Джоанна Линдсей - Страстное убеждение (ЛП)

- Ты, очевидно, заметила. Почему ты просто не скажешь ему, что ты чувствуешь?

- Это так не делается.

Брови Джек сошлись у переносицы:

- Ты шутишь что ли? Мы так делаем.

Ну, возможно Джек бы сделала всё именно так, а вот Джуди не была столь же храброй. Хотела бы быть, но нет. Она даже ради этого подходила несколько раз к столу с прохладительными напитками, надеясь, что немного алкоголя придаст ей мужества, но этого не случилось. Хотя это помогло ей напропалую флиртовать со своими кавалерами, как предложил ей Роберт, но и это не дало своих результатов. Натан этого не заметил, так как перетанцевал с каждой дебютанткой… кроме неё. Чёртов погубитель, он что, унесёт свой гнев с собой в могилу?

Но потом она увидела, как он просто направляется к выходу, и рванула через всю комнату, чтобы остановить его.

- Ты уходишь? Серьёзно? Даже не сказав мне ни единого слова?

Он развернулся.

- Да. Это твой мир, дорогая. Не мой.

Она не знала, что ответить ему на это, и почувствовала, как боль в груди, сжимающая её сердце, возвращается. Он, казалось, ждал от неё ответа. Но она только и могла, что молча смотреть на него. На его красивое лицо, которое она не видела почти месяц, синяк на его щеке, который был уже практически неразличим. Но она заметила его, как и жёсткую линию его губ, сжатые челюсти и чрезвычайно сильные эмоции, мелькнувшие в его глазах. Любовь или ненависть? Она не могла сказать. Всё, что у неё получилось вымолвить, было:

- Откуда этот синяк?

- Незаконченное дело, которое, наконец, завершилось.

- Это было твоё единственное незаконченное дело?

Убийственный вопрос. Он просто ушёл из зала! О, Боже, зачем она так усердно флиртовала с другими мужчинами? Неужели же он сдался из-за этого?

Она прокручивала эти мысли в голове всю ночь. Шампанское помогало расслабиться, возможно, она даже переусердствовала с ним. Джудит была всё ещё не очень трезвой, когда обнаружила, что находится в постели, а ведь она даже не помнила, как добиралась домой.

В тот вечер она решила незамедлительно отправиться ко сну. Она была уверена, что до сих пор пьяна, когда услышала его голос и почувствовала его руку на своей щеке. Это было прикосновение, которое исцеляло её раны. Но она же ещё не спала. Нет, теперь она была весьма бодрой.

- Как ты сюда попал?

- Через окно, - сказал он, всё ещё поглаживая её щёку. Как их котёнок, Джудит почувствовала болезненную необходимость уткнуться в его руку, и склонила свою голову, чтобы это было удобней сделать. - Это был не первый раз, когда я стоял под твоим окном.

Его признание удивило её.

- Но откуда ты знал, что оно было моим?

- Ранее на этой неделе я выловил одну вашу служанку с кухни и убедил её, что хочу бросить камушек в твоё окно, чтобы привлечь к себе внимание. Она была рада помочь мне. Подумала, что я один из твоих ухажеров, который пытается впечатлить тебя серенадой.

Одна мысль об этом заставила её захихикать.

- Но ты бы не стал этого делать?

Лунный свет освещал комнату достаточно, чтобы она увидела его улыбку.

- Нет, я не стал бы.

- Ты мог бы просто войти, использую парадную дверь.

- Зная твоего отца, скажу, что не мог бы. Но я бросил сегодня несколько камушков в окно, достаточно много, так что даже думал, что стекло может треснуть. Но ты всё равно не услышала.

Не слышала, будь оно неладно проклятое шампанское! Но она была рада, что шум не разбудил её. Рада, что он, должно быть, нашёл лестницу, которая стояла возле яблони в их саду. Но почему он сделал это? Те крохи, которые ей удалось вытянуть из него на балу, отчётливо дали ей понять, что они никогда больше не увидятся, и уж точно не так.

- Так что ты здесь делаешь? - спросила она, затаив дыхание.

- Скажешь, что не ждала меня.

- Нет, не ждала.

- В глубине души, ждала.

Она не стала поправлять его, пусть даже это и не было правдой. Она всё ещё была раздавлена его полнейшим безразличием, которое он продемонстрировал сегодня вечером, не было сомнений, что он всё ещё злился на неё. Неужели они оба стали жертвой ложных предположений? Ведь действия говорят намного больше слов, как, например его действия сейчас.

Но вспомнив, как больно ей было, она сказала:

- Мы должны были пообщаться на балу, по крайней мере, больше, чем перекинуться парой фраз.

- Я думал, что мы пообщаемся. Я даже думал, что мы сможем потанцевать. Но когда я добрался туда, я был потрясён тем, насколько шикарно ты выглядела. И как превосходно ты вписывалась в интерьер той блестящей комнаты. И я опасался, что не сдержусь и поцелую тебя, прямо там, на глазах у всех, если мы…

Она резко села в кровати и тут же поцеловала его, не позволив ему договорить. Это было то, что она хотела сделать с того самого момента, как услышала его голос. Он был на этом балу из-за неё! Он пришёл сюда из-за неё! Ей не нужны были слова. Ей нужно было почувствовать то, что только он мог заставить её почувствовать. Она мечтала об этом, плакала из-за этого, из-за него. Она обязательно сделает ему выговор, но не сейчас, когда он показывает ей всю глубину своего чувства, прижимает её к своей груди, завладев её губами.

Она могла бы разрыдаться, когда он неожиданно оттолкнул её, если бы не услышала его голос:

- Дай мне минуту, дорогая, пожалуйста. Я не хочу делать тебе больно, но ты и представить не можешь, как сильно я хочу тебя.

Она поняла. Потому что могла сказать то же самое. Только ей не нужна была минута, чтобы прийти в себя.

- Сделай глубокий успокаивающий вдох, если тебе нужно прийти в себя, но заканчивай с этим поскорее, - требовательно настаивала она.

Он неуверенно засмеялся и сказал:

- Это помогло, твой глупый юмор.

Не было времени, чтобы сказать ему, что она не шутит. Он встал и снял свой вечерний камзол, затем развязал шейный платок и снял рубашку. Она откинула своё одеяло и теперь стояла на коленях на краю кровати, совсем рядом с ним. Она скользнула руками по его коже. Это ощущение свело её с ума. Он был великолепен, просто идеально сложён: большой, мускулистый, твёрдый, как камень. Даже когда она просто смотрела на него, ощущения поднимали её на высший уровень блаженства, которого она ни с кем другим не испытывала. Но прямо сейчас, он был пламенем, а она была мотыльком. Он манил её с такой силой, что невозможно было сопротивляться, и тело её горело в огне, который он разжёг в ней.

Он раздевался довольно быстро, но не достаточно быстро для неё. Она ногтями прошлась по его груди и задела сосок, не специально. Услышав его стон, она остановилась, не уверенная в том, причинила ли ему боль или же наслаждение. Она быстро стащила свою ночную рубашку, чтобы провести ногтем по своему соску и почувствовать то, что чувствовал он… О, Боже!