Хайди Райс - Дикая Ева

«Ее запах делает меня твердым, как камень.

Она хочет секса всей душой. Ее муж – глупец, и он не может ее удовлетворить, несмотря на всю ее неопытность, поэтому это сделаю я. И потом она всегда будет желать, чтобы между ее ногами был я, а не он».

Ник захлопнул дневник и зарычал от ярости, стиснув старую кожу переплета.

Вот мерзкий тип.

Он бросил дневник на кофейный столик. Если он что-то и понял за эти две бессонные ночи, проведенные в ожидании Евы, так это то, что граф Леонардо Витторио Винченцо де Росси – похотливый мерзавец, напрочь лишенный самоконтроля и литературного таланта.

Ник заставил себя встать с кресла и вышел из комнаты на балкон. В ночном воздухе стояли покой и тишина, нарушаемые лишь тихим стрекотом каких-то неизвестных насекомых. Он глубоко вдохнул: благоухание цветов, растущих в саду, мешалось с озерной свежестью. Эти запахи в какой-то степени помогли ему избавиться от отвращения, охватившего его после прочтения омерзительных откровений Леонардо.

Он с тоской посмотрел на дверь балкона Евы, за которой горел свет. Засунув кулаки в карманы тренировочных штанов, Ник облокотился на перила, размышляя о том, какой же он идиот. А еще о том, что придется провести еще одну мучительную ночь без нее. Зачем он сказал, что будет ждать, пока она придет к нему сама?

Потом он вспомнил вчерашнюю ночь, взгляд ее доверчивых голубых глаз, ее тело, дрожащее от возбуждения, и понял, что особого выбора у него не было.

Вчера он был готов послать все к черту и войти в нее. Однако потом она сказала, что хочет его, но боится. Она выглядела такой юной и такой невероятно ранимой. И вдобавок вбила себе в голову, что он поехал в Италию ради нее, и он был просто обязан развеять это заблуждение.

Ник сцепил руки на перилах и стал смотреть в ночную темноту, кипя от раздражения. Он? Хороший парень? Вряд ли.

Он напряг слух в надежде услышать что-нибудь из комнаты Евы. Однако были слышны только отголоски яростного матча по крикету где-то внизу и шум волн, разбивающихся о пирс. Легкий аромат лимонного дерева из сада напоминал ему о том, как свежо пахла Ева. Он запрокинул голову и стал смотреть на звезды, разбросанные по ночному небу.

Разве иллюзии – не главная проблема Евы? Она еще не жила настоящей жизнью. Как она могла оставаться девственницей в двадцать четыре года?

Он опустил голову и выругался. Вот почему ему приходилось относиться к ней с немного большей заботой, чем к любой женщине, с которой он когда-либо спал. Она не просто не знала правил игры, она, вероятно, не подозревала о существовании этой игры.

В том, что она его хочет, сомневаться даже не приходилось. Он слышал, как она порывисто вздохнула, когда он придержал ее под локоть, помогая взойти на катер. Видел, как мелкие капельки пота выступили у нее на ее шее, когда он стоял слишком близко во время их экскурсии по Рива-дель-Гарда. Чувствовал, как она вздрогнула, когда он положил руку ей на спину, чтобы провести ее к столику в ресторане, где они обедали. Видел, как потемнели ее глаза, когда он заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

По правде говоря, Ник был настолько заворожен ее реакцией – тем, как она выглядела, пахла, звучала, когда он был рядом, что был благодарен судьбе за то, что их постоянно сопровождал герцог. Иначе он просто не смог бы сдерживаться.

Ева сводила его с ума. Даже сейчас он чувствовал сладкий аромат ее тела, вспоминал ее резкий вздох, когда вчера он прикоснулся к ней…

Вспыхнувшее в нем желание было таким сильным, что несколько секунд Ник серьезно размышлял над тем, чтобы, плюнув на все, махнуть к ней в спальню.

«Мать твою, Делисантро, возьми себя в руки. Ты хуже, чем Леонардо!».

Это подействовало на него как ведро ледяной воды. Ник заставил себя вздохнуть, медленно выдохнул, прошелся пальцами по волосам и, резко оттолкнувшись от перил, направился назад в комнату. При взгляде на дневник Леонардо на кофейном столике желудок скрутило спазмом.

Растянувшись на кровати, он ожесточенно взбил подушку и выключил ночник. Его ничего не связывает с Леонардо. У него достаточно своей собственной головной боли, нечего взваливать на себя чужие грехи.

Непроизвольно Ник снова задумался о Еве.

Нет, он не был хорошим парнем и не отличался терпением. Однако он все же дал ей время подумать, привыкнуть к мысли, что он живой человек, а не один из ее книжных героев. Однако мазохистом он тоже не был и поэтому собирался завтра приложить все усилия к тому, чтобы больше не проводить ночи в компании отвратительного дневника.

– Никколо, ты о чем-то задумался?

Ник поднял взгляд от тарелки. Проницательные глаза дона Винченцо внимательно смотрели на него. Ник про себя вздохнул. Поняв вчера, что старик не менее упрям, чем он сам, Ник перестал поправлять его по поводу своего имени. И да, у него было о чем подумать.

Он не ожидал, что, проснувшись, не застанет Еву дома. Он также не ожидал, что она отправится к миланским юристам, ничего не сказав ему об этом. Но хуже всего было то, что, когда он в десять утра обнаружил, что ее нет, его обуяла паника – он решил, что она все-таки уговорила старика и уехала в Лондон.

Позже, когда Эдуардо рассказал ему, где она на самом деле, Ник почувствовал себя довольно-таки глупо. Но это не помешало ему сперва погрузиться в мрачные думы, а потом провести все утро, глядя на часы и ожидая ее возвращения.

В общем, ему было о чем поразмыслить, однако он не собирался посвящать в свои раздумья дона Винченцо.

– Я сегодня не выспался, – неохотно сообщил он.

Дон Винченцо кивнул:

– Ева сообщила мне, что ты читаешь дневник моего сына.

Ник положил вилку на стол:

– Да, прочитал немного.

Куда, интересно, он клонит? Говорить о содержимом дневника было бы еще более неприятно, чем обсуждать исчезновение Евы.

– Теперь ты знаешь, – рука дона Винченцо дрогнула, когда он положил свою салфетку на стол, – какого самовлюбленного, тщеславного и похотливого человека я вырастил.

Ник повел плечом:

– Наверное. – Боль в глазах старика беспокоила его.

– Я обязан извиниться перед тобой, Никколо, от лица всего семейства Алегриа.

Ник застыл:

– Вам не следует извиняться за него.

– Я был его отцом. Я должен был…

– В любом случае извиняться не за что, – прервал его Ник, всем сердцем стремясь положить конец этой дурацкой беседе. – У меня получилась неплохая жизнь.

Он не собирался сочувствовать дону Винченцо. Не хотел ощущать хоть что-либо по отношению к нему. Но оказалось, что это практически невозможно.