Триш Мори - Все очень просто

— Я не говорила тебе этого!

Он повернулся. Он уже знал, что будет делать дальше.

— Лука, подожди! Послушай меня!

Но Лука не собирался ничего ждать. Ничего слушать. Потому что в течение трех недель он держал эту женщину в своем доме, обращался с ней как с принцессой, занимался с ней любовью. Это все уже начинало для него что-то значить, а Тина все это время скрывала от него свой страшный секрет?

Смеялась ли она над ним? Над ним, ничего не подозревающим? Над ним, думающим, что он главный, в то время как сама уже отомстила ему самым худшим из возможных способов?

Теперь пришло время узнать правду. Правду о том, что она сделала со своим ребенком!

Лука нашел Тину свернувшейся клубочком у окна и стучащей по клавишам на ноутбуке. Ее волосы были распущены, красиво обрамляя лицо. На ней была одежда пастельного цвета, создававшая впечатление невинности.

Невинности… О нет! Он чувствовал, что готов зарычать. Раньше он мог бы завладеть ею, но не теперь. Потому что теперь Лука знал Тину лучше.

Тина подняла голову, когда он подошел. Виноватая улыбка, которую Лука раньше ни разу не видел, осветила на мгновение ее лицо. Потом Тина моргнула, и улыбка превратилась в гримасу.

Она забыла о ноутбуке и привстала:

— Что с тобой, Лука? Почему ты так рано вернулся?

— Все это время… — Он глубоко дышал, нуждаясь во времени, чтобы подобрать нужные слова, когда так много мыслей проносилось в голове, мыслей, которые он хотел высказать. — Все это время! Я никогда не думал, что ты способна на такое! — Качая головой из стороны в сторону, он смотрел на нее, видя перед собой новую Валентину. Раньше она казалась ему богиней, а сейчас — злобной, мстительной тварью, какой и была на самом деле. — Когда ты собиралась мне сказать? Или это был твой маленький грязный секрет?

Кровь отхлынула от лица Тины.

— Лука?

Он услышал жалкое всхлипывание, звучавшее на ее губах как исповедь.

— Ты даже не пытаешься это отрицать! — Кровь стучала в висках, призывая к войне, он не мог выносить даже звук ее голоса.

Тина прижала руку ко рту. Больше отрицания. Больше доказательств.

— Лука, — попросила она, вытирая капавшие слезы.

Он был непреклонен.

Конечно, куда же без слез! Он ожидал их. Потому что обнаружил, кем на самом деле является «невинная овечка».

— Как долго, — он потребовал ответа, — ты собиралась держать это в тайне?

— Кто тебе сказал? — спросила она. — Лили?

И слова Тины опустили ее в глазах Луки еще сильнее, чем все, что он смог придумать. Он почувствовал отвращение к ее признанию. Отвращение, потому что на самом деле, в глубине души, надеялся: его подозрения лживы. Отвращение из-за того, что она смогла сделать такое.

— Какая разница? — Лука зашагал прочь, не в силах смотреть на нее хоть на мгновение дольше, выдирая волосы, пока его кожа не начала гореть от боли. И все же этого было недостаточно, и он развернулся: — Почему ты не сказала мне?

Тина выглядела так, словно потеряла свое место в этом мире. Она выглядела так, словно ей было интересно, что же пошло не так. Она выглядела так, будто ужасно виновата…

— Я собиралась!

— Ага, как же!

— Собиралась! — Тина встала с дивана и вцепилась ему в руку. — Лука, ты должен мне поверить, я собиралась сказать тебе! Я не сделала этого раньше… Но сегодня утром я решила — ты должен знать!

— Сегодня утром! Как удобно! О боже, какой позор! — Лука сбросил ее руку. Я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя прикасался ко мне. После того, что ты сделала.

Тина округлила большие золотистые глаза:

— Но ты ведь не хотел знать! Ты не хотел знать, что я беременна, а тем более после того, как мы расстались!

— Я мог бы, по крайней мере, решить, как именно наш ребенок должен встретить свой конец. Разве я не имею на это права? — Лука посмотрел на нее с ненавистью.

Тина взглянула на него, переваривая эти слова. Она защищалась от одного обвинения, от того, что она так и не сказала Луке о своем ребенке. Но это была ее единственная вина.

Земля ушла у нее из-под ног. Лука обвинял ее в… чем?!

— Что ты несешь?! В чем именно ты меня обвиняешь?

— Не притворяйся, будто не знаешь! Ты же знаешь, что ты сделала. Ты убила моего ребенка!

Время словно остановилось, тяжесть несправедливого обвинения опустошила Тину. Так иногда накрывают волны, накрывают с головой, только для того, чтобы оставить человека на берегу еле живым, едва дышащим.

— Ты все признала!

— Нет! Наш ребенок умер!

— Потому что ты его убила!

— Нет! Я ничего не сделала! Да, я не рассказала тебе о нашем ребенке, но я не сделала ничего…

— Я не верю тебе, Валентина! Жаль, мне бы хотелось верить, но ты выдала себя, когда сделала вид, будто собиралась сказать мне сегодня. Ты никогда и не собиралась рассказать мне о моем ребенке!

— Лука, послушай меня, ты все неправильно понял…

— Неужели? — Лука горько расхохотался. — Я проклинаю себя за момент, когда позволил женщине вроде тебя лечь в мою постель. Но теперь я знаю, что ты сделала тогда. Я знаю, ты способна на это!

— У меня был выкидыш! Да, наш ребенок умер, но это произошло не по моей вине! Почему ты не хочешь меня выслушать?

— Выкидыш? Это так называется там, откуда ты родом?

— Лука, не надо так… Пожалуйста, не будь жестоким и несправедливым! Я никогда не смогла бы сделать такое!

Но темные глаза холодно смотрели на Тину сверху вниз, как судьи, присяжные и палач одновременно.

— Тогда почему ты решила сказать мне о ребенке только сегодня?

У Тины осталась только одна карта.

— Я люблю тебя, — сказала она, надеясь достичь хоть каких-то чувств внутри его, надеясь, что сможет достучаться до его сердца и он услышит ее мольбы. Поверит ей.

Она не знала, как Лука отреагирует.

Неверие. Ужас. Безразличие.

Тина приготовилась к худшему. Но самое страшное она и представить не могла.

Лука рассмеялся. Он запрокинул голову и громко захохотал. Звук раскатился по всему палаццо, заполняя комнату с высоким потолком, отражаясь от стен. Безумный звук. Звук, который испугал ее.

— Прекрасно, — сказал Лука, когда затих страшный смех. — Просто отлично!

— Лука? Я не понимаю. Почему тебе смешно?

— Потому что ты и должна была влюбиться в меня. Разве ты не видишь? Это все часть плана.

— Плана? Какого плана? — Мурашки пробежали по ее спине.

— Ты все еще не можешь додуматься? Почему, ты думаешь, я пригласил тебя сюда?

— Чтобы рассчитаться с долгами моей матери. На спине. В твоей постели. — Слова звучали жестко и грубо, но Тина чувствовала, как все у нее внутри сжимается.