Стефани Лоуренс - Безупречная жена

– Я предлагал тебе править в городе, на безопасной аллее с покрытием из щебня, причем я должен был сидеть рядом! Но уж точно не управлять фаэтоном глухой ночью на заброшенной сельской дороге, в полной темноте! – Он шагнул вперед, пронзая ее взглядом. – Потому я и упомянул здравый смысл, – процедил он сквозь зубы. – Вот что делает со мной любовь к тебе! А я привык к спокойствию, сдержанности, джентльменской выдержке, невозмутимости, хладнокровию – и к постоянному, черт возьми, самоконтролю!

Быстрым движением он отодвинул разделявшее их кресло. Антония распахнула глаза, попятилась, но Филипп схватил ее за локти и притянул к себе.

– Видишь, что делает со мной любовь к тебе!..

Не договорив, он поцеловал ее, завладевая всеми ее чувствами так властно и требовательно, позволяя страсти говорить за него. И почувствовал, как она приникла к нему, уступая силе, прочно державшей их в своих шелковых сетях, крепость которых с такой неохотой признают мужчины. Слегка отстранившись, он проговорил, почти касаясь ее губ:

– Проклятье, ведь ты могла разбиться насмерть. Я бы тогда просто сошел с ума.

– Правда? – выдохнула она беззвучно.

Филипп застонал:

– Чистая правда, – и снова поцеловал ее, блаженно ощущая телом мягкие округлости, сулившие так много наслаждений в будущем. Он чувствовал, как горячее, безудержное желание с силой охватывает его. Довольный, отступил назад, не удержавшись, чтобы еще раз поцеловать ее в лоб и веки. – Тебе повезло, что, когда я тебя настиг, здесь были другие люди, – глухо проворчал он. – Всю дорогу я только и представлял, как переброшу тебя через колено и позабочусь, чтобы ты по меньшей мере месяц не смогла сесть на козлы.

Антония, блаженно дрейфуя в бескрайнем море счастья, радостно выдохнула:

– Ты бы не посмел.

– Может, и нет, – уступил Филипп. – Но эта мысль меня очень утешала.

Нежно улыбнувшись, Антония притянула к себе его голову и поцеловала.

– Обещаю, что впредь буду хорошо себя вести. Но все-таки хочу напомнить, что эта прогулка случилась не по моей инициативе.

– Хмм… – Филипп приподнял голову и вгляделся в ее лицо. – Во всяком случае, предлагаю использовать твой проступок – этот безумный ночной побег, – чтобы восполнить странный пробел между нами.

– Да?..

– Да. – Он улыбнулся. – Я пользуюсь репутацией человека, извлекающего пользу из самых неожиданных ситуаций.

Антония вопросительно смотрела на него. Едва ли она понимала, какой невинной выглядела сейчас. Улыбка сбежала с его губ, он снова нежно обхватил ее лицо ладонями, заглянул в глубину золотисто-зеленых глаз.

– Ты нужна мне, любовь моя. Пускай ты перевернула в моей жизни все вверх дном, никто другой мне больше не нужен. – Он слабо улыбнулся. – Ты представляла, как станешь самой удобной для меня женой, но я с самого начала понял, что это было бы невозможно. – Губы его иронически скривились. – Просто мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать неизбежное. – Он снова стал серьезен и заговорил медленно и напряженно, тихим глубоким голосом: – Но это все позади, наше будущее начинается здесь и сейчас. В наших сердцах мы уже муж и жена, во всех смыслах, кроме двух. Предлагаю исправить положение не откладывая. Мы проведем ночь здесь… – Его руки слегка дрожали, и он постарался унять эту дрожь, не подозревая, насколько красноречиво сейчас его лицо. Потемневшими глазами он заглянул Антонии в глаза. – Не проси, чтобы я тебя отпустил. Я так долго ждал, чтобы назвать тебя своей.

Ее улыбка – очаровательная, мягкая, соблазнительная – сбила его с толку.

