Рейчел Томас - Запретные чувства

К его раздражению, вошедшая Дестини не говорила ни слова. Зафир заметил ее западную одежду, ее очевидные попытки держать дистанцию.

– Сегодня ты не сможешь уехать. На завтра запланировал прощальный пир, а утром после этого я отправлю тебя в Англию на своем самолете.

Он надеялся, что самолет не понадобится, но Дестини повернулась к нему с паникой в глазах.

Она была прекрасной, но холодной. В карих глазах светилось то же подозрение и неудовольствие, которое он часто видел в глазах Табины в месяцы, последовавшие за объявлением ее помолвки. Она отвергала все, что Зафир для нее делал, все его попытки сделать ее жизнь как можно комфортнее. Он подвел сестру, довел ее до побега верхом через горы, который так печально закончился. За это он будет всегда испытывать чувство вины. Не довел ли он Дестини до того же?

– Мне не нужен пир. Я предпочту улететь сегодня. Сейчас.

– Это невозможно. В Кезобане есть традиция – устраивать подобные пиры для гостей. Поступиться этой традицией – позор. Пир состоится, и ты будешь на нем присутствовать. Я прислал тебе новую абайю по такому случаю.

Он не мог объяснить, какое огромное значение имеют цвета абайи, цвета королевского дома. Когда Дестини выйдет в ней на люди, все будут знать, кому она принадлежит, даже до того, как он объявит о помолвке.

– Я должна улететь сейчас, Зафир. Сегодня.

– И нанести оскорбление моему народу? Мне?

Ее глаза раскрылись шире в изумлении, но в остальном она была спокойна и непоколебима. Разве с таким спокойствием говорят мужчине, что носят его ребенка? Его наследника… Однако он доверял чутью Мины.

– Ты можешь пообещать мне, что после пира я смогу уехать? – В ее голосе отчетливо звучало требование, и Зафир не знал, как ему перевести разговор на ее нездоровье.

Он подошел ближе. Дестини выпрямилась, высоко держа подбородок. Нельзя было сказать, что она носит в душе такой огромный секрет, который изменит жизни их обоих до неузнаваемости. Долг Зафира полностью переменился за ночь, вопреки всем обязательствам, с которыми он вырос. Теперь у него был долг не только перед страной, но и перед ребенком. И его матерью.

– Ты вольна уехать на следующий день после пира, если ты этого желаешь.

Он готов был ее отпустить вопреки своему желанию; это ощущение было для него так непривычно, что он не знал, что с этим делать.

– Так нужно. – Дестини посмотрела прямо на него. Огонь в ее глазах был полной противоположностью пламени желания, которое он видел в них много раз в прошлом. Зафир не мог удержаться и не шагнуть к ней навстречу.

– Ты права, – бросил он ей вызов. – У нас обоих есть своя жизнь, наши пути не должны были пересекаться, и теперь, когда твоя работа с Машидом закончена, нам надо к этому вернуться.

– Именно, – сказала Дестини и отступила. – А теперь я оставлю тебя заниматься делами.

Она ни словом не упомянула свое нездоровье, даже не намекнула на то, что может носить ребенка. Но Зафир не мог позволить ей покинуть Кезобан, не узнав правды. Его охватил гнев; он сделал глубокий вдох. Он не привык к тому, чтобы от него что-то скрывали. Но если он позволит эмоциям взять верх, покажет, что чувствует на самом деле, это не поможет ситуации. Сейчас нужны спокойствие и контроль.

– Дестини.

Она развернулась и уперлась в него взглядом:

– Да?

На мгновение ему показалось, что в ее голосе прозвучала тень надежды. Короткая дрожь, померещившаяся ему в этом коротком слове, заставила его продолжать – это и то, что ему необходимо было узнать правду. Но обязательно от нее. И для этого Дестини должна захотеть ему рассказать. Ему нужно проявить терпение, вспомнить ценные уроки, которым научила его смерть Табины. Хоть что-то хорошее, что он вынес из того кошмара.

– Ты мне больше ничего не хочешь сказать?

– Нет. А должна?

У Дестини все сжалось внутри. Его темный, проницательный взгляд был подозрительным. Он знает? Мина рассказала ему секрет, который сама Дестини только-только разгадала? Она как никогда была уверена, что горничная все знает о ночах, которые она проводила с шейхом.

– Думаю, да. – Он придвинулся ближе, и Дестини отступила, но выдохнула с облегчением, когда мужчина прошел мимо нее к большим двойным дверям кабинета. Облегчение продержалось недолго: он повернул ключ в замке. Атмосфера наполнилась выжидательным напряжением.

– Ты не хочешь рассказать мне, почему в последние дни ты чувствуешь себя нехорошо?

– Думаю, из-за жары, – сказала Дестини, но не могла смотреть ему в лицо, не могла лгать в глаза мужчине, которого любила.

Ложь была ей ненавистна, но она не могла стоять на пути его долга. Ее мать дорого заплатила за то, что заставила мужчину жениться на ней из-за беременности; все это было изложено в ее дневнике изящным почерком. Дестини не собиралась принуждать Зафира ни к чему подобному.

Он подошел ближе, возвышаясь над ней, и у нее не оставалось выбора, кроме как запрокинуть голову. Она видела темную щетину на его лице, блеск стали во взгляде и твердость подбородка. У нее снова закружилась голова, и тошнота, которую она так долго прогоняла, вернулась с двойной силой. Ее тело потяжелело, словно заполненное свинцом, и она плавно соскользнула на пол.

В следующее мгновение она ощутила силу подхвативших ее рук Зафира; ее окутал запах мужчины, который прижал ее к сильной груди. Дестини закрыла глаза, отдаваясь забвению.

Когда она открыла глаза снова, то была у себя в комнате, на мягкой постели. Зафир стоял у изножья, словно охранник. Девушка быстро посмотрела по сторонам в поисках Мины.

– Мы одни, – резко сказал Зафир.

Дестини поняла, что его настроение стало мрачнее. Предчувствуя опасность, она заставила усталое тело подняться и села на кровати, опираясь спиной на мягкие подушки.

Холодное и закрытое выражение его лица не изменилось, и у Дестини оборвалось сердце. Она знала, что должна признаться не только в том, что носит его ребенка, но и в том, что собирается уехать и больше никогда не иметь с ним ничего общего. Однако она не могла передать словами свои страхи и чувство вины за то, что не хочет этого ребенка.

Именно из-за этого страха она посвятила себя лошадям, даже не думая о браке и семье. Она не могла перестать думать о последней записи в дневнике матери. Она боялась, что у нее во время беременности и родов возникнут такие же проблемы, что это лишит ее жизни, оставит ребенка одного на земле, – и Дестини слишком хорошо знала, каково это.

– Зафир, мы прекрасно провели время, но повториться это не может. У нас слишком разные пути.

Он нахмурился, подозрительно сузив глаза. Он напоминал Дестини одного из охотничьих соколов, с которыми она его видела несколько раз, незаметно для него. Еще один образ, который ей придется прогнать из головы, отправить на свалку памяти…