Один на 100.000 (СИ) - Володина Таня

— Ты что, не видишь, что он обычный петух? Губы накрашены, ногти отполированы, штаны в обтяжку!

— Это рекламные штаны, — не удержалась Катя. — Когда мы рекламировали защитные строительные каски, то тоже все в них ходили. Некоторые даже домой поехали. Это нужно для понимания свойств товара — иначе не получится создать работающую рекламу.

— Но ты же не пялилась на Илью в каске! — возразил Тарас.

Катя не ответила. Она действительно пялилась на Олега, но не потому, что он был в обтягивающих джинсах и расстёгнутой рубашке. Если бы он был в строительной каске, пуховом комбинезоне для полярников или противогазе, она бы всё равно на него смотрела. Он притягивал её взгляд, как яркий свет притягивает ночных мотыльков. Было в этом человеке что-то неуловимо волнующее, царапающее заснувшие эмоции — и речь шла не о красоте или сногсшибательной истории успеха. Красивых и успешных она повидала. Олег же казался абсолютно ни на кого не похожим. Чем-то совершенно уникальным, хотя Катя не могла понять, что именно в его внешности или поведении создавало подобный эффект.

Они спустились на подземную парковку и сели в машину. Тарас резко стартанул и выехал на улицу. Осеннее солнце ударило в глаза.

— Блин, не понимаю я баб! — продолжал он сокрушаться. — Ведь остались же нормальные мужики без накрашенных губ и ногтей, а бабы западают на тех, кому плевать на женский род. Вы что, мазохистки? Нравится, когда отшивают и вытирают о вас ноги?

Это он на себя намекал. Однажды, когда от одиночества хотелось выть и биться головой об стену, Катя переспала с Тарасом. С технической точки зрения всё было неплохо: он обладал выносливостью и инструментом приличного размера, которым по праву гордился. Со всех других точек зрения Катя испытала разочарование на грани с отвращением: эмоционально тупой, самодовольный и грубый, Тарас набросился на неё, как на кусок плоти, и трахнул, не заботясь о её удовольствии. Она вспоминала, как нежен был Андрей, как бережно ласкал её и ловил малейшие оттенки чувств на её лице, как трогал её губы своими и шептал о любви, как томительно медленно подводил к пику… И тот факт, что Андрей разбился на своём истребителе где-то далеко в скалистых горах, никак не склонял Катю принять живого, но нелюбимого и нежеланного Тараса. Уж лучше одиночество, чем чужой человек в постели.

Тарас быстро понял, что Кате не понравилось заниматься с ним сексом, но не понял, почему.

— Тебе что, десяти минут мало? Я могу двадцать или тридцать. Скажи, сколько надо, моя бывшая жена на секс не жаловалась, — в очередной раз Тарас вспомнил о своей бывшей, которая сбежала от него, забрав двух маленьких детей. — Могу полизать, если нужно, хотя это… стрёмно для мужика.

Катя сказала, что дело не в этом, что она до сих пор любит мужа и не готова к новым отношениям, но Тарас опять не понял.

— Уже три года прошло, как его сбили. Ты всю жизнь собираешься по нему слёзы лить? А жить когда будешь? Детей рожать? Тебе ведь не восемнадцать, скоро на четвёртый десяток перевалит.

Детей Катя хотела. Но не от Тараса же? Она представила, что у неё родится мальчик, похожий на Тараса, и содрогнулась. Нет, только не это! В день, когда ей исполнилось тридцать лет, она пошла в клинику, где хранилась сперма Андрея, которую он на всякий случай сдал перед командировкой.

Врач сказал, что это будет несложно, — забеременеть от погибшего мужа.

Ей тогда казалось, что жизнь заиграла новыми красками. Она родит сына от Андрея — такого же сильного и доброго. Она будет смотреть на малыша и видеть любимые черты, слышать любимый голос, чувствовать любимый запах. Светловолосый и голубоглазый богатырь Андрей не исчезнет на этой земле, не рассеется прахом по горным перевалам, его гены продолжатся в ребёнке. Родители Андрея, убитые горем, снова начнут улыбаться. Она вырастит настоящего мужчину, и её жизнь не будет прожита зря.

