Один на 100.000 (СИ) - Володина Таня

— Что ты здесь делаешь? — вырвалось у неё.

— Курю, — ответил он.

Он уже надел свой стильный костюм, но вместо брюк его бёдра обтягивали джинсы марки «Бревис». Похоже, он и правда собирался их носить. Никакой сигареты ни в руке, ни в зубах не было. И дымом не пахло.

— Куришь? А где твоя сигарета?

— На самом деле я бросил курить ещё в колледже, но иногда мне нужно сосредоточиться, помедитировать… Поэтому я курю мысленно. Вот так, — он помахал перед ней пальцами, изображая, что в них зажата сигарета.

Потом сделал воображаемую затяжку и выпустил дым в небо. Его кадык дёрнулся, губы округлились, и Катя вдруг подумала, что Тарас прав — Олег пользуется оттеночной гигиенической помадой. Не может быть у мужчины таких ухоженных губ. Всё остальное, что говорил Тарас, тоже, скорее всего, было правдой.

Слишком красив и артистичен для натурала. И вызывающе сексуален.

— Теперь ты расскажи что-нибудь о себе, — потребовал он.

— Что?

— Что-нибудь личное.

— Зачем?

— Хочу получше тебя узнать.

— Для укрепления корпоративного духа? — спросила Катя. В глазах Олега мелькнула то ли обида, то ли разочарование, и она поспешила добавить: — Прости, у меня плохой день. Очень плохой.

— Что сказал врач? — без обиняков спросил Олег серьёзным тоном.

Он больше не придуривался и не изображал эксцентричного креативщика. И Катя, подчиняясь внезапному порыву, ответила так же откровенно:

— Он сказал, что я не смогу забеременеть без донорской яйцеклетки.

— И в чём проблема? Тарас против?

— Причём тут Тарас? — она догадалась: — А, нет! Мы с ним не пара, так, один раз переспали прошлой весной. Я об этом уже сто раз пожалела.

— Тогда от кого ты собираешься рожать?

— От мужа. Он был военным лётчиком, погиб на задании, но в клинике остался его… биологический материал. А больше от Андрея ничего не осталось — ни пылинки, ни частички, ни горстки пепла. Даже могилы нет.

Порыв ветра заставил её поёжиться. Олег снял пиджак и набросил ей на плечи.

— Ты его очень любила?

— Я до сих пор его люблю, — сказала Катя. — Поэтому мне невыносима мысль, что его сперма оплодотворит яйцеклетку другой женщины. Наверное, это глупая ревность и эгоизм, но я не могу… Андрей — мой муж, только мой! Я не хочу делить его ни с кем — даже после его смерти. Ты меня понимаешь?

— Я отлично тебя понимаю — лучше, чем ты думаешь. И я не считаю твои мотивы глупыми или эгоистичными. На твоём месте я поступил бы точно так же.

Пиджак её согрел, а слова Олега смягчили боль. Приятно было узнать, что кому-то её поведение кажется нормальным, — не только нежелание воспользоваться донорской яйцеклеткой, но и сама идея родить от мёртвого мужа. Её родители в штыки восприняли затею с ЭКО, а никому другому она не рассказывала. Теперь вот рассказала Олегу, которого знала всего несколько часов.

Возможно, сказалось то, что он — с большой долей вероятности — гей. У этих ребят тоже проблемы с заведением потомства: спермы-то у них достаточно, а женского материала нет — ни яйцеклеток, ни матки, ни груди для выкармливания младенцев. Им волей-неволей приходится пользоваться донорскими яйцеклетками и услугами суррогатных матерей. Видимо, поэтому Олег и сказал: «Я отлично тебя понимаю». Катя посмотрела на него, он улыбнулся. И она улыбнулась в ответ.

— Спасибо, что выслушал. Мне полегчало.

— Тогда пойдём работать. После обеда приедет человек из «Бревиса», расскажет о своём видении рекламной компании. И надень, пожалуйста, джинсы. Хочу узнать твоё мнение.

— Но я же координатор, я не обладаю креативным мышлением, так что вряд ли вам помогу.

— Ты знаешь синонимы к слову «креативный»?

— Ну, нестандартный, оригинальный, уникальный, альтернативный, творческий.

