Триш Мори - Все очень просто

— И это было так больно, гораздо больнее, чем должно было быть, для врачей и акушерок, потому что все понимали: они ничего не могут сделать, чтобы спасти моего ребенка. Все происходило слишком рано. Он был слишком мал, хотя его сердце билось, и он дышал, и его глаза были открыты, он моргнул и посмотрел на меня. — Она улыбнулась Луке, из ее глаз лились слезы. — Он был такой красивый, Лука, ты бы видел его! Кожа была почти прозрачной, и своей крошечной ручкой он схватился за мой мизинец, пытаясь держаться за него. — Ее улыбка исчезла. — Но он не смог жить… И все, что я могла сделать, это обнять нашего ребенка, пока его дыхание слабело и слабело, пока он не сделал последний храбрый маленький вдох…

«О боже, — с отчаянием подумал он. — Наш ребенок умер у нее на руках сразу после того, как родился. О боже…»

— Кто был там с тобой? — прошептал Лука, думая, что рядом с Тиной должен был быть он. — Твой отец? Лили? Подруга?

Тина покачала головой и прошептала:

— Со мной никого не было.

Как это несправедливо! Тина была там одна… Лука подумал о суровом мужчине с фермы, который, видимо, не имел ни малейшего представления, почему его дочь вдруг помчалась в Сидней. Сразу, как приехала домой…

— Твой отец ничего не знал?

— Я не смогла сказать ему. Мне было так стыдно признаться, что я беременна. Я не могла сказать, что совершила ту же самую ошибку, какую когда-то сделали мои родители… Так что я вернулась в университет и спряталась там, притворилась, будто ничего подобного никогда со мной не происходило. А потом… Ну, потом… Я не могла даже вспоминать об этом, не говоря уже о том, чтобы рассказать кому-то. — Тина посмотрела на Луку жалобным взглядом: — Ты понимаешь? Можешь попытаться меня понять?

— Ты должна была рассказать мне! Я должен был находиться с тобой. Тебе нельзя было быть там одной!

Она рассмеялась, хотя этот звук больше походил на нечто среднее между икотой и всхлипами:

— Тебе кажется, ты бы так обрадовался моему звонку и новости, что я от тебя беременна? Неужели ты бы бросил все, лишь бы быть рядом со мной? — Тина покачала головой: — Я так не думаю.

Луке не понравились ее слова, но он понимал: Тина говорит правду.

— Я сказала бы тебе, — продолжила она странным, монотонным голосом. — Как только ребенок родился бы. Но… Когда-то мои родители поженились из-за меня, и посмотри, что из этого получилось… Я просто не хотела оказаться втянутой в то же самое. Не хочу, чтобы ты думал, будто я вынуждаю тебя…

— Ты уже говорила это, — сказал Лука, вспомнив ту ночь в Венеции, когда она так яростно заявляла, что ребенок — это не причина для вступления в брак. — Таким образом, ты ждала…

Тина кивнула и судорожно сглотнула:

— Ну, может быть… Может быть, отчасти потому, что я не хотела видеть тебя так скоро после того, как мы в любом случае бы расстались… Но я обязательно сказала бы тебе, как только ребенок… родился бы… — Тина остановилась и глубоко вдохнула, взглянув на крошечную могилу, оформленную железным кружевом. — Но когда это все случилось… Когда Лео умер… Я думала, пришел конец всему. И говорить тебе… уже не было никакого смысла… — Она покачала головой, ее волосы растрепались на ветру и напоминали теперь светлый нимб над головой. Тина посмотрела на него, боль утраты легко читалась в ее янтарных глазах. — Но получилось, это не конец нашей истории. И я сожалею, что ты узнал обо всем таким образом. Мне очень жаль… Все, что я делала, заканчивалось очень плохо.

— Нет, — сказал Лука со вздохом, глядя на нее сверху вниз. Море неистовствовало. Волны бились о скалы, казалось, еще сильнее, чем раньше. Голос его почти утопал в реве моря. — Я считаю, это моя ошибка.

Тина заморгала, смущение в ней боролось с болью утраты.

— Ты думаешь…

— Пойдем, — перебил Тину Лука, потянул ее за руку, поднимая с колен. — Давай немного пройдемся. Мне нужно поговорить с тобой, и я не думаю, что Лео хотел бы слышать это.

Легким кивком головы Тина позволила ему провести ее вниз через кладбище туда, где скалы освободили место для смотровой площадки и откуда был виден горизонт и бьющиеся о камни волны. Она заморгала из-за ветра, думая, не сон ли это? Лука стоит здесь с ней, разделив ее горе. Он стоял рядом с ней, твердый и сильный, его лицо было сурово, и он смотрел вдаль, напоминая мраморную скульптуру.

Было очень приятно увидеть его снова. Как хорошо, что он приехал, чтобы встретиться со своим сыном. Тина думала, их отношениям пришел конец, но Лука появился здесь, чтобы увидеть ее, и это очень много значило…

Нужно очистить мысли от воспоминаний, от печали из-за смерти их ребенка. Может быть, теперь они оба смогут двигаться дальше? Может быть…

Тина и Лука стояли вместе, вокруг ревело море, а Лука задавался вопросом: с чего начать? Не так уж много требовалось объяснять, но столько нужно было исправить! Брызги освежали его кожу, такие же соленые, как и его слезы, очищающие душу.

Ему нужно было подумать и о слезах, потому что он не мог вспомнить, когда последний раз плакал.

И, не выдержав силы боли, скопившейся в сердце, Лука заплакал. О смерти его родителей стало известно в ту туманную ночь, когда водное такси, в котором они были, врезалось в судно с выключенными сигнальными огнями. Это случилось так давно, но все равно боль была такая, будто все произошло только вчера. Лука снова ощущал эту боль, и не важно, какое событие заставило его вспомнить эти чувства. Не важно, кто заставил его открыть свое сердце.

Валентина…

Лука наблюдал за бегущими волнами, одинаковыми, повторяющимися. Только для того, чтобы увидеть, как они вдребезги разбиваются о скалы. Море, казалось, вело безнадежную борьбу с сушей. Безнадежную ли? Валуны падали в пропасть, обрушивались целые скалы, подточенные снизу, свергнутые неустанной силой воды. Сегодня Лука чувствовал себя как эти скалы… Казалось бы, он словно нерушимый камень, но его сломили эти неустанные приливы. Время и упорство. Это лучшие помощники в достижении своих целей.

Лука словно возродился, он почувствовал в себе силу, ту самую, которая позволила Валентине выстоять после того, как ребенок умер у нее на руках. Силу, которая помогла ей противостоять отцу ребенка, ублажать его, согласившись на сделку, быть далеко от дома…

И вдруг он понял, что должен был сказать. Лука рухнул перед ней на колени.

— Валентина, — сказал он, взяв ее руки в свои, они были холодными, ему хотелось целовать и согревать их. — Я обидел тебя, потому что понял все неправильно.

Она улыбнулась, и Лука, который не заслуживал улыбки, тем более от этой женщины, почувствовал: его только что ожившее сердце снова вот-вот разорвется.