Киран Крамер - Мой граф

Марбери не желал от Грегори однорукого объятия, поэтому отступил на шаг. Но граф протянул руку, сильно хлопнул его по плечу и широко улыбнулся своему бывшему сопернику, ставшему деловым партнером по архитектурным проектам, ибо, следует признаться, именно им Марбери теперь и являлся, и их дело процветало.

– Спасибо, что благополучно доставил нашего наставника, – сказал ему Уэстдейл. – Надеюсь, путешествие прошло хорошо и тебе не пришлось отбиваться от камердинеров, которые рвались почистить сапоги мистеру Доусону?

Марбери усмехнулся:

– Тебе обязательно напоминать мне про того невероятно надутого осла, с которым ты столкнулся на том постоялом дворе? Незабываемый тип, не правда ли? Но давай двигаться дальше. – Он щелкнул пальцами. – Я узнал секрет полировки сапог, в котором, как утверждает Красавчик Браммел, и заключается весь фокус. Мягкая тряпочка… и превосходное шампанское!

Все рассмеялись.

– Это вовсе не смешно. – Марбери насупился и обвел всю компанию сердитым взглядом. – Этот секрет стоил мне целое состояние.

– Знаете, мой дорогой друг, – весело начала Пиппа. Марбери оглянулся, потом увидел, что она обращается к нему.

– Да? – отозвался он надменным тоном в память о былых временах.

– Если бы вы не попросили меня побыть камердинером мистера Доусона, – продолжила Пиппа с искренностью, которая переворачивала его холодное, жалкое сердце, – и если бы мистер Доусон не принял мои услуги, я могла бы и не быть сейчас замужем за джентльменом своей мечты и могла не родить нашего бесценного сыночка.

– Ах, ну что ж, давайте же отдадим должное тому, кто заслуживает его по праву, – вступил в беседу мистер Доусон. – Ибо, насколько мне известно, ваш дядя Берти – вот кто долго и упорно боролся за то, чтобы этот день настал.

Лицо Пиппы омрачилось, но лишь на мгновение. Она мягко улыбнулась ребенку, потом взглянула на мужа.

– Трудно поверить, что его нет с нами уже восемь месяцев, правда? – Глаза ее затуманились, и она заговорила уже с малышом: – Молодой человек, вы ведь будете достойной сменой, правда? Альберт Майкл Шервуд, ваш двоюродный дедушка был бы в восторге, узнав, что вы носите его имя. Вот погодите, у нас много чего есть вам порассказать!

И уныние, охватившее семью, сразу же смягчилось бальзамом счастливых воспоминаний, не без удовольствия увидел Марбери. Он что-то сделался совсем мягкосердечным в этаком окружении, и это его пугало. Что он будет делать, когда они перестанут приглашать его на свои празднования?

Ему не хотелось углубляться в подобные мысли, поэтому он хмуро воззрился на ветки каштана, честя их на все корки за то, что они такие разлапистые.

– Моя очередь подержать крестника, – послышался бодрый голос.

Марбери повернулся к новой гостье. А, средняя сестрица. Вполне вероятно, самая приятная из всех женщин семейства Брейди.

– Добрый день, леди Дженис. Как я рад видеть вас снова. – Он поклонился ей, раздраженный своей неприкрытой искренностью, но ничего не мог с собой поделать – в ее присутствии он становился именно таким.

– И я тоже очень рада видеть вас. – Она улыбнулась, глядя на него своими яркими голубыми глазами, потом повернулась к Доусону: – Мистер Доусон, как чудесно, что и вы здесь, с нами. – Она чмокнула его в щеку.

Мистер Доусон сильно привязался к Дженис за ту неделю, что семейство праздновало бракосочетание Пиппы с Уэстдейлом. Празднества проводились в Бэллибруке, роскошном имении Брейди в Ирландии. Оба они – Дженис и мистер Доусон – питали любовь к книгам. Дженис, как и Доусон, тоже имела склонность, уткнувшись носом в книгу, забывать обо всем на свете. Сейчас Марбери наблюдал за ними, было радостно видеть старика таким счастливым.

Но вот что касается Дженис… тут он не был так уверен. Да, она была, как всегда, умна и очаровательна, но за ее веселой улыбкой он ощущал и какую-то печаль. Глядя на нее сейчас, смеющуюся вместе с родными и до неприличия счастливой парой, лордом и леди Морган, Марбери подумал о том, что, возможно, за книжными страницами прячется неуверенная и испуганная девушка.

Он полюбил все семейство, и в его мечтах она была младшей сестренкой, которую ему всегда хотелось иметь.

Не дай бог, кто-нибудь узнает, каким чувствительным он сделался.

– А виски тут есть? – просипел он, когда сад наполнили крики: «Тост! Тост!»

Слава Богу. Отвлечение от его слезливо-сентиментальных мыслей. Требуется выпить, дабы загасить ту искру одиночества, которая вспыхивает в подобные минуты, но в этом он не признается никому и никогда, даже под страхом смерти.

Лорд Брейди жестом пригласил всех собраться под буком, позади которого стояла скамейка. Затем глава семейства проворно вскочил на скамейку, превращая ее в импровизированную сцену, и поклонился в ответ на последовавшие аплодисменты.

– Как всегда, его милость не может упустить возможность выступить перед публикой, – раздался насмешливый голос ненормальной ирландской экономки по имени Элис. – И откуда в нем столько сладкоречия, хотела бы я знать?

Толпа от души рассмеялась.

Элис добродушно помахала лорду Брейди и переключила свое внимание на самого юного мужчину в семействе Брейди, уложила Альберта к себе на плечо и стала тихонько похлопывать его по попке.

Марбери отметил, что сегодня на ней ее ярко-синее платье из муарового шелка – несомненно, в честь особого случая, волосы уложены в строгий пучок, а поверх платья – фартук с кружевными оборками. Фартук совершенно не уместен для праздника, критично размышлял Марбери, но этот же фартук был на ней и в Бэллибруке. Она, наверное, и спит в нем.

Он никогда не забудет, как однажды в Бэллибруке он попробовал оскорбить Элис, в шутливой манере сравнив ее с Веллингтоном, что на самом деле было комплиментом. Но она восприняла в штыки его легкое замечание и устроила такой разнос, какого он не получал ни до, ни после, заявив, что если он хочет общаться с членами дома Брейди, то ему лучше оставить ложную гордость и отвратительные манеры и стать приличным человеком.

Не экономка, а самый настоящий суровый десятник эта Элис, но Марбери вопреки всему она нравилась… совсем чуть-чуть.

Да поможет ему небо. Она сейчас как раз направлялась к нему.

Экономка подошла и приблизила лицо к его лицу.

– Лорд Марбери, – тихо проговорила она. – Хочу, чтобы вы знали, что теперь заслужили право дразнить меня. Вы – почетный член семьи, вы прекрасно позаботились о мистере Доусоне, облегчив тревоги моего дорогого Грегори и его прелестной жены Пиппы. Так что вперед! Пли!

Она скрестила руки на груди в ожидании оскорбления. Но впервые за всю свою жизнь лорд Марбери был не в состоянии говорить. Мешал ком в горле, и перед глазами все расплылось. Элис превратилась в большое синее пятно.