— Ты уверена, что к тебе это не относится?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Менеджера из «Бревиса» звали Анатолием. Это был лысеющий мужчина за сорок в джинсах и джинсовой куртке. Может, и трусы у него были из денима, Катя бы не удивилась.

Анатолий не знал, какой должна быть рекламная кампания новой линейки джинсов, но точно знал, чего ему не надо: секса.

— Я понимаю, что сейчас популярно использовать секс в рекламе всего: одежды, машин, пельменей, но мы не хотим делать упор на секс. Да, наши покупатели сексуальны, раскрепощены и ведут насыщенную половую жизнь… — он задумался, — ну или не ведут, это не важно. Не количество секса их характеризует. Нам нужно что-то другое, объединяющее этих людей, — что-то более духовное, что ли.

— То есть никаких джинсов, валяющихся у кровати, где резвится молодая пара? — уточнил Олег.

— Нет, обойдёмся без кровати, — сказал Анатолий.

— И никакого медленного расстёгивания болтов крупным планом?

— Нет!

— И никаких шлепков по заднице, обтянутой джинсами?

— Боже упаси!

— Я вас понял. Сейчас я буду называть слова, а вы говорите «да» или «нет».

Анатолий кивнул, и Олег начал:

— Удобство. Комфорт. Досуг. Работа. Дружба. Прогулка. Юность. Общение. Индиго. Простота. Радость. Открытость. Социальная активность. Функциональность. Любознательность. Самоирония. Спорт. Учёба. Достижение. Свидание. Унисекс. Подростки. Нормкор.

— Да, нормкор, — повторил Анатолий. — Наши джинсы не для тех, кто любит выделяться и притягивать взгляды. Не для модников, меняющих гардероб каждый сезон. Они — для обычных людей, которых устраивает их обычность. Для тех, кого интересуют вещи поважнее одежды.

— Странно это слышать от производителя одежды.

— По нашим исследованиям люди устали от моды. Мы хотим дать им джинсы, которые нельзя назвать модными, но которые удобны для повседневной жизни. Встал — надел — пошёл. Мы даже не хотим пришивать лейбл на пояс.

— Вы решили отказаться от branding patch? — поднял брови Олег.

— Пока ещё решаем. Но генеральному директору нравится эта мысль.

— Мы можем с ним познакомиться?

— Конечно. Но сначала разработайте несколько рекламных концепций, чтобы было что обсудить при встрече, — дипломатично ответил Анатолий.

Они стояли вчетвером перед зеркалом — Олег, Катя, Гелла и Илья.

— Как же без секса? — спросила Гелла. — Эти джинсы подчёркивают красоту задницы.

Она повернулась и посмотрела на себя через плечо. Выписала бёдрами восьмёрку и довольно усмехнулась, поймав взгляды Олега и Ильи.

— Есть вещи поважнее задницы, — сказал Илья. — То, что нас объединяет. Более духовное.

— Что же это?

— Я хочу свозить жену и дочек в Норвегию, давно им обещал, — ответил Илья. — Только денег нет.

— Ты хочешь сказать, нас объединяет отсутствие денег? Делаем упор на дешевизну марки?

— Нет, он имел в виду, что людям нравится путешествовать, — сказал Олег. — Для многих это важная часть жизни.

— Да, именно.

— А ты женат? — внезапно спросила Гелла у Олега.

— Нет.

— А девушка есть?

— Почему ты спрашиваешь?

— Может, бойфренд? — Гелла подмигнула отражению Олега. — Мы тут все предельно толерантны, так что можешь не стесняться.

Катя ощутила, как краснеет от возмущения. Какой бы ориентации ни был Олег, в первую очередь он был их начальником, а во вторую — добрым и чутким человеком. Не стоило давить на него с признанием.

— Я не стесняюсь, — спокойно ответил Олег, — просто это личное.

Гелла ухмыльнулась с таким самодовольством, словно вырвала у него признание в предумышленном убийстве. Для неё, как и для Тараса, вопрос с ориентацией Олега Буковского был закрыт.

— Гелла любит сеансы душевного стриптиза, — проворчал Илья. — Всё, что я знаю о её личной жизни, я узнал помимо собственной воли.

— Ладно, — сказал Олег. — На завтра всем задание — написать сочинение на тему «Мода в моей жизни». Не менее одной страницы.

Илья кивнул, словно ожидал чего-то подобного, а Гелла скривилась: