Сладкая месть коварного босса (СИ) - Сандер-Лин Галлея

«Кукла, значит?»

Ограничившись символическим салатиком и с отвращением глядя, как кавалер, с наслаждением причмокивая, поглощает стейк, Евангелина отчаянно желала испариться из этого треклятого ресторана и больше не сидеть в компании свинтуса, да ещё и под прицелом множества глаз.

— Уверена, что стоит ограничиться этим подножным кормом? — он указал на её салатик, которого в тарелке оставалось больше половины, настолько у Евы не было аппетита. — Ты и так больно тощая… — он слегка наклонился, огибая столик, и, потянувшись к невесте, положил руку на её бедро.

Евангелина едва не задохнулась от возмущения:

— Что ты себе позволяешь?!

— Ну не ерепенься, — отмахнулся Борис. — Тому мужику на балу ты ещё и не такое позволила… Твою же дивизию! — вдруг взревел он, отшатнувшись, и, не сдерживаясь, докинул ещё целую цепочку цветастых выражений. — Ты совсем ослеп, дятел? — рявкнул на официанта, который, проходя мимо, споткнулся и ненароком опрокинул на Царицына суп. Причём очень удачно опрокинул, фактически тарелку на голову надел, так что супчик стекал и по волосам, и по лицу, и по плечам жертвы… Он хоть не очень горячий?

Официант краснел, бледнел, беспрестанно извинялся и подавал Борису салфетки, которыми тот счищал с головы и с одежды еду, продолжая костерить коряворукую обслугу и громогласно требуя к себе менеджера. Менеджер не преминул прийти на зов, и теперь кланяющихся и извиняющихся помощников было уже двое, а их с Царицыным пара была сенсацией вечера. Повсюду щёлкали камеры телефонов: собравшимся очень понравилось шоу, а Ева с новым женихом, кажется, вновь станут звёздами ютуба. Сейчас бы Кирилла и других охранников позвать, чтобы поотбирали у посетителй камеры, но телохранители остались в машине, чтобы не мешать «влюблённым».

Желая в этот момент провалиться сквозь землю и исчезнуть с лица родной планеты, Евангелина растерянно оглядела зал. Ни одного сочувственного взгляда, только насмешки, веселье, ехидство и… удовлетворение. И этот удовлетворённый взор отражался в знакомых тёмно-зелёных глазах. Картинка происходящего тут же сложилась. Глядя на посмеивавшегося Державина, Ева поняла, чьих рук дело весь этот спектакль. Интересно, сколько он заплатил официанту за «косорукость»?

Вот только зачем? Зачем он вмешивается, почему считает нужным влезать в её жизнь и возможные отношения? Ему-то что за дело? Банально мстит за оскорблённое самолюбие и «игнор»? Решил припомнить школьные деньки и её трусливое молчание? Или… причина в чём-то другом? Тогда в чём именно?

А дела отца тем временем шли всё хуже и хуже…

Макс действовал медленно и достаточно осторожно, но наверняка, отбросив в сторону всякие сантименты. Папенька Евы перешёл ту черту, которую Максим не позволял переходить никому и никогда: намеренно втоптал более слабого (как он считал) противника в грязь. И старый хрыч за это поплатится, причём не какими-то жалкими крохами, а всем, что имеет!

Методично и целенаправленно Державин его разорял. Ряд неудачных сделок, несколько проигранных тендеров, серия «очень вовремя» организованных проверок, обвинения в уклонении от уплаты налогов, основательно подорванная репутация… Макс бил точно в цель, раз за разом увеличивая брешь, пока, казалось бы, крепкий и надёжный «щит» не пошёл трещинами, а потом и вовсе разлетелся на куски. В общем, не так уж много времени понадобилось для того, чтобы из процветающего бизнесмена Ланский превратился в буквальном смысле слова нищего с массой долгов и заложенным-перезаложенным имуществом, от которого отвернулись все, даже былые друзья.

Сначала Максим через подставные фирмы понемногу скупал акции компании потенциального тестя, потом, после его краха, по дешёвке приобрёл остальные, а затем его усилиями они вновь взлетели в цене. Да, это был колоссальный риск, не говоря уже о том, что сказалась немалая доля везения, но дело было сделано: папашка Евы стоял на коленях в той самой грязи, с которой смешивал Макса. Апофеозом стало то, что Державин, не ограничившись бизнесом, скупил недвижимость врага и даже завладел домом, которым Ланский так гордился.

Да, этот роскошный особняк со всей обслугой теперь принадлежал бывшему изгою, на которого Андрей Владимирович некогда побрезговал бы даже плюнуть. Совершенно ненужная трата денег, особенно с учётом того, что у Максима имелся собственный дом, которым он был полностью доволен. Но Макс не мог отказать себе в удовольствии собственноручно выгнать потенциального тестя из облюбованного жилища без гроша в кармане. Чтобы нищим уполз, без копейки за душой, а его телохранители, которые теперь работали на Державиных, видели унижение бывшего хозяина. О да, растоптать не только физически, но и морально — вот лучшая кара для этого высокомерного ублюдка.

— Андрей Владимирович, простите, но вам нужно покинуть дом, — обратился к Ланскому, одетому в домашний халат и тапочки, Пётр, один из охранников, а старый хрыч всё стоял, яростно сверкая глазами, и не мог поверить в происходящее. — Он вам больше не принадлежит, а новый владелец хочет заселиться немедленно.

— Ты… — Ланский, проигнорировав бодигарда, указал дрожащим указательным пальцем на Макса, который, сложив руки на груди, с полуулыбкой наблюдал за «представлением». — Так это был ты!!!

— Да, это был я, — улыбка Максима стала шире.

— Жалкий грязный щенок! Надо было прихлопнуть тебя ещё тогда, когда только раскрыл на меня свой поганый рот. И вы действительно готовы работать на этого вчерашнего нищеброда? — папашка Евы смерил взглядом своих бывших телохранителей, стоявших по периметру с совершенно невозмутимым видом, но по малейшему сигналу Державина готовых вытолкать недавнего хозяина пинками под одно место.

Торжество, вот что сейчас чувствовал Максим, да что там, он был почти счастлив! Омрачало долгожданный момент лишь потерянное лицо Евы, которая стояла у лестницы рядом с матерью и, кажется, была в полнейшем шоке. Вся такая домашняя, в мягких тапочках и трикотажном костюмчике, с волосами, заплетёнными в две косички. Ну просто девочка-подросток из его прошлого. Да только у той девочки не было такого убитого взгляда. Ему бы радоваться, видя её такой (куда и девалось былое высокомерие), но… почему-то не получалось, а в груди, там, где слишком тяжело для такого долгожданного момента билось сердце, странно ныло и тянуло.

Евангелине казалось, что она вновь находится на сцене и играет в одном из представлений, настолько абсурдным было происходящее. Но по мере того, как до неё доходили весь ужас и неотвратимость действительности, грудь сдавливало тисками, а горло будто кто-то сжимал цепкой хваткой. Она нервно стиснула подрагивающую руку матери, глядя на этот театр абсурда, после чего перевела взгляд на бывшего одноклассника, отказываясь его понимать.

Принять роль Державина во всех бедах, что происходили в последнее время с её семьей, — это полностью перечеркнуть прошлое, в котором был нелюдимый мальчишка-изгой, единственный настоящий и искренний человечек в её школьном окружении. Мальчишка, из-за которого её сердце билось чаще… и от которого сейчас уже ничего не осталось. Потому что этот мужчина, который с торжествующим видом горделиво поглядывает на неё, уж точно не имеет ничего общего с тем Максимом, которого она помнила и знала.

— Сколько бы ласковых слов ни сказал мне твой папашка, я, так уж и быть, не стану приказывать заткнуть ему рот. Но с каждой оброненной фразой у меня возникает непреодолимое желание попросить охрану помочь ему покинуть дом, — сейчас Макс говорил только с Евангелиной, игнорируя отца. — Ему же лучше выйти отсюда на своих двоих. То же касается и твоей матери. А вот ты, Ева… — он замолчал, с задумчивым видом разглядывая бывшую одноклассницу. — Пожалуй, ты всё же можешь остаться тут. Скажем… на правах прислуги. Мне как раз не помешает новый обслуживающий персонал. Видишь, какой я добрый и щедрый, даю тебе возможность заработать деньги честным трудом. Заметь, гораздо более щедрый и понимающий, чем в своё время был твой папенька.