меня за предплечья, все равно доставляли мне боль.

У меня совершенно не было сил сопротивляться. Мне казалось, что я просто в аду и ощущения эти были вызваны не только душевной агонией. Мое тело пронизывал жар, а ребра вздымались от надрывных приступов кашля. Позавчерашние скитания в подвалам, а также ночь в сырой холодной тюрьме сделали свое дело. К тому же, после того, как захватчики стащили мой теплый кафтан, я осталась лишь в тонкой ночной сорочке.

Уверенна, что именно состояние моего нездоровья уберегло меня от сильных избиений и от возможного надругательства над моей девичьей честью. Настолько душераздирающим был мой кашель вчера, что я сама думала, что не доживу до утра. Из-за того, что я двое суток не ела, мои щеки болезненно впали, а лицо побледнело. В тюремной камере было зябко и холодно, но меня бил такой жар, что моя ночная сорочка была вся мокрая от пота и просвечивалась даже от тусклого света единственного в коридоре факела.

Уведя меня с места казни нордорийские собаки укутали меня в какие-то свои шкуры и уложили в повозку. Мягко. Наверно, что еще постелили под низ. Эрл Витторио подъехал ко мне коне и приложил свою приятно холодную ладонь ко лбу. Как хорошо. Не убирай ее. На лице его читалась какая-то злость. Он стал кричать как дикий на своих стражников, но я не могла понять что, потому что не знала нордорийский.

Повозка внезапно тронулась и дальше не помню, что было. В следующий раз я пришла в себя от шума собственного кашля. Мне было жарко. Я лежала вся мокрая на какой-то мягкой перине в светлой просторной комнате. По интерьеру сразу поняла — меня привезли во дворец. Служанки обтирали мое тело прохладными полотенцами. Все кружилось в моей голове. Я то проваливалась небытие, то снова приходила в себя. Временами мне снилось, как синеглазый Витторио сидел возле меня. Иногда он, придерживая мою голову, кормил меня бульоном:

— Давай Анна Аврора, съешь еще немного, — говорил он мне без какого либо акцента.

А потом этот сон сменялся на следующий, где моя мать Изабелла, качала меня на руках и пела мне колыбели. Мне снилось детство, как папа гулял со мной по городу, как мы с дочкой поварихи Марфы играли в прятки на кухне. А потом, внезапно, на улице слышится лязг мечей, я выбегаю в гостиную, а там стоит Витторио с окровавленным мечом и папа, лежащий рядом с ним в луже крови.

— Папа, — кричу я и бросаюсь к родителю, — папа, пожалуйста, открой глаза!

Я начинаю плакать, слезы катятся по щекам, глаза застилаются пеленой. Поворачиваюсь к нордорийцу, а он все так же стоит и смотрит на меня равнодушным взглядом.

— Я ненавижу тебя, Витторио Хангвул! Ненавижу!! — кричу я и вдруг чувствую, как кто-то трясет меня за плечи.

Я открываю глаза. Это был просто сон. И первое, что я вижу — его. Я чувствую, как горячие руки нордорийца прикасаются к оголенной коже. Он сидит на кровати в полу расстегнутой белой рубашке и черных кожаных штанах. Пропахший неведомым мне запахом. В комнате темно и, кажется, его глаза, синие бездонные глаза, освященные тусклым светом подсвечника, являются чуть ли не единственный источником света. Они смотрят мне прямо в душу и холодят изнутри. Точно северянин.

Я судорожно всматриваюсь в темные уголки комнаты и совершенно никого не вижу. Я один на один в комнате этим дикарем…. Ночью. Он продолжает молча смотреть на меня в упор, и мне хочется содрать с себя кожу в тех местах, где он коснулся меня взглядом.

Краем глаза я замечаю, что на его поясе висит кинжал. Я собираю все силы и волю в кулак. Резким движением достаю кинжал из ножен и замахиваюсь на варвара. Может, меня хоть за это казнят?