Наталья Павлищева - Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного

– Все…

Мехмед-паша приложил палец к губам, приказывая молчать.

– Поспите, теперь можно, – усмехнулся он, обратив внимание на красные от бессонницы глаза лекаря. Тому досталось за последние недели…

– А?..

– Я сам обо всем позабочусь. Неделю нужно делать вид, что все в порядке. А то и больше, пока не прибудет султан Селим.

Лекарь, у которого в голове гудело так, что плохо соображал, озабоченно сдвинул брови:

– Куда прибудет?

Конечно, великий визирь не раз обдумывал ситуацию, вернее, только о ней и думал. Понимая, что султан долго не протянет и едва ли вернется из похода, он давно отправил своего человека в Кютахью, где пьянствовал Селим, предупреждая, чтобы тот был готов выехать в любой день. Отнесется ли сам Селим к этому предупреждению серьезно? Может, стоило бы предупредить лучше тещу, Нурбану?

Подосадовав на себя, Соколлу решил немедленно отправить гонца именно к ней, а лекарю со вздохом ответил:

– В Стамбул. Не можем же мы провозгласить султаном Селима здесь, у этой крепости!

Три гонца скользнули в ночь. Они будут мчаться, загоняя лошадей, не зная ни сна, ни отдыха, чтобы шехзаде Селим поспешил в Стамбул в мечеть Аюбе, дабы опоясаться мечом Османов и стать одиннадцатым султаном Османской империи вместо своего умершего отца.

Но пока этого не произойдет, надо опасаться. Конечно, Селим единственный наследник, и все же лучше поостеречься. Недаром говорят, что лучше сначала привязать своего осла, а потом поручать его Богу.

Переживай, не переживай, а поступать, как решил заранее, пришлось.

На следующее утро начался решающий штурм крепости, османы применили все имеющиеся в их распоряжении средства – и греческий огонь, и пушки, и заложенные под стены заряды. Крепость была взята, ее защитники во главе с Миклошем Зрини попытались прорваться, но это удалось всего четверым. Славная гибель, достойная героев.

Но это оказалось не все. Когда основная масса осаждавших уже прорвалась внутрь практически уничтоженных стен, окрестности вдруг вздрогнули, и остатки крепостных построек стали оседать, погребая под собой всех, кто не успел выбраться. Это взорвался заминированный пороховой погреб. На счастье турок, запасов пороха у защитников оставалось не так много.

Крепость Сигетвар перестала существовать.

И никто не знал, что Сулейман Великолепный не порадовался победе, доставшейся так тяжело, он уже ничему не радовался.

Продолжать поход не имело смысла, и все же Мехмед-паша, сколько мог, скрывал ото всех смерть султана Сулеймана, пока из Стамбула не пришла весть, что новый султан опоясан мечом и приказал возвращаться.

Селим, с трудом очнувшись и поняв, что он теперь султан, испугался. Не мог дождаться, когда же вернется из похода Мехмед-паша Соколлу, чтобы на него переложить все обязанности, а главное – ответственность. Соколлу был назначен пожизненным великим визирем.

Селиму повезло: не будь у него такого советчика, вернее, правителя, не усидеть бы новому султану на троне. У Соколлу была вся полнота власти, кроме разве самих титулов, которые его мало волновали. Они с новым султаном поделили поровну – Селиму трон и восторженные крики толпы, Мехмеду-паше власть и обязанности. Оба остались довольны. Мехмед-паша Соколлу правил до самой своей смерти не только восемь лет, оставшихся Селиму, но и пять лет султанства его сына Мурада. И хотя именно с супруги Селима Нурбану начался знаменитый «женский султанат», когда женщины из гарема переставляли министров, как шахматные фигуры на доске, и диктовали свою волю даже во внешней политике, Нурбану все же прислушивалась к зятю – Мехмеду-паше и не вмешивалась в его дела.

Кто знает, что было бы с Османской империей, не окажись у руля Мехмед-паша? Возможно, она пришла бы в упадок гораздо быстрей… Но в том, что творилось после его смерти, Мехмед-паша Соколлу не виноват.

Хотя в Стамбуле были готовы к известию о смерти Повелителя и смене султана на троне, все равно пришедшая весть оглушила. Михримах все поняла и без донесений Мехмеда-паши, который с ней не считался и не был склонен вообще обращать внимание на любимую дочь султана. Ее место в гареме.

Когда в Стамбуле вдруг появился Селим, стало ясно, что вызван он не просто так.

Новый султан… новая хозяйка гарема… Нет, Селим не желал ничего менять, он щедро раздал подарки янычарам, перепоручил дела великому визирю и даже Михримах предложил оставаться на прежнем месте.

Но Селим это не все, в гарем приехала Нурбану, которой вовсе не нравилось, что хозяйкой в гареме по-прежнему будет Михримах. Конечно, по обычаю положено, чтобы гаремом руководила сестра султана, а не его наложница, однако обычаи давным-давно нарушены, у султана Сулеймана после смерти его валиде не сестра встала во главе гарема, а жена. Да и после смерти Хуррем Султан тоже не Фатьма Султан или Шах Султан, султанские сестры, а его дочь Михримах заправляла тем, что от гарема оставалось.

А у Селима настоящий гарем, с множеством икбал и детей, только сыновей восемь. И Нурбану, сын которой Мурад был старшим и непременно должен стать следующим султаном, давно держала гарем Селима в руках и вовсе не желала передавать эту власть Михримах.

Но и Михримах не желала принимать обязанности главы беспокойного женского царства гарема. Ей не хотелось разбирать ссоры многочисленных наложниц брата, мирить наложниц его сыновей, возиться с дочерьми, пока не вышедшими замуж… Нет уж, пусть Нурбану, она чувствует себя в этом галдящем водовороте, полном завистливых взглядов, шипения и ненависти, как рыба в воде.

Михримах прекрасно понимала мать, почти уничтожившую гарем, и вовсе не понимала Нурбану, не просто допустившую, но и покупающую мужу новых наложниц. Однако, вспомнив красотку, с которой не встречалась со времени смерти Хуррем, вдруг поняла, что та попросту в возрасте. Сколько Нурбану? Она на три года моложе самой Михримах, то есть… ого, сорок один год! Да, в таком возрасте станешь покупать для ложа супруга молоденьких дурочек.

Но если с красотками мужа Нурбану как-то справлялась, стараясь, чтобы те не блистали сообразительностью, это Селиму просто не требовалось, он в отличие от отца не вел с наложницами бесед и не читал им стихов, то с любимой наложницей сына прекрасной Сафийе, которую сама ему и нашла, явно предстояло побороться. Настоящая красавица Сафийе была большой ошибкой Нурбану, наложница честолюбива, слишком честолюбива, чтобы не представлять опасность, когда Нурбану станет валиде. В том, что непременно станет, она не сомневалась.

Воевать или договариваться со всем этим женским миром, рвущимся к власти любой ценой, Михримах не хотелось совсем.