– Я тоже ждала, – проговорила она тихо и безмятежно, без смущения отвечая на его взгляд. – Я мечтала, чтобы ты это сделал.

Сдерживая желание, Филипп прерывисто выдохнул. Отчетливо сознавая ответственность, он бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Если ты сможешь воздержаться, чтобы не поощрять меня слишком явно, я буду тебе очень благодарен.

Она лукаво посмотрела на него – Филипп разглядел в ее глазах озорной огонек, который так любил. Он даже застонал, только представив на секунду, что она, с ее пытливым умом, возможно, уже отчасти ознакомилась с этой сферой, и его переутомленная сдержанность оказалась под нешуточной угрозой.

Антония положила его ладони себе на талию, встала на цыпочки, но Филипп удержал ее:

– Завтра мы сразу поедем в город, благо мой фаэтон под рукой. Заглянем в Рутвен-Хаус, чтобы ты переоделась и захватила все необходимое, а потом направимся прямиком в поместье. И поженимся через несколько дней. – Он перевел дыхание и заставил себя добавить: – Или выждем положенные три недели – как ты захочешь.

Антония всмотрелась в его лицо, в глаза, потом многозначительно вскинула бровь:

– Пожалуй, я подожду с окончательным ответом до завтра, – и с улыбкой придвинулась к нему. – Ведь эта ночь может повлиять на мое решение.

Филипп застонал и зажмурился.

– Это приглашение или угроза?

– И то и другое! – Она потянулась, обвила руками его шею и поцеловала его, разрешив губам и всему телу посулить, поманить, побудить его взять ее всю как есть.

И он так и поступил, сначала зацеловав ее до потери дыхания и сознания и наполнив не поддающейся описанию страстью, а потом увлек в сладкую глубину постели. Медленно, не торопясь, снял с нее одежду. Антония не замечала царившей в комнате сырости, не испытывала смущения. Желание устойчиво разгоралось в ней. Когда с раздеванием было покончено, она легла на подушки, ожидая, чтобы он присоединился к ней. Она чувствовала всю правоту, бесспорную правду, заключавшуюся в его словах. Этому суждено было случиться. С самого начала.

Он обнял ее, окутав коконом горячего желания, наполнив радостью. Ночь закружила их, рука страсти запустила карусель звезд и планет. Он сжимал ее в объятиях и направлял через круговорот ощущений, вселяя чувство уверенности и безопасности. Он был ее проводником по неизведанной долине, вел верным путем ко все более интимным глубинам. Непринужденность старой дружбы и давняя любовь наполняли каждую ласку содержанием более глубоким, чем физическая форма.

Потом, в теплой гавани его объятий, с блаженной истомой во всем теле, она ощутила его губы на своем виске. Слова, которые он пробормотал, были едва слышны. Она уловила только:

– Сегодня, завтра… всегда.

Эти заключительные слова скрепили печатью ее счастье, и Антония заснула на самом его гребне.

Наутро Филипп проснулся и сразу почувствовал, как к нему прильнул кто-то теплый, возбуждающий, шелковистый. Поскольку такая атласная кожа могла быть только у его будущей жены, его реакция не заставила себя ждать. Он посмотрел на нее, но увидел только каскад золотистых кудрей, рассыпанных по подушке. Приподняв брови, он оценил ситуацию и вспомнил о кое-каких делах. Осторожно выбрался из кровати, оставив Антонию спать дальше, и спустился вниз. Через двадцать минут он вернулся, успев отослать двуколку графини вместе с несколькими письмами в Тайсхерст-Плейс, и обнаружил, что Антония все еще скрыта под одеялом. Хищно улыбнувшись, Филипп снял сюртук. Он как раз снимал рубашку, когда со стороны кровати донесся шорох. Подняв глаза, он увидел, как Антония сонно моргает. Она увидела его и улыбнулась блаженной счастливой улыбкой. Губы Филиппа растянулись в ответной улыбке. Бросив рубашку на стул и взявшись за пояс, он подошел к кровати. Спустя мгновение Антония сообразила, что он не одевается, а раздевается.