Эммуска Орчи - Неуловимый Сапожок

– Женщина всегда пригодится в подобных случаях. Я непременно разыщу гражданку Кондей.

– И если она сослужит вам хорошую службу, я думаю, что смогу предложить ей что-нибудь весьма соблазнительное. Женщины так суетны, – добавил с нарочитой серьезностью Робеспьер, полируя при этом свои ногти. – Есть тут одна вакансия, в «Maison Molière». Впрочем, пожалуй, это будет более соблазнительно: у нас пока нет никого на роль богини Разума в предстоящем национальном празднике. Это может завлечь любую женщину. Процессии, парады, всенародные гуляния – такому может позавидовать кто угодно. Что вы на это скажете, гражданин? Надеюсь, теперь у вас нет никаких сомнений в том, что если вам в самом деле для исполнения ваших планов понадобится женщина, то она у вас будет? Подогреть ее желание – зависит только от вас.

– Благодарю, гражданин, – скромно откликнулся Шовелен. – Я никогда не терял надежды, что революционное правительство однажды вновь призовет меня. Признаюсь, я в прошлый раз проиграл; англичанин неутомим, умен и богат, очень богат. Иначе вряд ли бы ему так везло; ведь, к сожалению, на нашем побережье, да и в самом Париже все еще господствуют коррупция и взяточничество. Он выскользнул из моих рук как раз в тот момент, когда мне казалось, что держу его наиболее крепко. Признаю это. Но я готов отыграться за прошлогоднее поражение, и… и хватит об этом. Я готов приступить немедленно. – Шовелен стал искать глазами свой плащ и шляпу, решительно поправляя узел на галстуке.

Но Робеспьер не торопился его отпускать. Этот прирожденный шарлатан и мучитель душ человеческих был еще недостаточно удовлетворен лихорадочным состоянием своего коллеги.

Шовелен всегда пользовался уважением и доверием. Его служба в области внешних сношений революционного правительства высоко ценилась. Одно время он даже являлся неотъемлемой частью того беспощадного децимвирата, который, во главе с Робеспьером, осуществлял правление Францией по законам бесконечного кровопролития и беспримерной злобы. Шовелен был проницателен и умен, кроме того, обладал качествами беззаветного патриота, которых Робеспьеру явно недоставало.

Неподкупный цвета морской волны уже устал от этого дипломата. Он страстно желал избавиться от него.

Так что неудачная попытка коллеги предоставить революционному трибуналу наглого и вездесущего англичанина была на руку Неподкупному. Впрочем, неудачнику даже не досаждали какими бы то ни было неприятностями, а просто оставили его в полном неведении на целый год. Теперь оставалось еще немножечко подождать, чтобы о нем все забыли окончательно. Как вдруг ему был дан не только еще один шанс вернуть себе общественное расположение, но была при этом еще и предоставлена практически неограниченная власть. И сам Робеспьер никак не мог ему отказать в этом. Он, завистливый и ревнивый. Неподкупный, теперь уже был не властен как-либо помешать или же навредить коллеге.

С присущей ему мягкостью он, казалось, старательно вникал во все шовеленовские планы, помогая ему чем можно, – потому что в запасе у него было что сказать бывшему послу, прежде чем тот уйдет. То, что должно будет ему показать, продемонстрировать продолжающую нависать, словно черная туча, занесенную над ним полновластную руку хозяина.

– Но вы не назвали сумму, в которой нуждаетесь, гражданин Шовелен, – с обезоруживающей улыбкой сказал Неподкупный. – Правительство не будет вас ограничивать, и вам не грозит провал из-за недостатка средств или власти.

– Приятно слышать, что наше правительство столь неограниченно в средствах, – с сухим сарказмом заметил Шовелен.

– О, последние несколько недель принесли нам большую прибыль, – подхватил Робеспьер. – Мы конфисковали драгоценности и деньги у господ роялистов, находящихся в эмиграции, на сумму в несколько миллионов франков. Вы помните предательницу Джульетту Марни, совсем недавно ускользнувшую в Англию? Бриллианты, драгоценности и огромное количество золота ее матери были обнаружены одним из наших великолепных сыщиков; их оберегал некий аббат Фуке, булонский поп, который, судя по всему, очень предан этой семье.