К сожалению, это оказалось не так просто — забеременеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В голове шумело, слова врача доносились как сквозь вату. Он терпеливо объяснял, почему оплодотворение невозможно, почему инсеминация не приводила к желанной беременности, почему они прожили с Андреем четыре года, но так и не зачали ребёнка. Нет, это случилось не потому, что военные командировки частенько выпадали на благоприятные дни. Проблема заключалась в том, что… «ваши яйцеклетки плохие». Плохие?! Врач длинно пояснял, что это значит, но Катя слышала лишь звон в ушах.

Она видела, как двигаются губы доктора, который несколько месяцев помогал ей забеременеть, но в голове звучало «плохие, плохие, плохие».

— Я бесплодна?

— Возможно, после длительного лечения ситуация изменится, — неуверенно проговорил он. И добавил: — Но вы же понимаете, никаких гарантий я вам дать не могу. Медицина шагнула далеко вперёд, но она не всесильна. Есть вещи, которые до сих пор остаются в ведении господа бога, ну или природы, если вы атеистка…

— Каковы мои шансы? — прямо спросила она.

Он покачал головой:

— Я бы посоветовал вам воспользоваться донорской яйцеклеткой. Это дешевле, чем услуги суррогатной матери.

— Какой матери? О чём вы? — Кате понадобилось несколько секунд, чтобы понять доктора. — Вы хотите сказать, что я могу забеременеть только с помощью донорской яйцеклетки?

— Да, именно об этом я и говорю.

— Но… Но… — Катя не находила слов. — Но это же будет чужой ребёнок!

— Это будет ребёнок вашего мужа, — мягко возразил доктор.

— Но от чужой женщины! Не от меня! Зачем мне ребёнок Андрея от какой-то неизвестной мне тётки? Это же абсурд! Я не хочу так, я не буду его любить, мне нужен мой собственный родной ребёнок!

Доктор промолчал. Катя как пьяная вышла из кабинета. Шатаясь, добрела до парковки, где Тарас полировал капот машины какой-то специальной тряпкой. Он увидел её лицо и спросил:

— Что случилось? Почему ты в бахилах?

Катя сняла их и бессильно выпустила из рук. Лёгкие голубые бахилы подхватил ветер и понёс между машин. Кате казалось, она смотрит какой-то страшный фильм. Она села в машину и сказала:

— У меня никогда не будет детей.

Тарас крякнул, завёл двигатель и поехал в офис. Он не знал, зачем Катя так часто посещает клинику: она не рассказывала, а он не докапывался, считая это «женскими делишками». Но теперь у неё не было сил врать и что-то придумывать, поэтому правда выскользнула из неё, как монетка из дырявого кармана.

Через десять минут он снисходительно потрепал её по коленке:

— Не расстраивайся, это не такая уж беда. В конце концов, ты можешь выйти замуж за парня, у которого уже есть дети. Он будет только рад, что не нужно предохраняться. Я, например, ненавижу резинки, они портят всё удовольствие… И дети у меня есть — новые спиногрызы мне не нужны.

Катя заревела. Её самооценка никогда не была высокой, но после такого «утешения» она ощутила себя уродом, чья участь — быть подстилкой для кого-то вроде Тараса. Всё равно на большее она не годилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она не пошла сразу в кабинет: Илья и Гелла пристанут с расспросами, увидев заплаканное лицо, а Олег может подумать, что она неврастеничка. Не хотелось создавать о себе плохое впечатление в первый же рабочий день.

Катя свернула в туалет, умылась и причесалась, а потом ноги сами вынесли её на балкон. Там обычно тусовались курильщики, но в последние годы многие избавились от вредной привычки, и Катя иногда выходила на балкон, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться видами. С двадцать четвёртого этажа центр города казался игрушечным макетом, а люди — муравьишками.

Она шагнула к перилам и втянула в лёгкие чистый прохладный воздух. Сбоку кто-то кашлянул, Катя отпрянула и увидела Олега.