– Да? – равнодушно откликнулся Шовелен.

– Наши люди арестовали драгоценности и золото – и все дела. Правда, мы до сих пор еще не решили, что делать со священником. Его слишком любят булонские рыбаки. Впрочем, это ничуть не помешает нам в любой момент отправить его на гильотину. А драгоценности и в самом деле дивные. Среди них есть историческое ожерелье, в котором одной работы не меньше, чем на полмиллиона.

– Могу ли я получить его? – спросил Шовелен. Робеспьер передернул плечами и рассмеялся.

– Вы говорите, что они принадлежали семейству Марни. Джульетта Марни в Англии, и я хочу ее встретить. Не буду предсказывать, что может произойти, но чувствую, что это историческое ожерелье может сослужить неплохую службу. Впрочем, как вам будет угодно, – добавил бывший посол равнодушно. – Это всего лишь мысль, пришедшая мне в голову после ваших слов, не более.

– Чтобы доказать, как безгранично верит вам наше правительство, гражданин Шовелен, – начал с утонченной вежливостью Робеспьер, – я лично распоряжусь, чтобы ожерелье Марни оказалось у вас в руках. А также сумма в пятьдесят тысяч франков на ваши расходы в Англии. Видите, – мягко добавил он, – мы не оставляем вам ни малейшей надежды на прощение в случае второго провала.

– Я в нем и не нуждаюсь, – сухо ответил Шовелен и, удовлетворенно вздохнув, встал наконец со своего места, явно довольный тем, что аудиенция окончена.

Однако Робеспьер тоже встал и, отодвинув кресло, сделал несколько шагов в сторону Шовелена. Он был намного выше бывшего посла. Худощавый, со стройной осанкой, он теперь странно и загадочно возвышался над собеседником в неверном свете свечи. Бледный оттенок сюртука, светлые волосы, белизна белья – все придавало его внешности в этот миг необычный, призрачный вид.

Шовелен почувствовал даже нечто вроде дрожи омерзения, когда Робеспьер, вежливо и мягко, положил ему на плечо свою длинную костлявую руку.

– Гражданин Шовелен, – сказал Неподкупный с какой-то значительной торжественностью. – Мне кажется, что в этот вечер мы очень хорошо поняли друг друга. Вы наверняка догадались, какова цель вашего визита сюда. Вы говорили также о постоянной надежде, что революционное правительство даст вам когда-нибудь единственный, но превосходный шанс отыграть прошлогоднее поражение. Я всегда, в свою очередь, настаивал на предоставлении этого шанса, поскольку читал в вашем сердце, возможно, несколько глубже, чем мои коллеги. Я видел там не только энтузиазм во имя народа Франции, не только неприязнь к врагу своей страны, но личную смертельную ненависть к конкретному человеку, неизвестному и таинственному англичанину, который в прошлом году оказался слишком умен для вас. А поскольку я уверен, что ненавидящий действует более дальновидно, чем самый альтруистичный патриот, то я заставил Комитет общественной безопасности разрешить вам осуществить личную месть и тем самым послужить своей стране более эффективно, чем это мог бы сделать какой-нибудь слабоумный патриот. Вы едете в Англию хорошо обеспеченным, что необходимо для успеха ваших планов. Революционное правительство будет помогать вам деньгами, документами, условиями; разместит своих шпионов и агентов по вашей диспозиции. Оно даст вам практически неограниченную власть повсюду, куда бы вы ни отправились. Оно не будет вмешиваться ни в ваши предприятия, ни в ваши намерения, если они не начнут отклоняться в сторону от цели. Но что бы ни побуждало вас – частная месть или патриотизм – вы должны осуществить наше требование и предоставить нам человека, известного как Сапожок Принцессы. Мы требуем его, по возможности, живым или мертвым, если тому суждено будет случиться, а также столько его приспешников, сколько удастся отправить следом за ним на гильотину. Доставьте его во Францию, и мы найдем ему прекрасное применение, и пусть вся Европа летит к чертям!